В начале ноября группы людей стали расходиться из города. Из сохранившихся запасов съестного каждая получала свою мизерную долю. Мэри уходила с двумя семьями из восьми человек под защитой индейца по имени Громовой Щит, храброго воина и отличного охотника. Они направлялись к озеру Онтарио. Туанетту отдали А Де Ба — Высокому Человеку, родственнику Тайоги, тощему индейцу с мрачным взглядом. Он был прекрасным охотником, лучшим в Ченуфсио, что и побудило Тайогу доверить ему свое самое дорогое сокровище. Семья А Де Ба состояла из одиннадцати человек, включая стариков родителей и двух мальчиков, уже достаточно взрослых, чтобы помогать ему. В Ченуфсио знали, что, какой бы долгой ни выдалась зима, голоду придется изрядно потрудиться, прежде чем заползти в лагерь Высокого Человека. Он отправлялся к озеру Эри.
С трудом скрывая разочарование, Джимс и Туанетта подбадривали друг друга. Несколько месяцев пройдут быстро, и с первыми весенними днями они вернутся в Ченуфсио. Каждую минуту они будут помнить друг друга, жить в мыслях друг друга, а по ночам их молитвы встретятся над бескрайними лесами В будущем году они обязательно что-нибудь придумают. Судьба больше не разлучит их. В последние мгновения, которые они провели вместе, в глазах Туанетты светились такая вера и любовь, что даже Джимс был не в силах измерить их глубину.
Так они расстались.
Джимс отправился с Вуско на север, затем повернул на запад, к Тианагуранте-Ривер, несущей свои воды в озеро Онтарио. Вояка разрывался между преданностью Джимсу и привязанностью к Туанетте. Какое-то время он трусил за хозяином, но после некоторого колебания повернул назад.
К горлу Джимса подступил комок, и он, точно сквозь туман, смотрел, как его старый товарищ спустился обратно по тропе и вскоре исчез из виду.
Это было пятого ноября. К двенадцатому они добрались до истоков Литтл-Селус в восьмидесяти милях от Ченуфсио. За это время Джимс успел осознать серьезность задачи, возложенной на него Тайогой. Как пи был Вуско дряхл и немощен, он передвигался быстрее и мог пройти за день большее расстояние, чем его искалеченный сын. Токана выдерживал пять-шесть миль в день, но и они подчас давались ему ценой огромного напряжения. Мужество, с каким он влачил бремя своей несчастной жизни, покорило Джимса. Токана глубоко переживал, что не может нести никакой поклажи, и испытывал подлинные душевные страдания, когда — а это случалось довольно часто — названому брату приходилось помогать ему преодолевать каменистые и неровные места. Иногда он пробовал подшучивать над собой, но Джимс видел, что сердце его изнывает от боли, а душу переполняет мучительный стыд. Несмотря на то что при ходьбе голова Токаны находилась почти на одном уровне с поясницей, нетрудно было догадаться, какой совершенный образчик индейской породы он некогда являл собой. Джимса поражала преданность Серой Лисы старику отцу и маленькой дочери, заставившая его вместе с ними покинуть Ченуфсио, хотя он мог остаться и с относительными удобствами пережить зиму в городе. От Вуско Джимс узнал, что все трое провели бы зиму в Ченуфсио, если бы Тайога не сделал его их сыном и братом. «Теперь в Ченуфсио тремя ртами меньше», — посмеивался старик.
Вера Вуско и твердость духа Серой Лисы воодушевляли Джимса, но подлинным источником его силы стала Лесная Голубка Девочка боготворила своего нового друга, и ее близость помогала ему легче переносить разлуку с Туанеттой. Джимс начал учить ее французскому языку, и они обменивались признаниями, понятными только им двоим. Он сказал Лесной Голубке, что Туанетта — Сои Ян Маквун и он любят друг друга, и постарался объяснить ей, почему Туанетты нет с ними. В будущем году они обязательно будут вместе Однажды девочка спросила: не могла бы она пойти с ним и Туанеттой, куда бы они ни отправились? С того дня она еще сильнее привязалась к Джимсу.
Вуско привел их в лесной край, где, как он уверял, всю зиму должна быть хорошая охота. Там водилось множество енотов, а как только озера и устья рек покроются льдом, на незамерзающих протоках соберутся утки-нырки. Из стволов молодых деревьев они построили хижину. Лесная Голубка никогда не жила в таком доме. Джимс сложил в нем очаг, сделал трубу и отдельную комнатку для девочки. При виде такого подарка глаза малышки сияли от восторга. Каждый день Джимс рассказывал ей что-нибудь новое про Туанетту — как Сои Ян Маквун заботится о своих прекрасных волосах, как неукоснительно, словно религиозные заповеди, соблюдает чистоту, как делает то, другое… В конце концов рассказы Джимса запали в головку Лесной Голубки: она стала усердно пользоваться гребнем и расческой, отчего ее гладкие черные волосы всегда блестели чистотой.
