Сара покраснела.

– Ничего подобного. Я не чувствую к ней антипатии.

– И тем не менее вы ее не любите, – твердо сказал он. Сара молчала, ей нечего было возразить. – Вы рисковали потерять свою иллюзию ради верности девушке, которую не любите. Это и есть добро.

– Но я до сих пор не знаю, что вы против нее замышляете. А я здесь, с вами.

– Ну и что, по-вашему, я намереваюсь сделать? Она медлила, не желая облекать свои худшие опасения в слова.

– Боюсь, вы приказали Джану погубить ее или даже склонить ее к бегству с ним. Я не знаю, что сделал вам мистер де Лент, но, по-моему, это единственная причина вашего желания отомстить леди Анне. Хотя вы знаете мистера де Лента много дольше и лучше, чем я, мне кажется, преследование его племянницы особых страданий ему не причинит. А девушка не имеет к этому отношения.

– Джан не собирается ее губить. Она для меня не цель. Она лишь средство.

– Рада это слышать.

– Не желаете пойти завтра на маскарад? – сменил тему Себастьян. Она с удивлением посмотрела на него. – Теперь вы знаете, что вдали от вас я не провожу время, просто глядя на закат с колокольни Сан-Марко, – сухо произнес он.

– Я буду рада, только мне бы не хотелось встретиться с прежней хозяйкой, – ответила Сара, тщательно выбирая слова.

– Понятно. Я позабочусь, чтоб вы не встретились. Это доставит вам удовольствие?

– Да, но… почему вы заботитесь обо мне?

Этот вопрос беспокоил ее с тех пор, как он предложил ей стать его любовницей. Глаза у него потемнели от тревоги.

– А почему я не должен? Вы не думаете, что я вам чем-то обязан?

Сара покраснела.

– Я не хочу вашей жалости, сэр. Как не хочу великодушия из чувства долга или вины.

– У меня осталось слишком мало вины или жалости, чтобы они могли руководить моими поступками. Я хочу доставить вам удовольствие, и не говорите, что вы его не заслуживаете.

– Я не заслуживаю ничего. – Эту горькую правду она не могла отрицать.

– Ну что я вам говорил? Вы даже не знаете, насколько вы не правы. – Себастьян положил ей руку на плечо и нежно встряхнул. – Вы женщина такой же обостренной чувствительности, как и большой доброты.

На этот раз Сара приняла комплимент, и они стояли в молчании, слушая тихий свист ветра, гуляющего в портего, и едва различимую мелодию, доносившуюся издалека.

Их второй совместный маскарад был потрясающе удачным. Великолепный костюм Сары, подаренный ей Себастьяном, танцы, незнакомая еда. Она воспринимала его облик сеньора Гуэрры как род игры, хотя чувствована легкое напряжение, в то время как он казался неотъемлемой частью местного интернационального общества, когда она танцевала и смеялась в его объятиях – красивая, загадочная женщина, добавлявшая ему таинственности.

Они были там почти до утра, и, едва упав на подушки гондолы, Сара мгновенно уснула, прижавшись к плечу Себастьяна. Но вместо палаццо Контарини он приказал гондольеру плыть к краю лагуны.

Бледные предрассветные лучи уже вырисовывали пятна тростника, поднимавшегося из темной воды, и силуэты парусов рыбачьих лодок вдалеке. За островами было широкое пространство Адриатики, а дальше темные лесистые берега Далматии.

Он посмотрел на Сару, доверчиво прильнувшую к нему во сне. Она сняла маску, и теперь, без гипнотического действия ее глаз, Себастьян мог беспристрастно разглядеть ее лицо. Большая часть косметики за ночь сошла, остатки размазались по лицу, образовав темные круги вокруг глаз и красные пятна вокруг рта. Конечно, шрамы на коже не исчезли, но, к своему удивлению, Себастьян осознал, что уже перестал их замечать. Оспины были поверхностными и вряд ли ощутимыми, но они казались глубокими и уродливыми чувствительной Саре. А это была чувствительность, не тщеславие. Она из тех женщин, кто воспринимает и переживает все очень глубоко, сильно, без истерик, но с полной отдачей.

