- Какие вопросы? – грохочет бас Мальцева, - надо, значит надо. Сделаем. Я присоединяюсь.

- Я тоже приду, - Вероника поворачивается к остальным ребятам, - а вы парни?

Буду обязательно, - откликается Потапенко, - после занятий сразу сюда.

- В пятницу я часа в четыре освобожусь. Раньше с завода не отпустят, - вздыхает Миркин, - заскочу домой, перекушу и прибегу.

- Я не смогу, - качает головой Волобуев, - невесту провожаю. Она к себе в деревню уезжает, а мне нужно вечером её на автобус посадить. Но когда её отправлю, готов работать.

- Кстати, у предков осталось несколько банок белой краски и кисти еще с прошлого ремонта, - оживляется Серега, - Леха, я могу за тобой заехать на своей «копейке», заскочим ко мне и перевезем их сюда.

- А деньги за краску и кисти? Неудобно у Тамары Федоровны просто так забирать.

- Какие деньги? Чего ты выдумываешь?! – кипятится Мальцев, - Свои люди, сочтемся. Они у нас уже давно валяются, никому на хрен не нужны. Мать только рада будет их отдать.

- Значит с краской вопрос решен, - подвожу итог, - остается только мебель, но нам райком комсомола пообещал помочь.

- Кстати, по этому поводу позвоню завтра Молодцову. Хорошо, что напомнил, - задумчиво отмечает наставник.

- Теперь давайте разберемся, кто чем занимается, - продолжаю я, - предлагаю Веронику Подольскую, назначить ответственной за привлечение молодежи в наш клуб и агитационные мероприятия. Она – девушка умная, инициативная и целеустремленная. Уверен, с этим Вероника справится, тем более что Игорь Семенович и я будем ей помогать и подсказывать. Кто за, поднимите руки. Отлично. Принято единогласно…

Нина Алексеевна вдохновенно рассказывает о жизни Александра Блока. Завуч умеет заворожить своим сильным голосом и увлеченностью. Сразу чувствуется, что она любит свой предмет и «живет» им. Во время её выразительных монологов всегда стоит тишина, и даже обычный шелест переворачиваемых страничек тетрадок звучит громом в замершем классе. Многие ученики, заслушавшись учительницу, даже не сразу реагируют на переливчатую трель звонка, сообщающего о конце урока.

Но сегодня я не поддаюсь магии её обаяния и искренним чувствам, слышным в каждом слове взволнованного рассказа о судьбе поэта. Все мои мысли занимает черный силуэт воплощенного зла, уже нависшего над моей Родиной. Орлиный профиль, холодный внимательный взгляд из-под очков, большие лобные залысины, прилизанные седые волосы, холеное лицо с тонкими чертами, – так выглядит главный архитектор и тайный идеолог развала СССР, приведший к власти своего протеже агента «Пятнистого» - всесильный и всемогущий шеф КГБ Юрий Владимирович Андропов.

Проснувшийся во мне дар, позволяет ясно видеть сложившуюся картину и истинных виновников развала страны. В руках этого злого гения – самая могущественная спецслужба Советского Союза – КГБ, почти полмиллиона сотрудников, 200 тысяч офицеров, осуществляющих охрану руководителей СССР, оперативно-розыскную деятельность, внешнюю разведку и контрразведку, борьбу с «внутренними врагами»: инакомыслящими. КГБ словно мафиозный спрут опутал своими незримыми щупальцами всю страну, курируя даже вопросы, связанные с обороноспособностью, социально-экономической деятельностью, внешней политикой, одной рукой показательно выкорчевывая «антисоветизм», а другой тайно взращивая молодых либералов-реформаторов во ВНИИСИ и МИПСА, которые уже сегодня занимаются вопросами «реформирования» СССР. Именно из этих «молодых ученых» вылезли внук известного писателя и рыжий верзила, ставшие флагманами «капитализации» и передела собственности после развала Союза.

Все слои советского общества пронизаны «стукачами», регулярно строчащими свои доносы кураторам. Любое собрание диссидентов, заводских коллективов, молодежных неформальных движений находится под пристальным присмотром тайных агентов «плаща и кинжала», бдительно следящими за идеологической правильностью каждого брошенного слова. Только один маленький повод или решение раздавить неудобного человека, и громадный механизм самой могущественной спецслужбы приходит в движение, перемалывая людские жизни, судьбы и стирая неугодную личность в труху, уничтожая даже память о ней.

