На второй передаче выехал на старт-финиш и снова начал разгон. Сто сорок… сто пятьдесят… сто шестьдесят… Стук вдруг резко усилился, и я едва не потерял управление. Скорость упала. Я кое-как выровнял движение и коряво въехал в шикану, цепанув поребрик.

«Что за чёрт?! Как это назвать?! – сердился я, ведя болид по первой полуокружности трека. – С машиной точно что-то не так. Ну почему именно у меня?.. Ай, ладно, ещё раз попробую на следующем быстром круге…»

Эту попытку я оценил примерно в две шестнадцать. Плохое время: на симуляторе я с самого начала ехал быстрее.

Нужно как-то это исправлять. Ведь если я провалю квалификацию, тяжело мне будет самое меньшее в двух гонках.

Проехав очередные 5848 метров медленно, дабы поберечь сегодняшний комплект резины, я вновь решился на быстрый круг.

На этот раз я разогнался лишь до полутора сотен и держал такую скорость до входа в зону торможения. Стук вроде был еле слышен.

Значит, мне стоит либо сдерживать себя, либо рисковать машиной, собой и своим местом в команде? Блин, ну как же так-то, а?! Прямо сейчас, когда мне позарез надо подбираться к тройке лидеров чемпионата! И потерять немалую часть шансов из-за какого-то долбаного движка…

Хм, а с другой стороны, потерять я могу и гораздо больше, чем две-три секунды с круга, несколько мест и пару десятков очков. К тому же, сегодня ещё только пятница, и, может, механики успеют до завтра что-нибудь сделать, если я опишу им проблему.

А пока едем. Но не слишком быстро.

В это же время, Москва

– Аристарх Иосифович, к вам следователь, – доложила по интеркому секретарша.

Президент фирмы «Стройнавек» Аристарх Форман откинулся на спинку кресла, вздохнул и потёр виски.

Визит сотрудника следственных структур не был для него неожиданностью. С утра в новостях только и говорили, что на жумакинские склады напала какая-то банда, – и по чистой случайности в одной статье кто-то протянул от этого ниточку к главному конкуренту Юрия Ивановича… Судя по всему, люди в погонах решили сперва отработать эту версию.

«Посмотрим, что у них получится», – подумал Форман и ответил:

– Пригласите.

– Добрый день, Аристарх Иосифович, – сказал мужчина лет тридцати пяти в ярко-синем кителе, входя в кабинет. – Главное следственное управление, младший советник юстиции Костров. – На секунду появилась и тут же пропала книжка удостоверения. – Могу я задать вам несколько вопросов насчёт, возможно, известного вам ночного инцидента?

– Это вы про ту стрельбу на окраине города?.. Присаживайтесь, пожалуйста, – указал Форман на одно из кресел напротив и продолжил: – Читал утром в новостях. Жуткое происшествие. Как будто в девяностые вернулся… Почему вы пришли с этим именно ко мне?

– Не прикидывайтесь, Аристарх Иосифович, – с мягкой улыбкой ответил следователь. – Мне известно и ваше славное криминальное прошлое, и то, что Юрий Жумакин – ваш основной соперник в объявленном некоторое время назад тендере. Связать вместе эти факты не так уж трудно… Может быть, вы хотите что-то рассказать мне?

– Я так понимаю, что это не допрос, а простая беседа, раз уж вы пришли ко мне сами, а не дёрнули меня к себе… то есть вам нечего мне предъявить – одни голые подозрения. Поверьте, наше с Юрием Ивановичем соперничество проходит исключительно в рамках закона. Я очень ему сочувствую, что ночью кто-то захотел нанести удар по его фирме, – но имущество же почти не пострадало, не так ли? Более того, для меня не было смысла вредить господину Жумакину. По своим каналам мне удалось узнать, что на его складах проводится инспекция по поводу каких-то нарушений, и на участие Юрия Ивановича в тендере скорее повлияет она, чем это ужасное происшествие… Да и девяностые давно прошли. По крайней мере, для меня. У меня не осталось связей с прошлым. И у вас ничего на меня нет. Я мало что знаю о случившемся и ничем не могу вам помочь. Уж простите.

