— Чего, снова Давыдов на ковер вызывает? — Спросил Батов с хитрой ухмылкой.

— Так точно, товарищ капитан, — пожал плечами Таран.

— И снова из-за твоего рапорта?

— Так точно.

Батов вздохнул.

— Ты же знаешь, что в сводный тебя не отправят. Даже я понимаю, что ценнее ты будешь на заставе. Сам знаешь, что там творится. Особисты к тебе ездят, как на работу. Все вокруг рыщут, высматривают. А ты надумал на войну от них сбежать.

— При всем уважении, товарищ капитан, — сказал Таран, — у меня есть на то личные причины.

— Месть — не причина, — посерьезнел Батов. — Ты это из головы выбрось. Тебя сюда прислали границы Родины защищать, а не играть в неуловимого мстителя.

Таран помрачнел и ничего не ответил. Взгляд его сделался таким жестким, что Батову даже стало не по себе.

— Ты прости, Толя. Я тебя обидеть не хотел, — проговорил капитан немного виновато.

— Все хорошо, товарищ капитан. Не обидели.

— Ну и отлично. Только ты все равно знай, что завернет твой рапорт начальник отряда. Какой это по счету? Третий? Пятый?

— Седьмой, — пробурчал Таран.

— Ну вот. Успокоился бы ты уже.

— Седьмой завернет, а десятый, если надо, пятнадцатый — одобрит, — решительно сказал старший лейтенант.

— М-да… — вздохнул Батов и поторопился перевести тему: — Кстати, помнишь, мы с тобой разговаривали про снайперов? Ты ж жаловался, что Кенджаева никак домой не отправишь. Что нет замены по его должности на заставе?

— Мы с Алимом говорили на этот счет, — признался Таран, — просил его пойти на сверхсрочную. Думает пока что.

— Не мучай ты парня, — рассмеялся Батов, — два года назад он с гор спустился, не знал, как туалетным очком пользоваться, садился задом наперед, а теперь незаменимый на заставе человек, так?

— Так, — покивал Таран. — Кенджаев границу понимает, словно инструктор своего пса. — Да только домой просится. У него матушка, отец больной в горах. Потому я настаивать никак уж не могу.

— Ясное дело. И все же, некомплект, — покачал головой Батов. — А у меня есть один боец на примете. На стрельбах, на прошлой неделе, показал чуть не лучший результат среди учебных застав, отстрелявшихся в тот день.

Таран заинтересованно приподнял бровь.

— Я ему и винтовку дал, — похвалился Батов. — Гонял по разным мишеням, по разным стрелковым позициям. Я тебе скажу — талант. Будто с СВД в зубах родился.

— Так отправьте его на сборы, — пожал плечами Таран. — Пусть курсы проходит.

— Не-не, Толя. Не стал я его записывать в кандидаты на снайпера. Подумал, вдруг откажется. Ты ж знаешь, много кто отказывается. Если и этот туда же — талант пропадет. Ну а потом про тебя подумал. Вот я и решил, что неплохо было бы его к тебе распределить. А ты уж на своей заставе из него сам себе снайпера вырастишь, прям как с Кенджаевым вышло. Как раз и Алима бедного мучать перестанешь.

Таран задумался.

— Как зовут-то вашего таланта?

— Селихов, — сказал Батов, — Александр Селихов.

Тем же вечером. Учпункт Московского погранотряда

— Что это? — удивился Бодрых, когда Машко протянул ему вскрытый бумажный конверт.

— Служебные документы, — проговорил старлей Машко тихо, а потом огляделся. — подробности тебе знать необязательно.

С сержантом он встретился поздно вечером, за одним из боксов парка. Это место не освещали фонари, вырывавшие из темноты куски плаца, КПП и фасадную стену казарм учпункта.

Где-то в степи неприятно выли шакалы. Шумел двигатель, заехавшей на территорию пункта Шишиги. Ее шины хрустели мелкой каменной крошкой плаца.

— И… зачем? — Спросил Бодрых настороженно.

— Значит, слушай сюда. Потеряешь — голову открутят нам обоим. Твоя задача такая: завтра, после дневных занятий, когда застава будет заниматься чисткой оружия и прочими своими… делами… Ты вернешься в расположение. Пока там нет ни души, подложишь конверт Селихову под матрас. Знаешь, где он спит?

