Растерянность Лобова длилась не больше секунды. Он прыгнул вниз и, распластавшись на песке, принялся осматриваться и соображать, что же все-таки случилось. Мимоходом отметил, что его рефлекторный прыжок совершенно правилен: в выходной двери и в самом шлюзе он был бы слишком удобной мишенью. Запереться же в неисправном корабле — значит обречь себя на пассивную оборону, а это совсем не в характере командира «Торнадо». Глайдер был разрушен так, будто по нему прошёл тяжёлый каток. Итак, мезойцы или их слепые исполнители вели с землянами самую настоящую войну. В известной мере Лобов был даже рад этому, открытую драку он всегда предпочитал томительному ожиданию нападения из-за угла.

Но он остался без транспорта, лицом к лицу с коварным и сильным врагом. Скорее всего мезойцы прячутся где-нибудь за скалами, ожидая, что ошалевший от неожиданности землянин бросится к машине и станет их лёгкой добычей. Лобов усмехнулся, переводя скорчер на полную мощность и поудобнее укладывая его перед собой. Качалась игра в кошки-мышки, а в такой игре самое главное — выдержка и терпение.

Слабо загудел зуммер, замигала синяя индикаторная лампочка, предупреждая, что гравитостанция «Торнадо» под током и что сейчас последует сообщение. Послышался голос Кронина:

— Иван, берегись унихода!

Голос инженера был искажён и начисто лишён эмоций, как это и всегда бывает при гравитопередаче. После заметной паузы, длившейся несколько секунд, голос повторил:

— Берегись унихода!

Индикаторная лампочка погасла. Все, конец передачи. «Берегись унихода!» Это могло означать лишь одно — боевая машина попала в чужие руки, а Алексею каким-то образом удалось узнать об этом. Но почему он сказал так мало? Добрых пять секунд гравитостанция работала вхолостую, пожирая энергию, а Кронин молчал. Может быть, это провокация со стороны мезойцев? Попытка сбить с толку в самый критический момент, заставить землян воевать друг с другом? Поди узнай голос при гравитопередаче!

Тягуче тянулись секунды ожидания, больше похожие на часы, а ничего не происходило. В районе «Ладоги» царили тишина и покой. Можно было подумать, что глайдер сам развалился на куски, а гравитопосылка с «Торнадо» — наваждение. Слабый внешний звук заставил Лобова насторожиться, он поднял голову и прислушался — из глубины пустыни, быстро нарастая, катился грозный гул. Лобов вжался в песок, не спуская глаз с плоских холмов, ограничивающих линию горизонта. Мгновение — и из-за них вынырнул униход, шедший на высоте нескольких метров от земли. Торнадовский униход, на борту которого должен находиться Клим! Если бы не странное предупреждение Алексея, Лобов вскочил бы на ноги и заплясал от радости. Но теперь он этого не сделал. Он лежал, вжавшись в песок, лихорадочно соображая, как поступить. Если предупреждение действительно исходит от Алексея, если униход в чужих руках, то все ясно. А если в машине все-таки Клим? Ведь в этом районе он подвергается явной опасности, как можно не предупредить его? Да и вообще, что значат слова: «берегись унихода»?

И Лобов решился. Он не мог не использовать даже призрачный шанс, чтобы уберечь друга. Включив станцию и по-прежнему не поднимая головы, он скомандовал:

— Клим! Здесь опасно! Горку, горку!

Униход режима полёта не изменил. С рёвом и свистом пронёсся над обломками глайдера. Дрогнула земля, густой удар потряс воздух, обломки глайдера рассыпались в прах. «Униход — из гравитопушки», — механически констатировал Лобов, провожая взглядом удаляющуюся машину. Секунда — и она нырнула за красноватые холмы и исчезла. Лобов перевёл взгляд на аморфную кучу останков глайдера и лишь теперь похолодел. Униход в чужих руках, это ясно. Зачем бы Климу бить из гравитопушки? Если бы не Алексей, гравитоудар достался бы не глайдеру, а ему, Лобову. Тогда конец, от гравитоудара не спасает даже скафандр.

Тишина и покой на стоянке «Ладоги» предстали теперь в новом свете. Он наивно думал, что враги прячутся где-то за скалами, и ещё более наивно гадал, что у них за оружие, от которого глайдеры разваливаются, точно картонные домики. Все гораздо проще. Мезойцы атакуют не с земли, а с воздуха и пользуются не своей техникой, а тем, что было создано, выстрадано на Земле. И все-таки они просчитались и дали ему шанс, который он во что бы то ни стало обязан использовать. Надо вернуться на «Ладогу» и попытаться хотя бы начерно привести её в порядок. На корабле, даже неисправном, можно потягаться с униходом.

Характерный шум заставил Лобова снова распластаться на песке: за его спиной, погасив скорость, униход с парашютированием шёл на посадку. Проследив за всеми его манёврами, за тем, как мягко опустилась машина на песок, Лобов понял, что ею управляет опытный водитель. Униходом завладел ловкий, умелый противник, за какие-нибудь полтора-два часа научившийся управлять сложной машиной.

Около минуты униход неподвижно стоял на песке, а Лобов держал его на прицеле, мысленно одобряя предусмотрительность водителя. Но вот дверца распахнулась, и Лобов от удивления чуть не выронил из рук скорчер. На песок спустился не ящер, не загадочное инопланетное существо, а человек. Высокий человек без скафандра и даже без респиратора, в комбинезоне обычного покроя, со скорчером в руках. Несмотря на то что лицо его густо заросло щетиной, Лобов сразу узнал своего бывшего напарника по космосу — это был Юст, Юстинас Штанге, командир «Ладоги»!

Лобов подавил желание запросто окликнуть старого товарища. Командир «Ладоги» только что расстрелял глайдер. Он расстрелял его хладнокровно, наверняка, дважды повторив атаку, хотя не знал, есть в машине люди или нет. В этом была какая-то нехорошая тайна, а Лобов не мог рисковать. И, вместо того чтобы запросто окликнуть Юста, он заставил себя держать его на прицеле.

Штанге привычным движением зажал скорчер под мышкой и, даже не прикрыв дверцу унихода, зашагал к «Ладоге». Лобов с некоторым удивлением отметил про себя это упущение и, помедлив, снял свой скорчер с предохранителя, положил палец на спусковой крючок. Нет, он не был растерян и сбит с толку, он просто не знал, как правильно поступить. Кажущаяся беспечность Штанге его не обманывала. Когда скорчер под мышкой, опытный космонавт может прицельно выстрелить в доли секунды. Лобов интуитивно чувствовал, что Штанге настороже и готов к немедленным действиям. Самое разумное, что мог сейчас сделать Лобов, это упредить командира «Ладоги». Например, можно точным выстрелом выбить скорчер из его рук. Но стоит ошибиться буквально на полсантиметра, как Штанге будет мёртв ведь он даже без самого лёгкого скафандра! А Лобов не мог взвалить на свои плечи такой тяжёлый груз. Да, Штанге разрушил глайдер, но мотивы его поступка неизвестны. Может быть, он действовал во имя высшего блага, может, он был введён в заблуждение, может, прежде чем напасть, он мучился и колебался точно так же, как это делает сейчас Лобов. Ведь ничего не известно! Почему Родин связан? Почему «Ладога» брошена? Как униход попал в руки Штанге? И где Клим?