— Беги, Иден! — выдохнул он. — Беги…

Иден оцепенела от ужаса. Она повидала много серьезных ранений и знала, что означают все увеличивающиеся красные пятна на куртке Себастьяна. С каждой секундой он терял огромное количество крови. В этот момент Иден ^окончательно поняла, что любит этого человека всей душой и всем сердцем. Вопреки обману, гордости, уязвленной его предательством, — вопреки всему она любила этого человека, который старался спасти ее жизнь, пожертвовав собой. Она не оставит его одного умирать, она не позволит этому случиться! Иден осторожно приблизилась к нему и замерла, когда над ней нависла зловещая тень Локвуда. Этот подлый убийца не удовлетворился тем, что ранил Себастьяна: он перезаряжал мушкет, чтобы прикончить своего врага.

— Нет! — Вскочив, она бросилась на Локвуда с яростью, таившейся в ней семнадцать долгих лет. От толчка рука Локвуда дрогнула, и пуля, уйдя в сторону, угодила в траву возле плеча Себастьяна.

— Надоедливая тварь! — выругался тори и ударил ее прикладом.

Белый свет померк, она покачнулась, шагнула вперед и, споткнувшись, упала ничком на распростертое тело Себастьяна. Ее грудь приникла к его ране, а щека — к его побледневшей щеке.

Шипя от злости, Локвуд засыпал порох в ствол мушкета. Он твердо решил довести до конца свою месть и отправить ненавистного лорда прямо в ад, а затем свести счеты с Иден Пембрук. Он нагнулся, чтобы оттащить в сторону ее обмякшее тело, но услышал приближающийся стук копыт. Он оглянулся: между деревьев мелькнул свет фонаря. Количество огней все увеличивалось, еще один, и еще, и еще… Судя по шуму, на поиски Иден отправилась целая армия. Локвуд уже не успевал всадить пулю в лоб Сейберу и уволочь с собой «святую» — тогда он не успеет перезарядить мушкет и останется безоружным. Злобно выругавшись, Джерард прижал к себе раненую руку, кое-как спустился в темноте с откоса к ручью и спрятался в кустарнике.

— О мой Бог! — во весь голос взвыла Бет, увидев безжизненное тело сестры, лежавшее на неподвижном Себастьяне.

С замирающим от страха сердцем Элизабет спешилась и подошла к Иден. Схватив сестру за плечи, Бет перевернула ее на спину и, увидев, что одежда Иден насквозь пропитана кровью, снова закричала. Спрыгнув с лошади, Питер присел на корточки рядом с истерически рыдавшей женой и постарался справиться с отчаянием.

Кольцо огней окружило Иден и Себастьяна, и это окружение на бешеной скорости прорвал Талли Рандолф. Возвращаясь из лагеря генерала Вашингтона, он тоже услышал выстрелы и душе раздирающий крик. Увидев в свете фонаря страшную рану Себастьяна и окровавленную Иден, Талли на мгновение замер, затем одним махом соскочил с коня и, расталкивая всех, кинулся к Сейберу.

— Их нужно отнести в дом. Приготовьте постели, побольше горячей воды и бинтов. Вызовите доктора Кертиса из лагеря Лафайетта, — приказал он парализованным ужасом слугам. — Пошевеливайтесь! Нельзя терять ни секунды!

После того как слуги разлетелись, словно вспугнутые перепела, Талли склонился над Себастьяном и, взяв его на руки, как дитя, понес к лошади. Увидев, что Рандолф согнулся под тяжестью Себастьяна, Питер пришел ему на помощь. Взгромоздив раненого к себе па лошадь, Талли печально смотрел на мертвенно-белое в лунном свете лицо. А ведь еще совсем недавно он был полон сил, вел рискованную игру со смертью… А этот бедный, слишком много выстрадавший ангел? Талли перевел взгляд на Иден, лежавшую на руках у Питера.

Элизабет держала безжизненную руку сестры и не могла унять лившихся ручьем слез. Несправедливо, если Иден, такая добрая и отзывчивая, погибнет столь молодой, она не причинила вреда ни единому живому существу, была для всех олицетворением щедрости и благородства. К моменту, когда мрачная процессия достигла дома, Бет удалось собраться и взять на себя командование — как сделала бы Иден на ее месте.

— Положите их в нашу постель, — распорядилась Элизабет.

— Вместе, на одну кровать? — Питер с сомнением взглянул на жену. — Не думаю, что это прилично.

