Время…

Время…

Вой сирены подстегнул меня, заставил перевалиться через стену и рухнуть вниз. Пролетев немалое расстояние, я схватился за трос и заскользил по нему вниз, чувствуя, как дрожит от напряжения многожильная стальная струна. Последнюю часть пути снова пролетел и рухнул рядом с уже тронувшейся прочь багги. Глянув на сгрудившихся на платформе бойцов, я махнул рукой Роксу — увози. А сам, развернувшись, глянул на оставшихся Рэка и Каппу и приглашающе указал рукой — жрать подано.

Когда через несколько минут сюда примчались поднятые системой герои из Уголька, они увидели обычную для этих краев картину — герои умело отбиваются от злобных и голодных зомбаков. Швырнув нескольких тварей, я переместил их за изгиб стены, и мы попали в поле зрения ближайшего к поселению столбу со стальным грибом. Теперь нас видела и система.

Бой с вышедшими из-под контроля Кевина зомби закончился быстро. Стряхнув с выдвижного клинка кровь, я повел стволом модифицированного игстрела и прострелил башку грызущего мою ногу гнилого ушлепка. И неспешно зашагал к городу.

— Лид! А еще потрахаться можно? А то я прямо не досыта — заторопился за мной Рэк, закидывая за спину дробовик.

— Через час всем быть на Шлюхе — ответил я.

— Мне хватит! Каппа! Идем? Перехватим чуток счастья!

— Счастья? — повторил Каппа и скорбно покачал головой внутри стального шлема экза — Ты ищешь моллюсков на сухом поле.

— Чего? Я че-то тебя не понял, раскосый… Опять умничаешь?

— Крохотен огонек в большом фонаре…

— Пошел нахер!

— Через час — повторил я, устало ворочая шеей.

— На базу, командир?

— На базу.

— А оттуда… да?

— Да — кивнул я — Да…

Зашипел передатчик:

— Командир?

— Слушаю тебя, Рокс.

— Ждем в условленном месте. Верно?

— Да.

— Гости пялятся на океан и плачут. Просят самогона. Дать?

— Дать.

— А тот… тот забрал жареную курицу и медленно ее жрет… по крохотному кусочку смакует с хрустом… аж дрожь берет.

— Не мешайте.

— Принято. Ждем вас. И прихватите с собой еще пару жареных куриц…

От побережья Шлюхе пришлось отойти подальше.

Причина? Она проста — никто из наших пассажиров не захотел покидать палубы.

Бывшие сурверы вытянулись во весь рост на нескольких одеялах. Их вражда была забыта — по крайней мере сейчас. Они даже не разговаривали. Просто лежали с подоткнутыми под голову подушками, пили кофе щедро заправленный сахаром, молоком, наркотой и бурбоном. И не отрывали глаз от проплывающего мимо далекого берега, от пенистых серых волн, от редких островков обжитых тюленями и чайками. Старики не дышали воздухом — они им затягивались глубоко-глубоко, будто пытаясь всосать в себя весь морской соленый запах. А затянувшись, долго не выпускали из себя воздух свободы.

Кевин… этот обосновался на корме. Он не снял с себя кучи железа, но оно его, насколько я понял, нисколько не отягощало. Десятки килограмм брони он таскал с потрясающей легкостью. Прижавшись спиной к железной стене, он замер. Жили только его руки, челюсти и глаза. Глаза медленно переползали с островов на берег, затем на волны, потому повторяли этот маршрут. А руки и челюсти были заняты жареными курицами. Рокс не ошибся, когда попросил прихватить еще пару зажаренных на сковороде куриц. Кевин знал в них толк. И сожрал все пять из тех, что повара в лучшем баре Платформы сумели пожарить за отведенный им час.

Процесс поглощения курятины был одним и тем же. Сначала бережно снимался каждый лоскуток жареной кожи — снимался мастерски, бережно. Затем от курицы отделялась ее жирная мясистая жопа — этот торчащий огузок — что отправлялся к отложенной коже. Потом тушка расчленялась. И начиналось поглощение — всегда с грудки. Так Кевин двигался от самой сухой куриной части к самым ее сочным кускам. В финале наступала очередь отложенной жопы и кожи. Сначала съедалась жопа — очень медленно… потому в его рту исчезала жареная похрустывающая кожа пропитанная жиром и специями. После этого наступала пауза в несколько минут… и стальной зомбак брался за следующую курицу. Жрать их он, похоже, был готов бесконечно.

