0. Так я слышал. В то время Господь жил в стране Куру, в городе Каммасадхамма. Там он раз обратился к монахам с такими словами: «О монахи, это – прямой путь, ведущий к полному очищению живых существ от всех скверн, к преодолению тоски и грусти, боли и стенаний, путь к прекращению страдания и достижению Нирваны. Это – путь установления четырех оснований обратного вспоминания. Что за четыре? Вот они, о монахи. Первое – это созерцание[172] тела как тела; исполненный энергии, четко осознающий все, что происходит внутри и снаружи, погруженный в обратное вспоминание монах, ни о чем не пекущийся, ничем не озабоченный, ничего не ждущий от этого мира, созерцает свое тело как тело… Потом он переходит к созерцанию своих чувств как чувств, ума как ума[173], объектов мысли как объектов мысли и так далее.

1. Но как, о монахи, пребывает монах в созерцании своего тела как тела? В лес идет он, заходит в пустую хижину или устраивается у подножия большого дерева. Там он садится, скрестив ноги и выпрямив туловище, и устанавливает перед собой обратное вспоминание[174]. Все время его устанавливая, он делает вдох и выдох. Делая долгий вдох, он осознает[175]: „Я делаю долгий вдох“, а делая долгий выдох, осознает: „Я делаю долгий выдох“. Так он упражняет себя, осознавая: „Я буду делать вдох и выдох, испытывая[176] целиком свое тело как дыхание“. Подобно умелому гончару, вращающему свой круг, он осознает: „Вот короткий вдох, вот долгий выдох“… и так упражняет себя, осознавая: „Я делаю короткий вдох, я делаю долгий выдох… этим я успокою телесные санскары“[177].

Таким образом пребывает он, созерцая тело как тело, созерцая его изнутри[178], снаружи, изнутри и снаружи вместе, созерцая его в возникновении, в прекращении и в его возникновении и прекращении[179] вместе. Либо же, путем обратного вспоминания, что „вот – тело“, он просто утверждается в осознании тела, которое необходимо для знания того, что есть и как оно есть. Так он пребывает ни от чего не зависимый, ни к чему не привязанный в созерцании тела как тела.

2. Теперь об осознании, о монахи. Когда монах ходит, он осознает: „Я хожу“; когда стоит, он осознает: „Я стою“; когда сидит, лежит и так далее, то всякий раз точно осознает положение своего тела… Ибо монах – это тот, кто полностью осознает все, что он делает: как он смотрит и слушает, как ходит и стоит, как расправляет свои члены, как носит свое одеяние, как держит чашу для сбора подаяний, как ест и пьет, как мочится и испражняется, как засыпает, спит и просыпается, как говорит и молчит.

Вновь и вновь наблюдает монах свое тело, от подошв до макушки и с кончиков волос на теле дальше внутрь этого мешка, набитого нечистотами. Он наблюдает, осознавая: „Тело – это волосы, кожа, мускулы, зубы, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, селезенка, кишки… желчь, слизь, пот, слюна, слезы, моча…“ Также наблюдает он свое тело состоящим из четырех элементов: земли, воды, огня и воздуха[180]. А если случится монаху увидеть мертвое тело, выброшенное на площадку для сожжения трупов, тело, уже вспухшее, испускающее зловоние, то монах, сравнивая этот разлагающийся труп со своим телом, осознает: „Мое тело такое же, оно – этот труп“.

Вот как монах созерцает свое тело как тело.

3. Теперь, о монахи, спросим, как пребывает монах в созерцании своих чувств как чувств?[181] Так вот, когда он испытывает приятное чувство, то осознает: „Это мне приятно“, когда неприятное, то осознает: „А это – неприятно“. Когда испытывает не приятное и не неприятное чувство, то осознает: „Это – не приятно и не неприятно“. Таким же образом он осознает, что испытывает чувства земные или неземные, то есть связанные или не связанные с органами восприятия.