…Вскоре следователь ушёл.

Когда за ним закрылась дверь кабинета, Форман немного посидел в раздумьях, глядя в одну точку.

Всё-таки под него копают. Как стало понятно между строк в разговоре, – вполне конкретно. То есть, скорее всего, прослушивают телефоны и как минимум часть помещений на работе. А то и в квартире.

Это плохо. Надо принимать меры…

Достав из нагрудного кармана мобильник, бизнесмен набрал номер и прислонил «трубку» к уху.

– Виктор Андреевич? Доброго. Как дела, как здоровье?.. Я вот почему звоню. Надо бы заказать уборку… Да, пыли и грязи тут развелось… Ну ты понимаешь, как это бывает. Сделаешь?.. Угу. Понятно. До встречи.

Затем Форман достал другой телефон и позвонил ещё одному человеку. Но в это время он встал из-за стола и отошёл к приоткрытому окну, откуда доносился шум автомобилей, так что о чём двое говорили, осталось тайной.

В том числе и для следователя.

Суббота, 20 июня, Сочи

На старт первой гонки я выходил расстроенный. И даже солнце, ярко светившее в небе, не могло меня приободрить.

Вчера, помыкавшись несколько кругов на не оправдывающем ожиданий болиде, я досрочно заехал на пит-лейн и там подробно описал механикам, как ведёт себя машина на высоких для неё скоростях. Мне ответили, что посмотрят и попробуют с этим разобраться.

Отдав «Татуус» на ремонт, я тем самым лишил себя участия во второй тренировке. Но что бы я там показал с неисправным болидом? Не-ет, всё же, как я теперь опять думал, техническое состояние и мощность аппарата очень, очень, практически первостепенно важны. А сам я, наверное, ещё не такой сильный пилот, чтобы держать конкурентоспособное время без достаточной мощности.

Игорь потом показал мне телеметрию с датчиков. Судя по графикам, двигатель не выдавал частоту оборотов выше определённого значения – то есть мог быть повреждён какой-то из поршней. В результате механизм не справлялся с нагрузкой; по всей видимости, неисправность крылась также и в коленвале, передающем энергию мотора к колёсам, и за сутки починить это в полной мере не удалось.

В общем, две пятнадцать и три были максимумом, который могла показать вчера эта углепластиковая консервная банка.

Родители переживали за меня; я видел, что им на самом деле небезразличны мои взлёты и – в данном случае – падения в гонках. Я прямо спросил отца: всё так же ли тот готов забрать меня из команды при малейшей аварии и перестать меня финансировать, если я не по своей вине провалю чемпионат? Подумав, он ответил, что ошибок не надо совершать мне и тогда всё будет хорошо.

Дипломатичненько. Значит, постараюсь водить идеально, чтобы со своей стороны себя полностью обезопасить.

На квалификацию этим утром я вышел с надеждой на то, что всё и вправду будет лучше. Поэтому приберёг максимальные разгоны на паре участков трассы, где в играх я обычно обходил противников за счёт выставленного меньшего сопротивления, для быстрого круга.

Как положено, завернул на старт-финиш и на полную выжал дроссель. К пологой дуге, которая соединяла прямые начело и конец скоростного участка и считалась первым поворотом, подъехал в итоге уже на шестой передаче – и прошёл на тех самых злополучных ста пятидесяти. Долю секунды поколебался… и удержал ногу на педали газа.

Ещё не время. Зона торможения дальше…

Цифры скорости на рулевом дисплее продолжили бежать вверх… и вдруг вновь обрушились. Я почувствовал, как замедляется болид, но посторонних звуков вроде не было. Такое впечатление, будто мотор просто… отключился. На время, естественно: когда скорость упала, задыхающийся хрип обратно перерос в уверенное сдержанное рычание.

Мне хотелось плакать от обиды, но я стиснул зубы и доехал до конца этот ужасный круг, на котором не мог развить желаемую быстроту. Точнее, мог, но лишь на миг – затем всё летело в одно место. Из-за этого я несколько раз цеплял границы трассы, ощутимо стирая шины, которые должны были ближе к вечеру понадобиться в гонке.