Лиза Хольгерссон поднялась и вышла. Валландер сел на ее стул и набрал номер Анн-Бритт. Ответил полусонный мужской голос.

– Мне надо поговорить с Анн-Бритт. Это Валландер.

– Кто?

– Курт Валландер.

– Какого черта! – злобно произнес голос на том конце провода.

– Это телефон Анн-Бритт Хёглунд?

– В этом доме только одна ведьма, и ее зовут Альма Лундин! – прорычал тот. Валландеру показалось, что он слышал звук бросаемой трубки. Значит, он ошибся номером. Он еще раз набрал номер. Медленно и тщательно. На этот раз после второго сигнала трубку взяла Анн-Бритт.

– Это Курт.

Судя по голосу, она не спала. Наверное, не может заснуть со всеми своими проблемами. А тут еще одна.

– Что случилось? – спросила она.

– Сведберг мертв. Похоже, убит.

– Что?!

– К сожалению. У себя в квартире. Малая Норрегатан.

– Я знаю, где это.

– Приедешь?

– Немедленно.

Валландер положил трубку и остался сидеть за столом. В дверях появился техник-криминалист, видимо, хотел что-то спросить, но Валландер отмахнулся. Ему надо было подумать. Недолго, хотя бы минуту. И в эту минуту он понял, что во всем этом деле есть что-то странное, что-то совершенно не укладывающееся в обычные схемы. Но что именно – ответить он не мог.

Техник вернулся:

– Нюберг хочет с вами поговорить.

Он прошел в гостиную. Каждый был занят своим делом, но атмосфера была невыносимо тяжкой. Сведберг еще два дня назад работал вместе с ними. Он был не особенно яркой личностью, но его все любили. А теперь он убит.

Врач стоял на коленях рядом с телом. То и дело сверкали фотовспышки. Нюберг что-то записывал в блокнот. Увидев Валландера, он подошел:

– У Сведберга было оружие?

– Ты имеешь в виду охотничье ружье?

– А что же еще?

– Не знаю. Не думаю, чтобы он был охотником.

– Довольно странно, чтобы убийца оставил оружие на месте преступления.

Валландер кивнул. Он тоже об этом думал.

– А больше ничего необычного ты не заметил?

Нюберг поглядел на него, прищурившись:

– По-моему, когда у твоего коллеги снесло полголовы, уже довольно необычно.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Валландер не стал ждать ответа – повернулся и вышел, столкнувшись в дверях с Мартинссоном.

– Ну и как? Удалось установить время?

– Никто ничего не слышал, – повторил Мартинссон. – При том что, похоже, в доме все время были люди – либо в квартире напротив, либо внизу.

– И они не слышали? Как это может быть?

– Внизу живет пенсионер, бывший учитель. Он глуховат. У остальных слух в порядке.

Валландеру не верилось. Кто-то наверняка слышал выстрел.

– Продолжай, – сказал он. – Я еду в родильный дом. Помнишь его двоюродную сестру? Ильву Бринк? Акушерку?

Мартинссон кивнул.

– Может быть, это его ближайшая родственница.

– По-моему, у него была еще тетка в Вестеръётланде.

– Спрошу у Ильвы.

Он спустился по лестнице и, выйдя на улицу, глубоко вдохнул. К нему подошел журналист – знакомый, из «Истадской смеси».

– Что происходит? Выезд на место происшествия среди ночи, полной бригадой? В дом, где живет следователь Сведберг?

– Сейчас ничего не могу сказать, – буркнул Валландер. – В одиннадцать часов в полиции.

– Не можешь или не хочешь?

Валландер промолчал. Журналист – Валландер вспомнил его имя, Викберг, – кивнул:

– Значит, в деле труп. Или как? Ты не можешь ничего сказать, потому что еще не известили родню? Прав я или нет?

– Если бы это было так, я позвонил бы по телефону.

Викберг улыбнулся:

– По телефону? Так не делают. Ты должен найти полицейского священника, все эти процедуры… Что, Сведберг умер?

Валландер слишком устал, чтобы злиться.

– Мне совершенно все равно, что ты думаешь и какие догадки строишь. В одиннадцать часов информация для прессы. До этого ни я, ни кто другой не скажут ни слова.

– А куда ты сейчас?

– Проветриться.