4. А как же, о монахи, созерцает он ум как ум?[182] А так. Созерцая ум, он осознает его либо как испорченный похотью, либо как не испорченный похотью; либо как извращенный ненавистью и невежеством, либо как ими не затронутый; либо как возвышенный, либо как не возвышенный. Так же осознает он ум как сосредоточенный в созерцании или как не сосредоточенный в созерцании. И наконец, монах, созерцающий ум, осознает его либо как освобожденный, либо как не освобожденный[183].

5. Как же тогда, о монахи, созерцает монах объекты ума как объекты ума? Прежде всего он созерцает объекты ума в связи с семью главными умственными препятствиями[184], это: чувственные желания, злая воля, лень, пассивность, беспокойство, угрызения совести и сомнения. Он точно осознает, которое из этих препятствий есть в нем сейчас, в момент осознания, которое из них в нем отсутствует, которое только еще возникает и которое уже прекратилось. И он точно осознает, которое из них им покидается, отбрасывается, чтобы в будущем не было более его возникновения, и так далее. Так он созерцает объекты ума в связи с семью препятствиями. Но еще созерцает он объекты ума в связи с пятью агрегатами индивидуального существования, скандхами, привязанными к становлению и существованию[185]. Он осознает так: „Вот форма, таково ее возникновение, таково ее исчезновение; вот восприятие, вот санскары, вот сознание в его возникновении и прекращении…“ и так далее. Так монах созерцает пять агрегатов, скандх, в их связи с объектами ума.

6. Наконец, о монахи, вот как монах созерцает объекты ума в их связи с внутренними и внешними основами[186] чувственного восприятия. Он осознает формы и осознает оковы[187], возникающие из форм (так же как из бесформенного), те оковы, что возникли, те, что еще возникнут, и те, что отброшены, разорваны, чтобы более никогда не возникнуть. Еще, о монахи, он созерцает объекты ума в связи с семью членами Пробуждения[188]. Так он осознает их, начиная с обратного вспоминания: „Есть во мне обратное вспоминание, нет во мне обратного вспоминания“. Таким же образом он осознает другие шесть членов Пробуждения: исследование Дхарм[189], энергию[190], созерцание[191], дхьяну, сосредоточение сознания, самадхи, полную равность ко всему и успокоенность. Тогда, о монахи, он будет созерцать объекты ума в связи с Четырьмя Благородными Истинами. Каждую из них он будет вновь и вновь (то есть в связи с каждым другим объектом ума) осознавать, как она есть: „Это – страдание, это – возникновение страдания, это – прекращение страдания и так далее“.

О монахи, коль разовьет в себе монах эти основы обратного вспоминания и будет ему предаваться в течение семи лет, то плодом этого ему будет либо конечное признание[192] его архатства, либо – если еще остались в нем следы привязанностей – невозвращение»[193].

Так сказал Господь. И возрадовались монахи его словам.

0. Принцип установления обратного вспоминания очень прост: созерцатель созерцает объект A и, созерцая этот объект, осознает себя самого как A – так устанавливается обратное вспоминание. Но что такое обратное вспоминание в этом тексте, обозначенное словом «смрити»? Вопрос ставит нас лицом к лицу с центральной дилеммой понимания буддийской философской (и йогической) терминологии: или мы будем исходить из того, что в самих истоках (буддийских или не-буддийских) так называемого «раннего исторического буддизма» содержались какие-то еще не получившие наименования идеи, ждавшие, пока ранние буддийские учителя их назовут и определят, или мы примем, что в тех же истоках уже имелись слова, которые позднее были использованы буддийскими учителями для обозначения специфически буддийских идей, до возникновения буддизма не существовавших. Я в этих семинарах в общем придерживаюсь второй гипотезы. Но эти наименования не только обозначали специфически буддийские идеи и вещи, но сами становились этими идеями и вещами, приобретая тем самым особый символический смысл. Смысл, не обязательно вытекающий из прежнего или буквального значения этих слов. Заметим в этой связи, что смрити (на пали – сати) является одним из самых труднопереводимых буддийских терминов. Хотя его санскритская этимология вызывает сильные ассоциации с такими значениями, как «память» и «вспоминание», его концептуальное содержание гораздо глубже и богаче всей суммы значений, в которых смрити употреблялось в текстах обеих Колесниц.