— Надо бежать отсюда, — сказал он.
Они уже миновали хлев и шли через запущенное поле.
— Меньше чем в миле отсюда есть каменистый кряж, — подбадривал Джимс Туанетту. — Если нам удастся добраться до него, я знаю десятка два мест, где голые камни помогут сбить их со следа.
— Мы обязательно доберемся туда, — проговорила запыхавшаяся Туанетта.
Джимс показал рукой направление, пропустил Туанетту вперед, а сам пошел за ней, оглядываясь через каждые двенадцать шагов.
Как грациозная нимфа, спешила Туанетта через лес, в котором Люссаны когда-то собирали топливо, и ее длинные волосы струились, сверкая на солнце. Порой их красота заслоняла от Джимса все остальное, и, предаваясь созерцанию этой красоты, он чувствовал на спине холодок страха. Однажды, работая с Хепсибой в поле, он услышал от него о том, какое применение нашли женским волосам и англичане, и французы и что многие дворяне и светские львы носят блестящие локоны вместе с кожей, срезанные убийцей в девственных лесах Америки.
Вскоре усталость Туанетты вынудила их сбавить шаг. Когда они добрались до скалистого подъема к вершине горного кряжа, девушка едва дышала и в течение нескольких минут не могла продолжать путь. Но слабость тела не означала слабости духа. Щеки Туанетты пылали, глаза горели, стройная фигура, казалось, бросала вызов своей хрупкости. Она без страха смотрела туда, откуда они пришли, ее грудь взволнованно вздымалась, руки тянулись к Джимсу.
Прошло несколько минут, и каждая из них казалась Джимсу часом.
Затем они поднялись по гребню кряжа, точнее, плоской горной вершины, ощетинившейся скалами и кое-где поросшей кустарником и карликовыми деревцами. Каждый шаг здесь требовал предельной осторожности и внимания. Теперь Джимс прокладывал путь, стараясь не задевать россыпи камней, траву и землю. Когда от того места, где молодые люди вышли из долины, их отделяло полчаса утомительного пути, кряж сделался шире и с одной стороны перешел в скалистое плато, которому, казалось, не было конца. Идти стало легче: каждый шаг уже не требовал таких усилий. Но вот к югу от плато, словно длинный узкий сосок материнской груди, отделился другой кряж, уже первого, еще более неровный и неприступный на вид. Джимс предпочел этот, наименее привлекательный, путь.
— Если они доберутся сюда, то решат, что мы выбрали более широкую и удобную дорогу, — объяснил он Туанетте. — Ты можешь продержаться еще немного?
— Мы все время бежали, и я совсем выбилась из сил, — сказала Туанетта. — Но сейчас я такая же сильная, как ты, Джимс. Можно мне остановиться и поправить волосы? Я хочу, чтобы ты мне их обрезал, — с ними слишком много хлопот.
— Лучше я отрежу себе руку, — заявил Джимс. — Потерпи. Скоро мы будем в безопасности, переберемся за эти скалы…
Джимс не закончил. С той стороны, откуда они пришли, послышался крик. Он был негромок и летел издалека, но неподвижный воздух донес его так четко, словно кричавший находился на расстоянии ружейного выстрела. В этом крике не было ни жестокости, ни угрозы, напротив, в нем звучала странная, почти музыкальная, нежность. Джимс слышал, как точно так же кричали во время охоты Большой Кот и Белые Глаза: они сперва раскатывали звук, поднеся ладони ко рту, а потом посылали его на расстояние полумили. Джимс понял, что значит этот крик. На кряже были могавки, и один из них извещал своих рассеявшихся по склону спутников, что обнаружил беглецов.
Джимс объяснил Туанетте, что надо спешить.
— Они напали на наш след, — сказал он. — Может быть, заметили камень с отметинами от когтей Вояки или поцарапанный гвоздями твоих туфель. Как бы то ни было, они знают наш путь. И решат, что мы спустились на равнину.
Туанетта заметила отчаянные усилия Джимса скрыть от нее истинную близость опасности.
— Я видела, как индейцы лазают по скалам. Не хуже кошек. А я такая неуклюжая… — сказала она. — Ты ходишь быстрее любого индейца, Джимс. Спрячь меня где-нибудь здесь, в скалах, и дальше иди один. Они не тронут меня, я уверена, даже если случайно найдут.
