– Бокалы, – медленно произнес Нюберг. – В двух бокалах были остатки вина. В одном чуть-чуть, на дне, в другом побольше. Вино должно было давно испариться. Но еще больше меня удивило не то, что я обнаружил, а то, что я не обнаружил. Насекомых. Каждый знает, что бывает, если оставишь ночью бокал с вином где-нибудь в лесу. Наутро там всегда полно мертвых насекомых. А тут – ни одного.

– И как ты это объясняешь?

– Что стаканы не простояли там и нескольких часов, когда Леман их нашел.

– Что значит – нескольких?

– Не знаю. Нескольких.

– А остатки пищи? – возразил Мартинссон. – Как уложить в твою теорию сгнившего цыпленка? Заплесневелый салат? Окаменевший хлеб? Все это произошло за несколько часов?

Нюберг уставился на Мартинссона:

– Я только говорю, что Матс и Розмари Леман увидели шоу. Кто-то поставил перед мертвецами бокалы и налил немного вина. А жратва… Убийца мог сам ее где-то сгноить, а потом разложить по тарелкам.

У Нюберга, похоже, сомнений не было.

– Все это, понятно, получит лабораторное подтверждение. Мы узнаем, как долго вино было в контакте с воздухом. Это все мы докажем. Но одно я знаю точно – если бы Леманы поехали на прогулку вчера, они ничего бы не нашли.

Стало тихо. Валландер понял, что Нюберг продумал версию основательно, лучше, чем он сам. Ему даже в голову не приходило, что тела пролежали на поляне меньше суток. Значит, след преступника может быть совсем свежим. Сказанное к тому же определило раз и навсегда вопрос со Сведбергом – теоретически он, конечно, мог их убить, мог даже убрать трупы, но достать их и рассадить на полянке он не мог никак.

– Я вижу, ты уже составил мнение, – сказал Валландер. – А уверен, что не ошибаешься? Во всяком случае, теоретически ведь есть такая возможность?

– Такой возможности нет. Я могу немного ошибиться во времени, но в том, что все произошло именно так, сомнений у меня нет.

– Один вопрос остался без ответа, – напомнил Валландер. – Место обнаружения тел и место преступления – это одно и то же место?

– Мы еще не успели облазить всю поляну, – сказал Нюберг. – Но похоже, на траве кое-где есть следы крови. Может быть, она просочилась сквозь скатерть.

– То есть убили их именно на этой полянке… А потом, возможно, где-то спрятали?

– Именно так.

– Тогда есть еще вопрос. Где спрятали?

Ни у кого не было сомнений, что этот вопрос очень важен. Они пытались уловить систему в действиях преступника. Все понимали, насколько это важно.

– Мы все время думаем, что он был один. Но их могло быть и больше. В пользу такой версии говорит и то, что трупы таскали туда-сюда.

– Может быть, мы используем не то слово, – сказала Анн-Бритт. – Не таскали, а прятали.

Валландер мысленно согласился с ней.

– Это место в самом центре парка, – сказал он. – Туда, конечно, теоретически можно въехать на машине, но это запрещено. Обязательно кто-то заметит. Поэтому альтернатива одна – трупы прятали где-то поблизости, в парке.

– Собаки ничего не нашли, – сказал Ханссон, – но это ничего не значит.

– Мы не можем ждать, пока криминалисты обработают материал, – решил Валландер. – Надо начинать искать прямо на рассвете. Место, где были спрятаны трупы. Если я рассуждаю правильно, это должно быть совсем близко.

Он посмотрел на часы – начало второго. Всем надо немного поспать, хотя бы пару-тройку часов.

Он вышел из комнаты для совещаний последним. Собрал бумаги и отнес их в свой кабинет. Потом надел куртку и вышел на улицу. По-прежнему было тепло и тихо. Он глубоко вздохнул, зашел за полицейскую машину и помочился. Завтра он должен быть на приеме у доктора Йоранссона. Но он туда не пойдет. Сахар… сахар непозволительно высокий, 15,5. Но времени заниматься здоровьем у него сейчас нет.

Он не торопясь пошел по ночному городу домой.

Они говорили о многом, но одну тему никто не затронул.

Они смогли представить себе, что делал преступник. Но они понятия не имели, что он думал. И что думает сейчас.