— К черту приличия, — отмахнулась Бет. — Их жизни ценнее, чем репутации. Я должна круглосуточно их наблюдать.

Бережно положив Себастьяна на кровать, Талли стащил с него испачканные куртку и рубашку.

— Боже милостивый, — нахмурившись, прошептал он при виде рваной раны на его груди.

Бет, не подумав, тоже устремила взгляд на рану и тут же побледнела и пошатнулась. Нет, сказала она себе, она не потеряет сознания, она не имеет права сейчас падать в обморок!

— О Господи! — простонала Мэгги, появившаяся в дверях с ведром воды и бинтами, и дрогнувшей рукой расплескала воду на бельгийский ковер.

Веки с густыми ресницами дрогнули, и Себастьян приоткрыл серебристо-серые глаза.

— Отдыхайте, ваша светлость. Я позабочусь о вас, не сомневайтесь.

— Где Иден? — едва слышным шепотом спросил Себастьян.

— Рядом с вами, там, где ей положено быть.

Глаза снова закрылись. Словно собираясь с силами, чтобы еще что-то сказать, он сделал глотательное движение.

— Позови священника…

— Вы хотите прямо сейчас пригласить сюда пастора, ваша светлость? — вздрогнув, переспросил Талли.

— Да… сейчас…

Он снова провалился в забытье, а Талли, забрав из дрожащих рук Мэгги воду и бинты, распорядился, чтобы она послала кого-нибудь в лагерь Лафайетта за пастором.

— Он зовет священника? — Глаза Мэгги округлились от ужаса. — О Боже, Боже милостивый!

Экономка так и застыла на месте, и Талли пришлось повернуть ее к двери. Затем он намочил тряпку и принялся промывать рану. Пока Талли ухаживал за своим другом, Бет, не отрываясь, смотрела на бледное лицо сестры и дрожащей рукой ощупывала шишку размером с гусиное яйцо на ее голове. Какой потерявший человеческий облик негодяй мог наброситься на Иден? Не верилось, что кто-то мог причинить ей вред. Но кто бы это ни был, он заслуживал, чтобы его отравили, застрелили, закололи и повесили!

— Где больные?

— Здесь, — откликнулась Бет на доносившийся из холла голос доктора Кертиса. — Я знаю, у вас был тяжелый день, вы провели его на передовой, — виновато улыбнулась она, — но, боюсь, впереди у вас еще много работы. — Она жестом указала на кровать.

Усталые глаза доктора широко раскрылись при виде Себастьяна и Иден, и, решительно отодвинув всех с дороги, он направился к ним.

Питер и Талли неохотно покинули бывший танцевальный зал. Бет ни за что не хотела оставлять сестру, боясь, что, возможно, последний раз видит ее живой, но доктор Кертис выпроводил и ее. Не переставая плакать, Элизабет позволила мужу отвести себя в гостиную и взяла налитый им бокал бренди. Выпив, она тут же потребовала еще, но после третьей порции Питер воспротивился.

— По-моему, достаточно, — заявил он.

— Я еще все соображаю. — Бет взглянула на мужа стеклянными глазами. — Мне нужно забыться.

Когда Питер в нерешительности взглянул на бокал, вмешался Талли:

— Дайте ей, сколько она захочет. Бывают случаи, когда не думать и не чувствовать — это счастье. Пожалуй, мне и самому не помешает пара глотков этого снадобья, — признался он и, после того как Питер наполнил бокал Бет, схватил бутылку и осушил ее до дна.

— Черт побери, я не хочу оставаться среди вас единственным трезвым, особенно если дела пойдут плохо, — заявил Питер и отправился в погреб за добавкой.

Иден проснулась от боли в голове. Туманные образы и обрывки воспоминаний беспорядочно сменяли друг друга. Перед ней замаячило злобное лицо, и она выбросила вперед руку, чтобы защититься от удара.

— О! — Доктор Кертис получил удар в челюсть, и когда Иден снова нацелилась кулаком ему в лицо поймал ее за запястье. — Успокойтесь, это доктор Кертис. Лежите смирно.

Потребовалось несколько секунд, чтобы затуманенный мозг воспринял обращенные к ней слова. Она опустила руку и почувствовала, как ее освобождают от прилипшей к телу одежды. Приоткрыв один глаз, она увидела доктора Кертиса, разглядывавшего ее окровавленную сорочку.