Джимс не ответил. Они подошли к скале, которую он заметил несколько мгновений назад. Она напоминала играючи сложенную великанами неолита надгробную пирамиду, выветренную и источенную бесконечной чередой веков, отчего в ее стенах образовалось множество трещин, запутанных лазов и ниш, а вокруг беспорядочно валялись обломки — следы распада и уничтожения, начавшихся в незапамятные времена. Если где и можно было спрятаться, то именно здесь. Внутри пирамиды имелась масса темных и глубоких тайников, и на стыках отдельных валунов образовались карманы, в которых беглецы могли найти надежное укрытие. Туанетта оценила достоинства этого места; у нее отлегло от сердца; страх отступил, проснулась надежда. Она взглянула на Джимса, который задержался, чтобы как следует осмотреться.
В нескольких шагах от места, где остановились молодые люди, в стороне от других лежали три валуна. Они были не очень большими и казались изгоями, съежившимися под сердитыми взглядами могучих соседей. Один из них раскололся, и половина уцелевшей части выдавалась вперед, образуя крышу над широкой щелью между двумя другими валунами. Животное не стало бы искать там убежища. Инстинкт направил бы его к большой пирамиде.
Джимс показал Туанетте на валуны, и глаза его заблестели.
— Вот где мы спрячемся! — воскликнул он. — Быстрее, Туанетта! Камень гладкий, и мы не оставим никаких следов. Спрячься и возьми с собой Вояку!
Джимс принялся разбрасывать камни вокруг валунов, несколько камней перекинул через них и, наконец, три или четыре метнул в долину так, чтобы каждый следующий камень падал дальше предыдущего. Напоследок он выпустил из лука стрелу, и та упала на поляне у подошвы кряжа.
Изумленная Туанетта с тревогой наблюдала за Джимсом, пока тот твердым голосом не велел ей быстрее заползти под камни. Туанетта не стала дожидаться повторения приказа и, подтягиваясь на руках, в три или четыре приема пролезла под валуны. Джимс протолкнул за ней Вояку и с несколько большим трудом сам проделал ту же операцию. Они ерзали и извивались по земле, пока не нашли темную нишу, где могли не только поместиться все вместе, но даже сесть, разогнув спину. Джимс не ожидал такой удачи и с ликованием объяснил Туанетте причину своего загадочного поведения.
— Сперва они найдут раскиданные камни и знаки, которые я оставил, и примутся искать нас в каждой дыре и щели большой скалы, — сказал он. — Обнаружив стрелу, они решат, что мы убежали в лес. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Но даже если они доберутся сюда, то вряд ли станут заглядывать под эти камни; а заглянут — все равно ничего не увидят, разве что кому-нибудь из них придет в голову заползти внутрь.
Они ждали молча, и биение их сердец, как дробь крошечных барабанов, звучало во мраке каменного убежища. Через узкую щель между валунами пробивался слабый свет, но он не доходил до их закутка. Вояка глубоко вздохнул: он лежал неподвижно, как мертвый, не сводя глаз с луча света.
Туанетту слегка познабливало, но она прошептала:
— Я не боюсь.
Она услышала, как Джимс, нащупав томагавк, осторожно положил его рядом с собой.
Вдруг камень издал слабый звук, как если бы кто-то осторожно постучал по нему палкой. Звук нарастал и рассыпался на множество других — легких, дробных. Джимс понял, что их тайник со всех сторон окружили люди, обутые в мокасины. Мягкий топот шагов сливался с низкими голосами. Затем раздался более громкий голос, и все кругом разом наполнилось шумом движения и глухими гортанными выкриками. Очевидно, что-то сильно взволновало индейцев. Туанетта догадалась, что они нашли знаки, оставленные Джимсом, и рыскали среди беспорядочного нагромождения скал. Девушка не сводила глаз с полоски света, которую время от времени заслоняли проходившие мимо индейцы. Шаги то приближались, то удалялись; изредка слышался грохот осыпающихся камней. Но вот голоса смолкли, и наступившая тишина показалась Туанетте еще более страшной, почти невыносимой. Крики и гам говорят о близости людей, а люди подвластны земным законам, тогда как бесшумное движение снаружи пробуждало в воображении видения потустороннего мира. Туанетте мерещились бессловесные существа, которые, как голодные волки, принюхиваются к их следу. Ее охватило ощущение невидимой, неотвратимой опасности, и каждое мгновение она ожидала увидеть, как в их убежище крадется страшный призрак с пылающими глазами. На смену страху пришел ужас, а с ним безумное желание закричать и хоть немного снять мучительное напряжение. Джимс что-то шептал ей на ухо, но Туанетта не разбирала слов и изо всех сил старалась побороть то, что искренно считала трусостью.
