Я получил водительские права и купил черный внедорожник «шевроле тахо».

После занятий я уезжал куда-нибудь на машине, сначала — на окраину города, затем — в пригород, и включал радиостанцию, передававшую классический рок.

Как-то раз я увидел табличку «Продается», установленную в конце аллеи, подъехал к небольшому голубому дому, остановился. Никто не отозвался на стук в дверь, и я прошел на задний двор. Участок был таким большим, что границ не было видно. Я достал из пластиковой трубы, прикрепленной к табличке, информационный листок. Там был напечатан номер телефона риелтора. Я взял листок, сложил, сунул в карман и уехал.

Я часами гуляла с Бо по городу. Однажды, когда теплым сентябрьским днем у него отстегнулся поводок, Бо рванул по тротуару, лавируя в толпе, и мне пришлось целых десять минут гнаться за ним. Наконец я сумела подобраться поближе и, облегченно вздохнув, схватить его за ошейник. В нескольких шагах от меня на пороге выходящего на улицу дома стоял маленький мальчик в полосатой футболке. Над дверью я увидела табличку «Семейный приют».

— Это твоя собака? — спросил малыш. Щеки и нос у него были усыпаны веснушками; ему явно не помешало бы подстричься.

Я выпрямилась и подвела к нему Бо.

— Да, его зовут Бо. А ты любишь собак?

— Угу. Особливо желтых.

— Это золотистый ретривер. Ему пять лет.

— Мне тоже пять лет! — просиял мальчик.

— А как тебя зовут?

— Лео.

— Очень хорошо, Лео. Можешь погладить Бо, если хочешь. Но только очень осторожно. Договорились?

— Договорились. — Он ласково гладил Бо по волнистой шерсти и исподтишка наблюдал за мной, будто желал проверить, заметила ли я, насколько он осторожен. — Я лучше пойду. Генри не велит уходить от дверей. Спасибо, что разрешили погладить собаку. — Он обнял Бо и, не успела я и глазом моргнуть, исчез.

Бо натянул поводок, явно намереваясь последовать за малышом.

— Все, пошли, Бо, — строго сказала я, дернув за поводок, и направилась в сторону своего дома.

Я вернулась на следующий день, но уже без Бо. Около дверей околачивались две женщины, одна с ребенком.

— Привет, белая мадам, но «Блуми» [6]не здесь, а там, — пропела одна из них, махнув рукой в сторону центра, другая радостно подхихикнула.

Решив не обращать на них внимания, я вошла в дом и стала искать глазами Лео. Поскольку был понедельник, детей в пределах видимости не оказалось. Согласно федеральному законодательству все дети — независимо от того, есть у них постоянное место проживания или нет, — имеют право на образование. И слава богу, что родители из приюта не отказались от этого права.

Тут мне навстречу, вытирая руки посудным полотенцем, вышел какой-то мужчина лет пятидесяти, скорее, ближе к шестидесяти. На нем были джинсы и растянутая вылинявшая рубашка поло, на ногах — теннисные туфли.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Меня зовут Анна Эмерсон.

— Генри Илинг, — ответил он, пожав мне руку.

— Вчера здесь был маленький мальчик. Стоял на пороге дома. Ему понравилась моя собака, — сбивчиво начала я, в то время как Генри терпеливо ждал, когда же я перейду к делу. — Я хотела бы узнать, не нужны ли вам волонтеры.

— Нам здесь много чего нужно. И в том числе, конечно, волонтеры. — Глаза у него были добрыми, а тон — мягким, но, похоже, он уже устал отвечать на подобные вопросы. Скучающие домохозяйки и представители благотворительных организаций с окраин периодически совершали набеги на приют, чтобы потом хвастаться в книжном клубе большим вкладом в дело воспитания детей. — Нашим обитателям нужно то же, что и всем. Пища и кров, — продолжил он. — И пахнет от них не лучшим образом. Так как ванна по приоритетности уступает горячей еде и постели.

Мне было интересно, узнал ли он мое имя и вспомнил ли мое лицо, мелькавшее на фото в газетах и журналах. Но если и так, то он даже виду не подал.