— Знаю, — сглотнул Бодрых.

— Ну и отлично. Ночью я подниму всю заставу по тревоге и стану обыскивать казарму под предлогом пропажи служебных документов. К этому времени конверт должен быть там, где я тебе сказал. Понял?

— Так точно, — несколько испуганно проговорил Бодрых.

— Ну и отлично. Справишься, с твоим переводом через две недели, будет все решено. А нет… Ну нет, так отправишься в шурупы.

Бодрых побледнел и сглотнул неприятный ком загустевшей слюны. А потом глянул на темно-желтый в темноте конверт.

— Слушай задачу, — прокричал одетый в полевую форму одежды Машко, — найти и обезвредить условного нарушителя государственной границы. Не дать условному нарушителю проникнуть в «Тыл». Найти, задержать. При необходимости обезвредить.

Шла третья неделя в учебке. Сегодня, после того как мы побегали в атаку стрелковой цепью, используя холостые патроны, нам предстояло найти и обезвредить условного нарушителя границы.

Работали мы в составе усиленного наряда из четырех человек. Сейчас задерживать нарушителя шла именно наша группа. В ее составе был я, Дима Ткачен, Сеня Лопин и еще один чернявый парень по имени Валера.

«Тыл» родной страны изображало небольшое ущелье, развернувшееся в нескольких километрах от учпункта. Именно к его «хвостику» мы бегали марш-бросок в первый наш день в учебке.

Шли мы в такой вот боевой выкладке: АК, штык-нож на поясе, вещмешок, набитый какими-то тряпками (Валере даже показалось, что в одной из них он узнал фрагмент своих штанов, в которых приехал в отряд), а также подсумком с четыремя снаряженными холостыми патронами магазинами, которые нам строго-настрого запретили трогать. Автоматы, соответственно, оставались без магазинов.

— Старшим наряда назначается… — Машко задумался, повел по нам взглядом. Остановившись на мне, он нехотя добавил: — рядовой Слихов.

Еще бы. Оценки по боевой, физической и политической подготовке у меня были отличные, и Машко не очень хотел опростоволоситься перед наблюдавшим за всем происходящим капитаном Батовым.

— Задача ясна?

— Так точно! — отозвался наш наряд.

— Выполнять!

Так начался наш «марш-бросок» к ущелью. К нему мы двигались бегом. Когда подошли на несколько десятков метров, я приказал остальным замедлиться и дальше двигаться по возможности скрытно.

Нарушителя мы обнаружили быстро, почти сразу, когда забрались на невысокий пологий склон ущелья. Вернее, мы увидели двух нарушителей.

Люди в гражданском шли внизу, в ущелье. Они обмотали свои головы и лица тряпками. Получилось у них что-то навроде чалмы. Схожесть наших условных нарушителей границы с духами подзадорила ребят.

— Их двое, — шепнул мне Дима, прячась за большим камнем, — Машко не говорил, что их будет двое.

— Задача с подвохом, — сказал я, наблюдая, как они продвигаются по дну ущелья, — думается мне, будет еще какой-нибудь подвох.

— Чего тут думать? — Возразил сразу Сеня, — спустимся и задержим. Гля. Они ж безоружные!

— Нельзя, — покачал я головой. — Спустимся всем скопом, обязательно побегут в ущелье. Тогда придется их догонять.

— Уйдут, — справедливо рассудил Валера, поправляя шапку.

— Уйдут, — согласился я. — Сделаем хитрее. Подберемся скрытно, окружим и возьмем. Знач так. Мы с Димой опередим их по хребту ущелья. Вы двое остаетесь тут. Будете наблюдать и слушать. Как только увидите, что мы спускаемся, тоже начнете пробираться вниз. Скрытно. Возьмем с двух сторон, как в клещи. Всем ясно?

Сеня глянул на меня недоверчиво. Потом уставился на Валеру, тот кивнул.

— Отлично. Тогда погнали.

С этими словами я быстро, пригнувшись, пошел вперед, стараясь опередить наших нарушителей, и при этом остаться незамеченным. Дима шел следом. Перед этим он бросил Сене:

— Только опять чего не выкинь. Глупость какую-нибудь.

Сеня в ответ только гневно засопел.

Мы с Димой продвигались сверху. Оба мы старались прятаться за большими валунами и природными гребнями хребта. Старались не выдать свое расположение условному противнику.