Может быть, планирует новое убийство?

Валландер так и не уснул в эту ночь, Дойдя до Мариагатан, он начал обшаривать карманы в поисках ключей и почувствовал, как его буквально трясет от беспокойства. Где-то в темноте прячется убийца, хладнокровный, расчетливый и безжалостный убийца. Что им движет? Даст ли он снова о себе знать? Он замер с ключами в руке, додумал, сунул ключи обратно в карман и пошел к машине. Поставил было запись «Травиаты», но тут же выключил. Ночной город был тих, безлюден и спокоен. Это именно то, что ему сейчас нужно, – покой. Он ехал, открыв окно и подставив лицо прохладному ветру. Тревога накатывала волнами. Он пытался убедить себя, что все на этом и закончилось, но в глубине души знал, что никакие заклинания не помогут – убийца затаился в темноте и они должны его взять. Они обязаны его взять, пока он не пополнил список непойманных преступников, список, который не давал Валландеру спать по ночам.

Он вспомнил, как в начале восьмидесятых, когда он только-только переехал в Истад из Мальмё с Моной и Линдой, ему как-то поздно вечером позвонил Рюдберг и рассказал, что поступил сигнал – на лугу близ Борри найден труп девушки. На лбу – рубленая рана, так что вряд ли можно предполагать смерть от естественных причин. Они поехали туда ночью, был ноябрь, и в воздухе носились снежинки. Сомнений в том, что девушку убили, не было. Выяснилось, что она была в Истаде в кино, потом села на автобус, вышла на своей остановке и пошла через луг к хутору. Отец, обеспокоенный отсутствием дочери, взял карманный фонарь и пошел ей навстречу – тут-то он ее и нашел. Следствие растянулось на несколько лет, тысячи страниц заполняли папку за папкой, но преступника так и не нашли. Они не могли даже определить мотив убийства. Единственным вещественным доказательством в деле так и осталась найденная на месте преступления сломанная бельевая прищепка. Она лежала в крови рядом с телом. И все. Убийство так и осталось нераскрытым. Рюдберг захаживал иногда в кабинет к Валландеру – ему приходила в голову какая-нибудь версия, и он хотел ее обсудить. Валландер знал, что Рюдберг иногда приходит на работу даже в выходные – сидит и роется в старых следственных материалах – не может примириться, что какое-то преступление не раскрыто. В последние дни, уже в больнице, умирая от рака, он снова заговорил об этой убитой девушке. Валландер понял, что Рюдберг завещает ему не забывать, что произошло той далекой осенью, – может быть, ему когда-нибудь удастся найти убийцу. Но он так ни разу и не сходил в архив, не взял в руки старые пожелтевшие бумаги. Он почти не думал о том происшествии – но не забыл его. Иногда она ему снилась, эта девушка, – всегда одинаково: он стоит, нагнувшись над ней, где-то рядом Рюдберг… Она смотрит на него, хочет ему что-то сказать, но не может.

Он свернул с главной дороги. Не хочу, чтобы мне снились эти трое, подумал он. Не хочу, чтобы мне снился Сведберг. Мы должны найти того, кто это сделал.

Он остановился у входа в национальный парк. Там уже стояла полицейская машина. К своему удивлению, Валландер увидел, что из машины вылез Эдмундссон и направился к нему.

– А где собака?

– Дома, разумеется. Не спать же ей в машине.

Валландер кивнул в сторону леса:

– Все спокойно?

– Там только Нюберг. И кто-то еще с ним.

– Нюберг здесь?

– Только что приехал.

И Нюбергу тоже не спится, подумал Валландер. Ничего удивительного.

– Август, а тепло, – заметил Эдмундссон.

– Осень на носу, – сказал Валландер, – может похолодать в любой момент.

И пошел в лес.

Этот человек был в лесу уже давно, с наступления темноты. Он пришел со стороны моря, чтобы остаться незамеченным. Сначала долго шел по берегу, карабкался по скалам, а потом, улучив момент, скрылся в кустах. Он не был уверен, что там нет полицейских с собаками, поэтому пошел в обход. Остановился он только на главной тропинке, ведущей в зону отдыха. Оттуда он мог легко скрыться, если вдруг собаки что-то учуют. Но он не волновался.