Он пошел по улице. Дойдя до угла, оглянулся – сзади никого не было. Викберг исчез. Он свернул направо на Сладдергатан, потом налево на Большую Норрегатан. Хотелось пить. И писать. Он огляделся – никого. Подошел к стене дома и облегчился.

Что– то здесь не так, не выходила из головы мысль, что-то не так.

Что не так? Он не мог сообразить. Почему убили Сведберга? Эта жуткая картина, изуродованное, нелепо изогнутое тело… что здесь не так? Он уже дошел до больницы. Нашел приемный покой и позвонил в дверь. Поднялся на лифте в родильное отделение. В памяти ожила картинка – как два года назад они со Сведбергом пришли поговорить с Ильвой Бринк. Но теперь Сведберга с ним нет.

Словно бы его и не было никогда.

Вдруг он через стеклянную дверь увидел Ильву Бринк. В ту же секунду и она его увидела, причем узнала не сразу. Она подошла к двери и открыла.

И сразу поняла – что-то случилось.

Они прошли в регистратуру родильного отделения. Было десять минут четвертого. Валландер рассказал все, как было, ничего не утаивая. Сведберг убит. Одним или несколькими выстрелами из охотничьего ружья. Кто стрелял, когда и почему – пока неизвестно. Он, правда, не стал ей описывать, как выглядит место преступления.

Не успел он закончить, зашла одна из ночных сестер – хотела спросить о чем-то.

– Я пришел с известием о смерти, – сказал Валландер. – Не могли бы вы немного подождать?

Сестра уже собиралась уйти, как Валландер попросил принести ему стакан воды – у него настолько пересохло во рту, что язык прилипал к нёбу.

– Мы все в шоке, – сказал Валландер. – То, что произошло, совершенно непостижимо.

Ильва Бринк не произнесла ни слова, только страшно побледнела. Пришла сестра со стаканом:

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Сейчас – нет, – сказал он.

Он, не отрываясь, опорожнил стакан, но жажду не утолил.

– Я не понимаю, – сказала Ильва Бринк. – Просто не могу понять.

– И я не понимаю. Пройдет много времени, прежде чем пойму. Если вообще когда-нибудь пойму.

Он поискал в куртке ручку. Ручка нашлась, но блокнот он, как всегда, забыл. В корзине для бумаг нашел листок, на котором были нарисованы человечки. Он расправил его и положил на газету.

– Я должен задать несколько вопросов, – сказал он. – У него есть родственники? Должен признаться, что знаю только тебя.

– Родители умерли. Сестер и братьев нет. Кроме меня только один двоюродный брат. Я – двоюродная сестра по отцовской линии, а он – по материнской. Его зовут Стуре Бьорклунд.

Валландер записал.

– Он живет здесь, в Истаде?

– На хуторе под Хедескугой.

– Он крестьянин?

– Профессор Копенгагенского университета.

Валландер удивился:

– Сведберг, по-моему, никогда о нем не говорил.

– Они почти никогда не встречались. Если ты спрашиваешь, с кем из родственников Калле поддерживал контакт, то ответ один – только со мной.

– Все равно ему надо сообщить. Как ты сама понимаешь, пресса подымет шум. Полицейский умирает насильственной смертью.

– Насильственной смертью… – повторила она. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что он, скорее всего, был убит.

– А что это еще может быть?

– Это мой следующий вопрос – мог ли он совершить самоубийство?

– А разве не все могут совершить самоубийство? Если обстоятельства вынуждают?

– Может быть, ты и права.

– А разве вы не можете отличить убийство от самоубийства?

– Увидим. Скорее всего, можем. Но я все равно должен был спросить.

Она подумала.

– Даже у меня были такие мысли, – сказала она, – после того, через что я прошла. Но никогда не думала, чтобы Карл…

– То есть причин у него не было?

– Несчастным его назвать было нельзя.

– Когда ты видела его в последний раз?

– Он звонил в воскресенье.

– И как он тебе показался?

– Как обычно.

– Почему он звонил?

– Мы обычно перезваниваемся раз-другой на неделе. Если бы он не позвонил, позвонила бы я. Иногда я приглашала его поужинать. Иногда приходила к нему. Как ты помнишь, мужа моего почти никогда не бывает дома. Он начальник машинного отделения на танкере. Дети наши уже выросли.