Кьюлаэра подошел к группе воинов и дал им знак рукой. Они посмотрели на него сначала с удивлением, потом почувствовали что-то неладное, но пошли за ним. Луа и Китишейн искали умирающих солдат, но нашли немногих: воины уже прошли по полю брани, нашли тех, в ком еще теплилась какая-то жизнь и прикончили их быстрыми ударами.

Кьюлаэра привел кочевников к мертвым врагам и начал снимать доспехи с самого большого из солдат. Люди Ветра смотрели на него с отвращением; Кьюлаэра предположил, что некое табу запрещает им грабить мертвых. Но когда он принялся натягивать гормаранские доспехи поверх собственных, они начали понимающе восклицать и принялись стаскивать одежду с других мертвых.

Китишейн, завидев это, подошла и мрачно осведомилась:

— Что вы задумали?

— Небольшой подарочек для солдат в крепости, — объяснил Кьюлаэра.

Китишейн медленно кивнула, замысел ей понравился.

— Но только не все, — сказала она. — Беглецы не должны заметить, что их догнало втрое больше товарищей, чем пришло сюда.

— Именно так, — ответил Кьюлаэра. — Мы просто откроем ворота для остальных.

— Здорово придумано. — Китишейн отвернулась и начала стаскивать доспехи с одного из мертвых солдат.

— Ты не можешь идти с нами! — Кьюлаэра схватил ее за плечо. По его лицу было видно, что им движет страх за нее, но он сказал лишь:

— У гормаранов нет женщин среди воинов. Сомневаюсь, что у них это разрешено.

— Они не увидят женщины. — Китишейн, улыбаясь, похлопала по нагруднику. — Доспехи могут послужить по-разному.

Когда мертвые были похоронены, Люди Ветра поскакали по сухому руслу, и ничего необычного не было в том, как они выглядели, но под рубахами у двенадцати из них были гормаранские доспехи.

Догнать солдат было нетрудно: они оставляли след, будто стадо верблюдов. Кочевники скакали вдоль лощины. Кьюлаэра увидел солдат вдалеке и поднял руку. Двенадцать выбранных им воинов спешились, перекинули свои рубахи через седла, сползли по склонам в лощину и поспешили вослед солдатам. Оставшиеся воины двинулись на верблюдах следом, достаточно медленно, чтобы их не заметили, и достаточно близко, чтобы беглецы оставались в пределах слышимости.

Гормараны устало плелись вперед, упавшие духом, и создавали много шума. Идти за ними, оставаясь невидимыми, было довольно легко. Наконец они вышли из русла почти у самых крепостных стен.

Стена была сложена из высушенных на солнце кирпичей, а не из дерева, но все-таки это была высокая, крепкая стена. Кьюлаэра посмотрел на нее, и ему стало не по себе. Что смогут сделать племена пустынных кочевников с такой твердыней?

Однако он знал, на что способно это племя.

— Теперь быстро! — Он дал знак своим людям. Они поняли если не слова, то знак и, улыбаясь, побежали за ним.

Когда отступившие солдаты были уже самых ворот, кочевники встали прямо позади них. Со стены доносились удивленные возгласы, а караульные, выставленные у больших ворот, отошли в сторону и уставились на входящих — усталых, поникших, побитых.

Слышались крики, которые, как ни сомневался Кьюлаэра, означали:

— Что с вами случилось?

На что беглецы давали краткие ответы, которые скорее всего значили:

— Потом расскажу.

Они ускорили шаг, спеша укрыться в безопасности за воротами.

Кьюлаэра, Китишейн и их воины прошли сразу же за ними.

Никто особенно к ним не присматривался — все были слишком обеспокоены бедой, случившейся с их друзьями, и уже сообщали страшную историю остальным. Появился и начал задавать вопросы командир. Шаман-солдат Атакселес начал отвечать ему очень злобно.

— Юзев запомнил, когда нужно начинать атаку? — прошептала Китишейн.

За стеной послышался жуткий вой. Изумленные караульные бросились смотреть, а Китишейн на дарианском языке крикнула:

— Пора!

Йокот выскочил из-под плаща Кьюлаэры и начал читать заклинание. Атакселес, видимо, почувствовал его магию — он резко повернулся, его глаза широко распахнулись, но Йокот уже закончил, выкрикнул последний слог, и что-то невидимое ударило по вражескому шаману; его голова резко откинулась назад, глаза закатились. Он потерял сознание и рухнул на землю.

Никто из солдат этого не заметил: все смотрели на бросившуюся в атаку армию кочевников.

В атаку рванулись и замаскированные солдаты. На каждого караульного накинулось по два дариана; еще четверо обрушились на солдат, стоящих у ворот. Блеснули ножи, Гормараны бесшумно попадали на землю. Кочевники быстро оттащили тела подальше, спрятали их за каменными плитами, затем заняли места убитых и стали ждать. Командир что-то крикнул со стены, они тупо уставились на него — ведь его слова ничего не значили для них. Командир побагровел, разозлился и начал на них кричать. Они продолжали непонимающе смотреть на него. Командир взревел и побежал вниз по спрятанной внутри стены лестнице.

Внизу на него прыгнул Кьюлаэра, махнул Коротровиром.

Капитан упал, потекла кровь. Солдаты закричали и бросились на Кьюлаэру, а Китишейн выпустила две стрелы, и со стены упали двое караульных, умершие еще прежде, чем успели удариться о землю, а остальные четверо кочевников встретили солдат, отбросив копья, чтобы работать кинжалами. Солдаты не ожидали, что на них бросятся их соратники; они погибли изумленными.

И тут в ворота ворвались верблюды.

Кочевники неожиданно оказались повсюду, они били мечами, кололи копьями. Десять Людей Ветра встали у ворот. Кьюлаэра крикнул, и его мнимые солдаты побежали за ним. Оглянувшись, он увидел, что одного они уже потеряли, но продолжал скрепя сердце путь — горевать надо будет потом.

Солдаты устремились к воротам отовсюду, и Кьюлаэра успел заметить, из какого здания выбегают одетые побогаче. Это наверняка были командиры. Он бросился к этому зданию и ударил Коротровиром первого из них. Человек взвыл от боли, отшатнулся, схватился за бок. Четверо командиров злобно закричали и бросились на Кьюлаэру, размахивая боевыми топорами.

Кровь запела в его жилах, а Коротровир — в его руках. Он отражал удары топоров и наносил удары сам, но один топор смог пробиться и врезал по доспехам Аграпакса. Кьюлаэра почувствовал сильную боль, но, забыв о ней, ударил противника, тот упал, и кровь брызнула из его раны. Потом еще один топор пробил кожаные доспехи и врезался в середину волшебного нагрудника с такой силой, что у Кьюлаэры остановилось дыхание. Скрючившись от боли, Кьюлаэра тем не менее продолжал рубить мечом налево и направо. Когда еще один удар пришелся ему в поясницу, он замер. Снова его пронзила боль, но он развернулся и сбил с ног последнего врага, встал, задыхающийся, и быстро осмотрелся. Он понимал, что если бы не подарок Кудесника, лежать ему сейчас мертвым на камнях двора крепости.