– Per ass ad astra^{10}, – пробормотал Мирчо и, кряхтя, начал подниматься на ноги.

Казалось бы, после такого дикого, совершенно отвязного секса Мирона уже ничего не удивит. Но у Сима обнаружилось ещё много всяких чудачеств.

Он вдруг взялся его таскать и перекладывать с места на место, как куклу. Прям брал, поднимал, как придётся, и волок. Поначалу понёс в душ – ну ладно, это можно понять, учитывая, что оба были как из болота – скользкие и липкие. Однако, когда разомлевший Мирчо захотел вылезти из душа самостоятельно – рыкнул и прикусил зубами за шкирку, как дурного котёнка. Он машинально замер, безвольно позволяя себя домыть и вытереть, решив, что у сфинкса это какой-то временный пост-аффект от секса. В кровати Сим не успокоился, пока не нашёл какое-то, по его мнению, правильное место, где Мирчо спать. То подгребал себе под брюхо, то практически наваливался всей тушей, то вдруг начинал затаскивать на себя. Когда Мирон, взопревший от жаркого тела рядом, попытался отодвинуться, тут же почуял зубастую пасть близ загривка.

– Нельзя! – шикнул, и сзади раздалось недовольное ворчание. – Мне больно, – пояснил он и почувствовал, как мягкий хвост погладил его по руке, будто извиняясь.

Серый жил какими-то своими инстинктами, одному ему понятной логикой. В каком качестве он стал рассматривать Мирона, до конца понятно не было. Сим словно оплетал его невидимой паутиной. Куда не повернись, как ни ляг – кругом его руки-ноги-хвост. Правда, Мирчо быстро перестала напрягать вся эта возня вокруг себя. Он просто вырубился на полуслове, сонно выпытывая у озабоченного сфинкса, как они доберутся до Дармуна.

Утро опять началось со стресса – его выдернуло из сна от очень уж необычных ощущений. Он лежал на животе, подмяв под себя подушку, а неугомонный сосед по-хозяйски мял его задницу, нависая сверху. Мирчо взволнованно обернулся, опираясь на локти: здоровенный член прекрасно воссоздавался в памяти. Серый, не отвлекаясь на мелочи, раздвинул половинки и наклонился, разглядывая пытливо. Тут бы ему и напугаться, но вместо этого потяжелели яйца. Член упёрся в матрас, а он – лбом в подушку, кусая губы. Чужое дыхание на своей заднице – то ещё ощущение. Мирон машинально сжал мышцы – там. Поскулил в подушку, стараясь не ёрзать, ждал.

Сначала там оказался гибкий, острый язык. Сразу взялся основательно и дразняще вылизывать, пуская слюну по яйцам, а дырка начала зудеть. Мирчо вцепился зубами в ткань. Без химического дурмана было не по себе – жарко, стыдно от чавкающих звуков, от скрипа кровати, от оголяющего солнечного света, бьющего сквозь занавес на окне. Вибриссы покалывали кожу, щекотали мошонку. Он приподнял бёдра, пытаясь дрочить. Выстонал долго, по-животному. Сфинкс взрыкнул и воткнул в него палец. Мирчо распахнул глаза, задохнувшись от смешавшегося кайфа и ужаса, вспомнив про когти. Мягкая подушечка подвигалась внутри, вырывая из глотки «а-а» на каждом движении, и сзади раздалось задумчивое:

– Опасно.

Мирон обернулся, тяжело дыша, продолжая дрочить и уставил на Сима пустые глаза. Тот сморщил нос и, видимо, подколол:

– Детёныш человек? Тесный проход.

Мирчо, офигев, завалился обратно, мордой в матрас, покачивая бёдрами, заставляя палец тереться внутри. Чёрт его знает, от чего так обалденно, но кайф шёл с двух сторон – и спереди, и сзади. Серый поддел под живот одной рукой, словно ковшом, и приподнял ему задницу повыше, притираясь пахом и зажимая его ноги между своих. По расселине к яйцам туго протиснулся горячий, твёрдый агрегат, задвигался между плотно сжатых бёдер, наминая мошонку до кругов перед глазами. В комнате разлился характерный, уже знакомый запах спермы, или смазки, или каких-то грёбаных «кошачьих» феромонов. Мирчо вдыхал его и рьяно выкручивал задницей фигуры, пытаясь найти самый улётный угол. От сжатых челюстей заныл затылок, в ушах глухо стучал пульс. Чужой член тёрся о его собственный, и он сунул под живот обе руки, оглаживая оба члена, выдрачивая оргазм. Ему показалось, что позвоночник сжался пружиной, когда он кончил, судорожно сведя ноги. Сим зарычал, вздёрнул его ещё выше, так что тот повис на его руке, как на перекладине. На кровать брызнула сперма, где чья – не разберёшь. Серый вытащил из обессиленного Мирона палец и прижал его к своей груди, громко урча. А он вяло подумал, что после такого утра нужно ещё сутки отсыпаться.