Хотя краска с ресниц сошла, они были на удивление темными в сравнении с цветом ее волос, а брови красивыми и выразительными. Нос чуть длинноватый, но это скрадывалось изящной выпуклостью скул и маленьким подбородком с крошечной ложбинкой.

Несомненно привлекательное лицо. У других женщин оно, возможно, не показалось бы ему привлекательным. Однако Себастьян не мог представить себе ни одну другую женщину, которая больше двух часов с такой счастливой доверчивостью прижималась бы к нему. Как не мог вспомнить, чтобы хоть раз чувствовал к кому-нибудь эту смесь нежности, влечения, желания защитить и удовлетворения.

Все это мимолетные чувства, он слишком хорошо это знал. Скоро его план осуществится, и он покинет Венецию, оставив здесь свои воспоминания. Себастьяна действительно беспокоило, как отнесется к этому Сара, когда все будет закончено. Предположения бесполезны и вряд ли уже имеют значение.

Пока он размышлял, небо запылало, над красным горизонтом начал появляться край желтого солнца. Наклонившись, он вдохнул запах ее волос и нежно поцеловал в лоб.

Сара мгновенно открыла глаза.

– Мы приплыли?

– Взгляните, – сказал он. – Рассвет.

Она слегка отстранилась и наклонила голову, чтобы лучше видеть. Как Себастьян и предполагал, она не спросила, почему они сразу не вернулись домой. Она восприняла это как подарок, неожиданный и прекрасный, который нельзя отобрать. Сара знала, насколько мимолетно время, пока они вместе, насколько преходящ каждый его вещественный подарок; когда он уедет, ей придется одной искать дорогу в жизни.

Солнце медленно поднималось, красный цвет рассеивал ночной пурпур, облака пламенели, затем начали блекнуть, постепенно растворяясь в синеве дня. Сара вздохнула:

– Кажется, я повторяю это слишком часто, но я так благодарна вам. – Она передвинулась на прежнее место и закрыла глаза.

Себастьян опять поцеловал ее в лоб, приказав гондольеру возвращаться назад, к палаццо Контарини.

Когда гондола развернулась кормой к солнцу, которое висело в небе, как новоотчеканенная монета, Себастьян вспомнил старую поговорку, что красное небо утром – предупреждение морякам.

Он вдруг подумал, не затишье ли это перед бурей.

– Какие новости? – осведомился Себастьян, когда спустя неделю в его контору вошел Джан.

Молодой человек был в белой униформе гондольера, волосы растрепаны, под глазами тени, словно он давно не спал.

– Ты нашел другую проститутку, соответствующую вкусам де Лента?

– Да, – ответил Джан и нахмурился. – Но это последняя, другую обещать не могу. Желания у него весьма специфические, а Венеция давно перестала быть городом десяти тысяч проституток. Эта профессия идет на спад, когда нет посетителей.

Себастьян раздраженно вздохнул.

– Хотя он получил уже восьмерых, я не уверен, что эта не надоест ему после одной ночи.

Джан пожал плечами.

– Есть другой путь, сэр.

– И какой же? – Себастьяну не понравился его тон.

– Дать ему то, чего он действительно хочет. Обычных, невинных девочек, которых продают их мамаши. Здесь много таких, достаточно бедных, чтобы сделать это за хорошую плату.

– Исключено. Мы выбились из графика и должны наверстывать. Маскарад через три дня. После того как Сара обновила палаццо, другое место искать не требуется. Со дня своего приезда сеньор Гуэрра ухитрился побывать на каждом маскараде в этом городе. Он стал такой важной и любопытной фигурой, что многие жаждут присутствовать на его празднестве хотя бы для того, чтобы узнать о нем побольше. Сколько еще тебе надо времени для уверения леди Анны в твоих добрых намерениях?

– Леди Анна оказалась на удивление несговорчивой, сэр. Я полночи стенал у нее под окном.

– Мне требуется результат.

– Ей нравится слегка рисковать, – осторожно сказал Джан. – Она всегда обожает цветы, но я потратил большую часть прошлой недели, чтобы уговорить ее принять маленькие подарки, которые начал туда вкладывать. Себастьян кивнул.

– Надеюсь, ты продвигаешься вперед?

– Медленнее, чем ожидал, сэр, но да. Прошло две с половиной недели, когда вы приказали мне начать эту игру. Возможно, понадобится еще полнедели, и она будет готова.