Стрельбами руководил уже знакомый мне капитан, которого я встречал у спортивного городка.

— Никому ничем не щелкать! — Орал он, поправляя на груди бинокль, — Все только по команде, ясно⁈

Потом капитан подошел к каждому, проверил оружие и отдал последние команды.

— Заряжай, — сказал он мне, когда оценил мою готовность к стрельбе, дальше пошел к Лопину.

Когда закончил и с ним, исчез где-то позади. Можно было только слышать его голос.

— Доложить о готовности!

— Товарищ капитан, рядовой Селихов к стрельбе готов! — Крикнул я.

Моему примеру последовали и остальные.

— Одиночными, огонь!

К этому времени я уже передернул затвор, взял на мушку грудную мишень, расположившуюся от меня на расстоянии сотки метров, и дал первый выстрел. Хлопнуло. Гильзу выплюнуло из затвора, и она, угодив в специальный полог, скатилась, звякнув о другие отстреленные гильзы.

Спустя мгновение, стрелковые позиции, оглушительно загрохотали выстрелами. Еще дважды автомат дернулся в моих руках, отправив пули в мишень. Грохот кончился так же быстро, как и начался.

— Рядовой Селихов стрельбу закончил!

— Ты че не стреляешь, бычий хвост⁈ — Заорал вдруг капитан у меня за спиной и подскочил к растерявшемуся Лопину, — чего вас, не учили, что ли⁈

— Виноват! Сейчас! — Залепетал Сеня.

А потом стал кивать автоматом, изо всех сил жмякая на спуск. АК, к его недоумению, стрелять отказывался.

— Стреляй, твою мать, балбес! — Ругался на него капитан, — стреляй!

Я видел, как Лопин нащупал предохранитель, и торопливо им щелкнул. АК снова кивнул носом, и тут же разразился очередью. Видимо, впопыхах Сеня перевел флажок в неправильное положнее.

Пули упали прямо перед носом Сени и все как одна ушли в почву. Кусочки земли и песок брызнули фонтаном, окатили всех вокруг, включая капитана. Тот даже выругался матом, пнул ошарашенного Лопина по сапогам.

— А ну встать!

Пинками он выгнал ничего не понимающего Сеню со стрелковой позиции. Отругал так, что даже редко сочувствующий окружающим Дима Ткачен скукожился от увиденного. А потом капитан отправил Сеню под команду белобрысого старшего сержанта Вани. Тот, чуть поодаль от стрельбища, следил за тем, как штрафники, плохо отстрелявшие по мишеням, учились ходить в штыковую по-пластунски и ползком атаковали ростовую мишень с примкнутыми штык-ножами.

— Откуда вы только такие беретесь! — Возвращаясь к нам, кричал капитан. — Разрядить! Оружие к осмотру!

Я отомкнул магазин и быстро отвел затвор, показал капитану, что патронник пуст.

— Осмотрено, — пробурчал капитан и пошел к Диме, где все повторилось.

После он глянул на мишени сквозь бинокль. Сначала на мою.

— Встать! К мишеням бегом… — Крикнул было он, но потом осекся, — отставить!

Глянул на меня внимательно.

— Боец, раньше когда-нибудь стрелял? — Спросил он немного удивленно.

— Так точно, товарищ капитан.

Капитан задумался.

— Кучно бьешь, — сказал он наконец, — все три пули легли в девятку.

Потом, помолчав, капитан обернулся к своему заместителю по стрельбам, какому-то младшему лейтенанту.

— Петя! Неси-ка СВД. — Крикнул ему он. — У нас тут, кажется, снайпер завелся!

— Рядовой Селихов патроны получил и осмотрел, — сказал я, взвешивая в руке три патрона семь шестьдесят два на пятьдесят четыре от снайперской винтовки Драгунова.

Сама же винтовка уже покоилась у меня на плече, привычно нагружая спину своей тяжестью. Привычно, потому что раньше мне не раз и не два приходилось работать с таким оружием.

— На огневой рубеж шагом марш, — приказал капитан, звали которого, как оказалось, Владиславом Николаевичем Батовым.

