– Ты хочешь сказать, что за этим стоит еще и любовный треугольник?

– Не за этим, а прямо посередине.

Она кивнула:

– Значит, я отправляю его домой. Когда надо сменить Ханссона?

Но Валландер уже принял решение.

– Пусть пока остаются на месте. А мы пойдем в квартиру Ларстама. Он вряд ли вернется этой ночью. Он прячется. Вопрос только – где? Если мы хотим ответить на этот вопрос, надо как следует осмотреть квартиру.

Он вернулся в комнату для совещаний. Альбинссон говорил по телефону с женой. Валландер знаком показал, чтобы он закруглялся.

– Вспомнили что-нибудь еще? – спросил он, когда тот повесил трубку. – Где, к примеру, может прятаться Оке Ларстам?

– Понятия не имею. Но это, кстати, тоже для него характерно.

– Что именно?

– Это человек, который умеет прятаться.

Валландер кивнул.

– Вас сейчас отвезут домой. Если вы понадобитесь, я позвоню.

Он проводил Альбинссона до дверей и проследил, чтобы его посадили в патрульную машину. Потом разыскал Нюберга и сообщил, что им надо вернуться в квартиру Ларстама.

– На этот раз дело пойдет быстрее, – сказал Нюберг. – Я уже натренировался.

В четверть пятого они вошли в квартиру Оке Ларстама. Валландер остановил группу перед дверью в комнату со звукоизоляцией.

– Нам надо ответить на два вопроса, – сказал он. – Первый – где он прячется и как его оттуда выкурить? Второй вопрос сам собой разумеется – надо понять, готовит ли он новые убийства. И то и другое жизненно важно. Было бы превосходно, если бы удалось найти его фотографию.

Он отвел Нюберга в сторону.

– Отпечатки пальцев, – сказал он. – Надо найти что-то, что железно связало бы Ларстама с преступлениями, иначе нам Турнберг житья не даст.

– Сделаю все, что могу.

Валландер зашел в изолированную комнату и сел на кровать. В дверях показался Ханссон. Валландер знаком попросил оставить его в покое. Ханссон вышел.

Зачем люди оборудуют комнаты со звукоизоляцией? – подумал он. Чтобы не слышать посторонних звуков. Или наоборот, чтобы никто не слышал, что происходит в этой комнате. В Истаде уличное движение не такое уж интенсивное. Он огляделся. Встал и сел – постель была очень жесткой. Он приподнял простыню – матраса не было. Ларстам спал прямо на дереве. Мазохист. Почему? Он опустился на колени и заглянул под кровать – пусто. Даже пыли нет. Он снова сел. Голые стены, ничего, кроме лампы. Он попытался представить себе Оке Ларстама здесь, в комнате. Тебе сорок четыре года. Родился в Эскильстуне. Выпускник Университета Чалмерса. Инженер, переквалифицировавшийся в почтальоны. И вдруг ни с того ни с сего ты начинаешь убивать людей. Восемь человек. Кроме полицейского и фотографа, все в праздничных костюмах. Но фотограф здесь ни при чем. Он тебе был не нужен, ты убил его просто потому, что он там оказался. А полицейского потому, что он тебя чуть не разоблачил. Но все остальные были разнаряжены и веселы. Почему ты их убил? И планировал все это, должно быть, здесь, в этой звукоизолированной клетке…

Нет, представить себе Ларстама в этой комнате ему не удалось. Валландер вошел в гостиную. Повсюду эти фарфоровые статуэтки. Собаки, петухи, барышни в юбках с кринолинами, гномы и тролли. Кукольный дом, подумал Валландер. Кукольный дом, в котором живет помешанный хозяин. Псих. К тому же псих со скверным вкусом, украшающий свою жизнь дешевыми сувенирами. Где он теперь, когда мы его спугнули?

Из кухонной двери появилась Анн-Бритт Хёглунд. Валландер сразу понял, что она что-то обнаружила.

– Тебе лучше глянуть самому, – сказала она.

Валландер последовал за ней в кухню. Один из кухонных ящиков был вынут из шкафа и стоял на столе. Там лежали какие-то бумаги. Часть их уже выложили на стол. Счета, брошюры. На самом верху – листок в клеточку из блокнота с карандашной записью. Если это писал Ларстам, то почерк у него был ясный и четкий. Валландер надел очки. Там было всего восемь слов, напоминающих какой-то жутковатый стих. Номер девять. Среда двадцать первого. Счастье приходит, и счастье уходит. Валландер сразу понял, что это значило. И Анн-Бритт, без сомнения, тоже.