Мирчо опять поволокли в душ, намылили, всучили смешную одноразовую тонкую зубную щётку с короткой щетиной. Вообще в этом захолустном убогом «мотеле» по теперешним меркам были просто королевские условия! Правда, по понятным причинам не было бритвы, зато нашлись большие кусачки для когтей, которыми он умудрился подрезать ногти. Щёточки для усов и гривы он отложил для Сима, как и тюбик с какой-то жидкостью, видимо, для чистки ушей.

Пока он рылся в «лукошке для гостей» в душевой, Серый, как выяснилось, выходил из номера. Вытащив Мирчо в комнату и ревностно проследив, чтобы тот надел носки, указал на маленький столик под окном. Похоже, погулял на утащенные из вездехода фишки. В основном тут были мясные галеты – что-то типа солёных печенек с запахом копчёного мяса, не годящиеся для человеческого желудка и пара охлаждённых упаковок с морскими обитателями, к сожалению, в сыром виде. Мирон цапнул тубу с местным мягким «сыром» и несколько пакетов с уже известным ему «молочным киселём», как он его называл – сладкая желеобразная субстанция, отдающая сливками. В воздушной печке под столешницей Сим разогрел две посудины с яичной болтушкой. Мирон умышленно не стал спрашивать, чьи это яйца. Зато поинтересовался дорогой до Дармуна. На что Серый фыркнул, задирая нос:

– Сейчас просто! Ночь река вниз до город. Космопорт там, пешком быстро.

После такого пиршества они завалились на кровать – ждать и переваривать. Сфинкс вытянул своё длиннющее тело, привычно уже подгребая к себе сытого и умиротворённого человека. В пробившемся из-за закрытых ставень солнечном луче танцевали пылинки, и в комнате было совсем тихо и сонно. Мирчо вяло игрался с чужими пальцами, пытаясь «включить» когти, раздумывая, что он будет делать, если этот Нокс подпишется везти только его одного. Он поднял глаза, разглядывая довольную серебристую морду. Нет, от таких подарков Вселенной он отказываться не собирался.

        Мирон щурился, прикрывая ладонью глаза от двух светил. Топнул ногой раздражённо, глядя, как строители неумело ровняют доски на втором ярусе. Крикнул зычно:

– Дэунэ! Не вбок, а вниз укладывай! Понял? Вниз! Ката! – и себе под нос: – Охламоны…

Сфинксы хлопали своими глазищами, фыркали, уже приученные к тому, что странный человек говорит то на панглоссе, то смешно на актинском, то ещё смешнее на каком-то своём. Он вообще был забавный – морда вечно подвижная, руками машет, ногой стучит, как рогатая длува. В поселении свободных прайдов землян отродясь не видали, да и не видели бы ещё сотню лет, если бы один молодой имперский беглец не попросил укрытия. Тот человека своего поначалу прятал, кутал в тряпки – все думали, детёныш там у него немощный или что. Да разве такое скроешь. Уж откуда он взялся – никто не знает, женщины говорят – со звезды свалился.

Совет несколько дней думал, что с этим чудищем лысым делать. А тот вдруг возьми да и скажи через своего «переводчика»: дома у вас, дескать, совсем плохонькие. Хотите – научу вас надёжно строить, да и механик я хоть куда. А пришлый сказал – без землянина не останется. Поклялся, что на женщин прайда не претендует. Да оно и понятно, кроме луали своего, ни на кого не глядел. А лишняя пара рук кому ж помешает – оставили их. И с тех пор ни разу не пожалели.

Мирчо вошёл в дом, мельком глянул на Сима. Завозился у порога, раздеваясь. Ясно, мы всё ещё злимся. Дуется Серый. Второй день ходит, морду свою усатую отворачивает. Сцепились из-за ерунды: Сим ни в какую не хотел отпускать Мирона в дальнее поселение для закладки фундамента общинного дома. Будь его воля – он бы его в карман посадил и с собой везде таскал! Сколько ещё доказательств надо, что никуда он от Сима не денется? Упрямая когтистая зверюга!