Андропов и его единомышленники – страшный противник. Они яростно, с бешеной энергией рвутся к власти, не гнушаясь ничем для достижения своей цели. Люди для них – просто фигуры на шахматной доске, которые можно смахнуть одним движением руки.

Уже умер странной смертью в 1976-ом году Андрей Антонович Гречко – боевой офицер, министр обороны, стоящий в оппозиции к Андропову, расчищая дорогу союзнику Андропова – Устинову. За пару месяцев до моего появления в 1978-ом году ушел из жизни от «сердечного приступа» самый молодой член Политбюро – Федор Давыдович Кулаков, освобождая место Горбачеву.

На очереди Машеров, Киселев, Суслов, Брежнев, Цвигун – люди, мешавшие «серому кардиналу» «Перестройки» прийти к верховной власти к стране. С дискредитацией Романова и воцарением «Пятнистого» на советском троне начнется развал страны.

Смогу ли я даже со своим даром «видеть» людей, прошлое и будущее, противостоять Андропову и КГБ? Разум вопиет, что ничем хорошим это не кончится. Шансов развернуть Колесо Истории в обратном направлении нет, а я просто погибну, лишив себя шанса на подаренную вторую жизнь.

Но спокойно жить, зная о грядущих испытаниях, и развале страны я не смогу. Совесть и офицерская честь не позволят. Они будут терзать меня каждый день, раскаленным прутом вонзаясь в сердце. И поэтому я не сверну с выбранного пути. Даже сдвинутый маленький камешек может вызвать большую лавину, а использованный крохотный шанс – привести к победе.

- Шелестов! Ты в каких облаках мыслями витаешь? – насмешливый голос Нины Алексеевны отрывает меня от раздумий.

Завуч стоит недалеко от меня, рассматривая с непонятным прищуром мою физиономию.

Я вскакиваю с места. Отъезжающий назад стул с противным треском стукается деревянной спинкой об заднюю парту.

- Ничего подобного. Я вас внимательно слушаю, - смущенное выражение лица выдает меня.

- Да?! Тогда ты хорошо маскируешься, - ядовитый сарказм сочится из каждого слова завуча, - повтори, о чем я только что рассказывала.

Александр Блок был ярким представителем «символизма», литературного декадентского течения, популярного в конце 19-ого – начале 20-ого века, - послушно повторяю я, - оно опиралось на мистицизм, веру в другой идеальный мир. Это было отражено во всех его произведениях, подчеркивающих душевное смятение поэта, его осмысление наступающего кризиса.

Блока я знал, любил, а перед уроком даже внимательно прочел главу «Русской советской литературы 10 класса», посвященной великому поэту. Поэтому подсознательно фиксируя обрывки речи Нины Алексеевны, сумел грамотно и подробно ответить.

- Верно, - завуч удивлена, но старается сохранить каменное выражение лица, - можешь, когда захочешь. Садись.

Через пять минут, нетерпеливо верещит школьный звонок, напоминая о конце урока. Складываю учебники. Вместе с Ваней и Пашей выхожу на улицу. К нам пристраивается Николаенко с Дашей. Амосов торопливо дергает меня за плечо.

- Леш, ну что мы сегодня идем в ваш клуб?

- В наш клуб Паша, - поправляю его, - конечно, идем.

- Во сколько встречаемся? – деловито уточняет Аня, прислушивающаяся к нашему разговору.

- Подходите туда часам к четырем. Игорь Семенович уже откроет помещения, а я приеду с кистями и краской, - предлагаю им.

О планируемом ремонте в помещении клуба я рассказал ребятам еще перед первым уроком. Аня, Иван и Паша сразу же вызвались помочь. ЖЭК на Петрозаводской они хорошо знали, поэтому найти клуб, находящийся в соседнем подъезде должны были без проблем.

- Ребята давайте встретимся у ЖЭКа без пяти четыре, а там уже и Леха подъедет, - предлагает Волков. Николаенко и Амосов согласно кивают.

- Я могу и немного задержаться, - предупреждаю одноклассников, - ко мне товарищ заедет на машине. Краску и кисти у него брать будем.