– Он уже убил восьмерых, – сказал Валландер. – А здесь он пишет о девятом.

– Сегодня двадцать первое, и сегодня среда, – сказала Анн-Бритт.

– Мы должны немедленно его взять, – почти простонал Валландер. – Не дай бог, он успеет раньше.

– А что это значит? – спросила Анн-Бритт. – «Счастье приходит, и счастье уходит»?

– Это значит, что он не выносит счастливых людей.

Он пересказал ей слова Альбинссона.

– Интересно, где теперь можно найти счастливого человека?

– Просто так не найдешь. Надо искать.

У него опять заболел живот.

– Мне одно странно, – сказал он. – Он пишет – «номер девять». То есть кто-то один. Раньше он всегда нападал на группы. Если не считать, разумеется, Сведберга.

– Сведберг стоит особняком. Ты прав – он меняет рисунок. Это может быть очень важно.

Было уже без двадцати пяти пять. Валландер выглянул в окно. Рассвет еще не занимался. Где-то там, в темноте, таится Оке Ларстам. Валландер чувствовал, что близок к панике. Мы его не возьмем, с отчаянием подумал он. Мы не успеем. Он убьет еще кого-нибудь.

Он уже выбрал жертву. И мы ничего не знаем. Мы даже не знаем, куда ткнуться. Мы не знаем ровным счетом ничего.

Он повернулся к Анн-Бритт и посмотрел на нее долгим умоляющим взглядом.

Потом надел резиновые перчатки и занялся содержимым ящика.

33

Море.

Море ему представлялось как последнее и абсолютно надежное убежище – отплыть от берега и медленно погрузиться в бесконечную глубину, где царят вечная тьма и вечное молчание.

Это будет его последнее убежище.

Он взял одну из своих машин и поехал к морю на запад от Истада. Этой августовской ночью берег в Моссбю был совершенно пустынным. Несколько машин проехало по шоссе в сторону Треллеборга. И все. Он поставил машину подальше от дороги, чтобы ее не достигал свет фар, и убедился, что на крайний случай у него есть пути отступления.

Он погасил фары. Темень была непроглядной. Он опустил окно и глубоко вдохнул – пахло морем. Ветер стих было, поэтому плеск волн был почти не слышен. Он медленно и методично анализировал происшедшее. Лишь одно беспокоило его. Обычно он наглухо закрывал дверь в свою изолированную спальню. И почему-то именно в этот вечер, ложась спать, оставил ее приоткрытой. Он попытался убедить себя, что его способность ускользать достигла уже сверхъестественной силы. А может быть, ему просто-напросто повезло.

Если бы звукоизолирующая дверь была закрыта, он бы никогда не услышал, как они вскрывают квартиру – стояла глубокая ночь. Он проснулся, словно от толчка, сразу сообразил, что происходит, и ушел через заднюю дверь. Закрыл он ее или нет? Он не помнил. Он успел схватить только пистолет и кое-какую одежду. Он прекрасно понимал, что дверь вскрывает не взломщик, а полиция.

И он уехал из Истада. Несмотря на охватившее его возбуждение, он заставил себя ехать медленно. Он не имел права подвергать себя риску попасть в аварию.

Было четыре часа утра. До рассвета еще далеко. Он думал, и думал, и думал… Совершил ли он какую-то ошибку? Как будто бы нет. Значит, менять план не следует.

Все шло, как он и задумал. Во время похорон он вскрыл дверь в квартире на Мариагатан, где жил этот полицейский. Осмотрел квартиру, убедился, что тот живет один. Все оказалось намного легче, чем он предполагал. Он нашел запасной ключ в одном из кухонных ящиков. Это значило, что ему даже не придется пользоваться отмычкой, когда он сюда вернется. Он прилег на постель, но тут же встал – она была слишком мягкой. У него появилось чувство, что он тонет.

Потом он пошел домой. Принял душ, поел и лег в своей тихой комнате. Ближе к вечеру он занялся тем, чем давно собирался заняться – тщательно отполировал все свои фарфоровые статуэтки. Это заняло больше времени, чем он предполагал. Закончив, он опять поел и лег. Когда эти вскрыли дверь, он уже несколько часов как спал.