Может в правильном пожирании жареной курицы есть какая-то особая философия? Или так его научил папа Элвис? Хрен его знает. Жрет и жрет.

Рядом с ним стоял его стальной ящик — и он знал, что с ним делать в случае чего. Металл толстый, надежный, должен неплохо экранизировать. Такие же стояли рядом с сурверами.

Они уже успели побывать внутри этих ящиков — для этого я их и велел прихватить из Зомбилэнда, для этого матерые зомбаки и перли их по прислоненным к стене бревнам и отходящим от них примитивных штурмовых лестниц. Едва погрузившись на багги, еще не добравшись до Тропы, стонущих от боли сурверов и молчаливого рыцаря-зомби загрузили в ящики, прикрыли сверху кучей оружия и всякого барахла, окружили живыми бойцами и таким вот сэндвичем прогнали до условленного места под всеми сенсорами.

На подходах к базе им снова придется повторить этот фокус.

Не знаю, что сделает система, если обнаружит на музейной базе дуэт старперов-сурверов. Может и оставит их там доживать свой век. Я лично так и собирался поступить. И им там самое место — они же считай музейные экспонаты. Пусть себе хранятся в пыли заброшенных музейных залов — может и порядок там наведут, когда смятые тазовые кости снова позволят им двигаться.

А вот Кевин… тут сука все очень сложно и непонятно.

Он был нужен мне, чтобы быстро смыться из Зомбилэнда.

Что дальше?

А хрен его знает. У него два варианта — либо уйти и попытать счастья в этом мире в одиночку… либо остаться и последовать за мной. До тех пор, пока он жрет куриц, а не гоблинов — у него есть шанс. Жить на базе я его точно не оставлю. Слишком уж непредсказуемый этот Кевин. И слишком живучий. А еще он чем-то похож на меня…

Вернувшись на мостик, я уселся на продавленный диван рядом с припавшим к полу экзом. Скрутив крышку с бутылки, в два приема выпил почти литр компота. Поморщился — кисловато. Но вкусно. Глянув на незнакомого мне молодого совсем парнишку льнущего к старому капитану Сквалыге, что пытался играть в шахматы с Роксом, на этот раз решившим загнать багги на корабль, а не переть долгим опасными тропами, я велел юнцу:

— Отнеси по бутылке компота старикам и штуки три таких тому, кто сидит на корме и жрет куриц.

— Тому, кто сидит на корме? — парнишка испуганно округлил глаза и губы, заломил запястья, прижал их к груди — Он стра-а-ашный…

— Захлопни пасть, щенок! — торопливо встрял Сквалыга, ткнув парнишку кулаком в плечо — И с героем Оди таким голосом больше не разговаривай! Вообще ничего не говори — просто делай! Понял?

— А… ага…

— Так давай на камбуз за компотом раз понял!

Когда разносчик, не глядя на меня, побежал выполнять задание, я устало прикрыл глаза и безразлично поинтересовался:

— Новенький?

— Кто-то должен греть постель…

— Не тем ты постель греешь, моряк — крякнул Рокс и двинул вперед ладью — Шах тебе.

— Ох ты ж… ща вывернемся из этой ситуевины…

— Оди… сыграть не хочешь партийку?

— Не — ответил я, не открывая глаз — Как там Кассандра?

— Спит в каюте. Та девчонка с расписной рукой там же. Йорка вроде бы?

— Ага.

— Эта Йорка сначала все пыталась о чем-то с Баском поговорить. Пощечину ему залепила. М-да… а Баск ее выслушал, развернулся и ушел. Она разревелась и к Кассандре… А ты что скажешь, Оди?

— А мне насрать, Рокс — уже проваливаясь в сон, ответил я — Мне насрать.

— Любовь земная тебе чужда?

— Когда мир гниет и умирает на наших глазах… какая нахер любовь? Это как в горящем здании устроить дискотеку.

— Ну… та официанточка на пирсе к тебе так и льнула, провожая. Да и ты вроде бы с ней был не против последние полчаса провести перед отходом… Молод ты еще, Оди. Молод. Может просто не созрел? Как ведь говорили вроде бы когда-то — любовь спасет мир.