Я исполнил приказ и лег. Приготовился для стрельбы из СВД. Капитан подошел, критически осмотрел мою позу, положение и состояние винтовки, но ничего не сказал. Потом отошел чуть назад, скомандовал:

— Заряжай!

Я примкнул магазин. Передернул затвор. Стрелять мне предполагалось по той же грудной мишени на сто метров.

— По готовности огонь!

Когда служил я в снайперской роте ВДВ, так и не попал в основную снайперскую команду. Тем не менее в боевых условиях, даже будучи стрелком, не раз приходилось мне иметь дело со снайперской винтовкой. Я бы даже сказал, работал я с ней более чем плотно.

Если во времена Великой Отечественной, наши снайпера давали фрицам прикурить как надо, к концу шестидесятых снайперское дело стало медленно деградировать.

К середине пятидесятых армейские шишки сделали ставку на появившуюся в войсках высокоточную ствольную и ракетную артиллерию. Казалось им, что меткие стрелки будут уже не так важны в будущих войнах. Таким образом, снайпер превратился, скорее, в стрелка, вооруженного СВД, чем в высококлассного профессионала своего дела.

Школы снайперов, снайперские сборы и курсы все еще оставались, но качество обучения там кардинально снизилось. Бойцов готовили наобум и зачастую, подготовку вели плохо обученные инструктора.

Афганская война расставила все по местам. Первые годы конфликта показали, что без хорошо обученных бойцов-снайперов, справляться с духами, ведущими партизанскую войну, оказалось сложно.

У душманов были отлично обученные малые группы, способные незаметно приблизиться, произвести меткий выстрел и также скрытно покинуть огневую позицию. У нас тоже были, но серьезно уступали духам в боевой подготовке. Еще бы, на той стороне работали американские инструктора, а советскую армию не готовили к войне с партизанами. Доктрина предполагала масштабные боевые действия, вроде тех, что велись в Великую Отечественную.

Проблему, как водится, стала решать низовая инициатива полевых командиров. Опытные бойцы-снайперы, уже успевшие побывать в пламени Афганистана, тренировали нас, еще только-только ступивших на эту пустынную землю салаг.

Тренировали в тяжелых условиях: где придется и как могут. Иной раз все происходило настолько на коленке, что лично я отрабатывал стрельбу из СВД по движущимся мишеням, паля по банкам из-под пепси-колы, что мы бросали в речку Амударья.

Суровая подготовка, пусть и не была фундаментальной, зато предельно практической. И очень скоро стала давать результаты. Количество, как говорится, перешло в качество.

Я никогда не был штатным снайпером в нашем подразделении, но часто выполнял исключительно снайперские задачи, необходимость решить которые диктовала война здесь и сейчас.

На стрельбище вдруг стало почти тихо. Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы снова привыкнуть к прицелу ПСО-1 и соотнести глаз с оптической осью так, чтобы исключить кольцевую тень. Наведя острие прицельной метки на мишень, я задержал дыхание и плавно, на выдохе, нажал спуск.

Крючок сорвался, строптивая СВД лягнула меня в плечо. Хлесткий звук выстрела разнесся по округе, заложив мои непривычные еще к шуму стрельбы, молодые уши.

Отверстие вблизи отметки «десять» появилось раньше, чем шум выстрела окончательно развеялся. Капитан уставился в бинокль. Затем я произвел оставшиеся два выстрела, и обе пули легли также кучно.

— Очень хорошо, рядовой Селихов, — оторвался от бинокля капитан Батов. — Значит так. Получишь новые патроны и повторим из положения лежа и стоя. Затем пробьешь на дистанции подальше. Сейчас давай оружие к осмотру.

— Слушаюсь, — тихо сказал я, показывая ему пустой патронник винтовки.

Несколько дней спустя. Учпункт Московского погранотряда

— Здравия желаю, товарищ капитан, — отдал честь старший лейтенант Толя Таран, начальник одной из горных застав на участке вблизи реки Пяндж.

— Привет, Толик, вольно, — проговорил капитан Батов и Таран опустил руку.

Прохладное, но безоблачное утро готовило теплый, а еще сложный день. На плацу было шумно. Застава отрабатывала строевую. Гудел спортивный городок, полный солдат на зарядке.