— Мне довелось ходить грязной, а потому, как от кого пахнет, меня не слишком волнует. И я знаю, что такое голод, жажда и отсутствие крыши над головой. У меня навалом свободного времени, и я хотела бы часть его проводить здесь.

— Спасибо, — улыбнулся Генри. — Мы будем очень рады.

Я стала ежедневно приходить в приют к десяти часам, чтобы помогать другим волонтерам готовить и подавать завтрак. Генри уговорил меня приводить с собой Бо.

— Большинство наших детишек обожают животных, но мало у кого из них когда-либо были домашние питомцы.

Дошколята, которые днем оставались в приюте, часами играли с Бо. А он терпеливо сносил, когда его слишком уж усердно гладили или пытались ездить на нем, как на пони. После завтрака я читала детям книжки. И глаза их уставших от тягот жизни, вконец измотанных матерей теплели, когда я брала на руки грудничков или сажала себе на колени малышей, только-только начинавших ходить. Когда ближе к вечеру после занятий возвращались дети школьного возраста, я помогала им готовить уроки, при этом непременно настаивая на том, чтобы они сначала сделали домашнее задание, а уж потом играли в настольные игры, которые я им покупала в «Таргете».

Лео постоянно терся у моей юбки и всегда охотно рассказывал, что нового было в садике. Подобное отношение к детскому саду меня ничуть не удивляло; большинству детей нравилась спокойная обстановка классных занятий, а бездомным — особенно. У многих из них не было ни книг, ни рисовальных принадлежностей, и они любили разучивать песенки на уроках музыки или носиться по игровой площадке на переменах.

— Мисс Анна, а я учусь читать!

— Лео, я просто счастлива, что чтение пришлось тебе по душе! — обняла я его. — Это замечательно.

Он улыбнулся так широко, что мне показалось, еще немножко — и у него лопнут щеки, но затем как-то сразу посерьезнел.

— Мисс Анна, я хочу читать очень хорошо. Тогда я буду учить папу.

Дин Льюис, двадцативосьмилетний отец Лео, вот уж год сидел без работы и был одним из двоих отцов-одиночек, живших в приюте. После обеда я специально подсела к нему.

— Привет Дин!

— Мисс Анна, — устало посмотрел он на меня.

— Как продвигаются поиски работы?

— Пока никак.

— А кем ты работал до этого?

— Поваром. Семь лет в одном ресторане. Начинал с мытья посуды и постепенно дорос до повара.

— И что случилось?

— У хозяина настали трудные времена. Пришлось продать. А новый владелец вышвырнул нас всех вон.

Мы смотрели, как Лео весело играет в пятнашки с двумя мальчиками.

— Дин?

— Да?

— Думаю, я могу вам помочь.

Выяснилось, что Дин все же умеет немного читать. Он запоминал наиболее употребительные слова — и полностью обеденное меню, когда работал поваром, — но не мог заполнить анкету для приема на работу и встать на учет по безработице, поскольку был не в состоянии разобраться в сложных бланках. Приятель устроил его в итальянский ресторан, но уже через три дня его уволили, поскольку он не мог прочесть заказ.

— У вас, случайно, нет дислексии?

— А что это такое?

— Когда кажется, что буквы не так расположены.

— Да нет, здесь у меня все в порядке. Я просто не умею их читать.

— А вы закончили среднюю школу?

— Нет, проучился только до девятого класса.

— А где мама Лео?

— Без понятия. Она родила его в двадцать лет, а когда ему исполнился годик, заявила, что ей надоело быть мамашей. Можно подумать, она когда-нибудь ею была! Мы не могли позволить себе кабельного телевидения, но у нас был старенький телик и видеомагнитофон — так она с утра до вечера только и делала, что смотрела фильмы. Я приходил домой из ресторана, а Лео орал как резаный, его подгузники — насквозь мокрые, ну и того хуже. В один прекрасный день она просто свалила по-тихому и больше уж не появлялась. Мне пришлось на день отдавать его няне, и я едва сводил концы с концами. А когда потерял работу, тут же возникли долги по квартплате, — вздохнул Дин, уставившись на носки ботинок. — Лео заслуживает лучшей доли.