В тот год рано наступили холода и выпал глубокий снег. Уже к концу декабря Джимсу пришлось охотиться на снегоступах. По ночам бывали лютые морозы, и даже незамерзающие протоки покрылись льдом. Нырки улетели.
Стояла памятная зима 1755/56 года, рассказы о которой многие поколения сенеков передавали от отца к сыну, — зима, когда все живое, казалось, исчезло с поверхности Земли, когда лишения и голод убили каждого десятого сенеку, каюгу и онондагу в трех из шести союзных племен, живших на Крайнем Западе. Олени перекочевали на восток и юг. Медведи еще в ноябре залегли на зимнюю спячку. Еноты, основная пища индейцев в неурожайные годы, спрятались в своих норках и заснули беспробудным сном. Нырки улетели в поисках чистой воды. Для кроликов шел «седьмой год», когда их поголовье резко сокращается. Лоси и бизоны остались в низовьях Аллегейни. Мясо бобра и выдры стало дороже их меха. Недостаток мелкого зверя вынудил диких кошек, лис и прочих плотоядных созданий перебраться в дальние охотничьи угодья. Голод — костлявый, безжалостный голод — шагал по землям трех племен.
Первое время Джимсу удавалось кое-как держаться: он убил оленя и с помощью опытного в таких делах Вуско отметил несколько деревьев, в которых зимовали еноты. Но к концу января голод вплотную подступил к хижине на Литтл-Селус. Во время охоты Джимс уходил все глубже в лес и порой не возвращался в течение двух дней. В феврале он совершил четыре таких похода и каждый раз возвращался ни с чем. Стоял страшный мороз. Деревья в лесу трещали, как ружейные выстрелы. Ни днем, ни ночью не унимались ледяные ветры. С каждой неделей глаза Лесной Голубки становились все больше, кожа прозрачней, тело слабее. Когда Джимс возвращался с охоты, девочка вся светилась счастьем, но он замечал, что силы ее тают на глазах. Он охотился с исступленной, нечеловеческой энергией. Когда голод особенно плотно сжимал свои смертельные объятия, все отдавалось ребенку: пара дроздов, сраженных стрелой, мясо рыжей белки, желуди, найденные в трещинах старого пня, сочные корни кувшинок, сохранившиеся под двухфутовой толщей льда. Затем — дупло дерева, спящий енот, и на несколько часов все сыты. Так одна томительная неделя сменяла другую, и по пятам за ними на расстоянии вытянутой руки неотступно брела смерть.
Мучительный страх начал преследовать Джимса. Туанетта не выходила у него из головы днем и являлась во сне ночью. Она тоже участвовала в этой яростной схватке за жизнь. А ведь на руках А Де Ба было одиннадцать ртов, а не четыре.
Ночью, когда в лесу завывал ветер и деревья стонали под его порывами, страх бросал Джимса в холодный пот, и ему не раз приходила мысль бросить свою семью и отправиться разыскивать Туанетту. Воображение рисовало ему мрачные картины постигшей ее судьбы, и постепенно они превратились в навязчивый кошмар. Вуско подливал масла в огонь: медленное умирание от голода сломило мужественного старика, и его зловещие пророчества доводили Джимса до исступления. Серая Лиса не падал духом, хотя так похудел, что казалось — скулы вот-вот прорвут кожу. Но больнее всего ранили Джимса глаза Лесной Голубки. Они уже занимали почти половину ее осунувшегося личика; их темные глубины были полны мукой голода, и Джимс боялся, что нежная душа девочки может в любую минуту покинуть свою земную оболочку. Однако Лесная Голубка ни разу не пожаловалась и неизменно встречала его радостной улыбкой. Силы Джимса начали убывать; его охоты стали недолгими, и редко он уходил дальше чем за три или четыре мили от хижины. Убить какую-нибудь случайную птицу — вот все, на что он мог надеяться. И в самый тяжелый час той страшной зимы молитва его была услышана. Однажды в сильную метель, когда, почти ослепнув, Джимс с трудом пробирался к дому, он встретил ослабевшую лань и убил ее. Если бы не этот подарок судьбы, Вуско и Лесная Голубка непременно умерли бы. Все вместе они встретили первую весеннюю оттепель. Из зимних убежищ начали показываться еноты; в ручьях, вскрывшихся ото льда, виднелись мясистые корни водяных растений. В самом начале марта погода повернула на тепло, и Джимс со своими спутниками пустился в обратный путь в Ченуфсио. Пища теперь была в изобилии, и по вечерам все четверо собирали живительный кленовый сок.
