На его совести убийство двойного агента Ларка (Николай Артамонов), который мог разоблачить Калугина, как секретного сотрудника ЦРУ, раскрытие сотен сотрудников зарубежных резиндентур КГБ, передача множества ценнейших материалов и информации советских спецслужб, имеющих стратегическое значение, слив американцам чехословацкого разведчика Кехера» в 1984-ом году».

Жирная синяя точка в конце предложения чуть размазывается, и я откладываю ручку в сторону, разминая затекшие пальцы, испачканные пятнышками чернил. Дед, чтобы мне не мешать, с утра ушел на рыбалку, предварительно вручив ручку и пачку белых листов.

Калугин, Чернов, Поляков, Гордиевский, Пигузов, Бохан, Дуглас, Левченко, Григорян, Резун, Светлов, Шеймов и многие другие. Некоторые из них уже работают на западные спецслужбы, другие еще станут изменниками в недалеком будущем. За каждым из них тянется черный кровавый след предательства: погибшие и поломанные судьбы работавших на нашу страну людей, украденная стратегическая информация, многомиллионный экономический ущерб, и негативные политические последствия.

Среди этих приспособленцев почти не было идеологических противников СССР. Мотивами измены у большинства служила банальная алчность, жажда красивой жизни на Западе, желание скрыть от коллег свои грязные делишки, которыми их шантажировали западные спецслужбы.

Как жуки-короеды эта нечисть подтачивала государство изнутри, нанося ему немалый вред.

Отдельный раздел я посвятил «архитекторам» будущей «Перестройки», детально расписав роль и участие в развале страны каждого из них.

Горбачев, Шеварнадзе, Яковлев, Ельцин - бывшие пламенные коммунисты, руководители Политбюро и государства, они целенаправленно вели её к будущей катастрофе. Беспринципные карьеристы с легкостью отрекшиеся от левой идеологии, позволившей им взобраться на вершину государства, развалившие страну и спровоцировавшие кровавый хаос 90-ых. «Подвигам» каждого из них тоже уделил внимание в своей тетрадке.

Для придания дополнительного веса своей информации я кратко расписал будущие попытки угона самолетов в1978-1979-ых годах. Список открывался 15-ым октября этого года, когда АН-24 на маршруте Симферополь-Одесса захватил бандит с пистолетом Марголина и заканчивался перестрелкой 14-ого сентября 79-ого, убийством в ИЛ-18 одного из членов конвоя, рядового Даньченко, потребовавшего лететь в США.

Теперь нужно скрепить листы. Слава богу, у деда на даче валялся тяжелый дырокол, который я предусмотрительно приготовил. Беру в руки, похожее на дверную ручку прямоугольное устройство. Резким нажатием пробиваю две дырки сверху листов и перевязываю их лентой, спрятав информацию за пустой бумажной обложкой. Отдельной стопкой креплю и откладываю в сторону свои рацпредложения по реформам в СССР.

За этим занятием и застает меня веселый дед, вернувшийся с рыбалки.

- Закончил писанину? – интересуется он.

- Ага, уже минут пять.

- Ты смотри, даже перевязал их. Молодец, - улыбается генерал, - Дай-ка посмотреть.

Протягиваю стопку Константину Николаевичу.

Дед, прищурившись, сосредоточенно вчитывается в текст. Улыбка пропадает с его лица, как будто кто-то невидимый стер её ластиком. Секунда и передо мной стоит совсем другой человек. Добродушный пенсионер моментально преображается в сильного волевого бойца, готового к смертельной схватке. Стиснутые челюсти, стальной блеск в глазах, неестественно прямая осанка выдают его напряжение.

. Пробежав глазами по тексту и закрыв последнюю страницу, генерал поднимает тяжелый взгляд на меня.

- Ты помнишь, я тебе говорил, что нас всех могут зачистить, если узнают про твои способности? – спрашивает дед.

Дождавшись моего кивка, генерал продолжает, - Эта информация – настоящая бомба. Если она взорвется, дерьмом накроет всех по самые гланды, и страну, и партию, и людей. Так вот, если это, - потряхивает он рукописью, - попадет не в те руки, то жить нам останется считанные часы. И под замес может попасть вся наша семья. Твой отец и мать, бабушка и многие другие.

- Я это понимаю, - смотрю деду в глаза, - Зачем ты повторяешься?

- Я хочу, - старик даже порозовел от волнения, - чтобы ты осознавал всю ответственность и последствия наших шагов. Поэтому говорил тогда, повторяю снова, и буду тебе напоминать это в будущем. Одна ошибка и все – мы подставим не только себя, но и всех своих близких.

Поэтому, - дед набирает ртом воздух, как перед глубоким нырком, - Никогда. Никому. Ни слова, ни полнамека об этом. Будь предельно осторожен и внимателен. Взвешивай любое свое слово и каждый поступок. Не дай бог, только возникнет подозрение, что ты обладаешь какими-то стратегическими сведениями, и можешь что-то сделать с системой. Растопчут и не заметят. Это понятно.

- Понятно, - со вздохом подтверждаю я, - буду очень аккуратен и осторожен. Обещаю тебе.

Тяжелое молчание повисло в воздухе. Солнечные лучики, игриво прыгающие по столу, исчезли, и темный полумрак сгустился в комнате, заставляя стены угрожающе нависнуть над нами.

- Но это не значит, что я буду сидеть, сложа руки, пока ты будешь искать выходы на Машерова и Романова, - предупреждаю генерала, - помнишь, знаменитое выражение Марка Аврелия, переделанное масонами ордена «Кадоша»? «Делай, что должен, и будь что будет».

- Нет, нет, я никуда не полезу и никому ничего рассказывать не буду. Во всяком случае, то, что изложил сейчас в тетради, - предупреждающе вскидываю руку, видя, что генерал уже готов взорваться, - просто я уже начал многое делать на своем, местном уровне. Зачем, я тебе уже рассказывал. Невозможно жить в обществе, и быть свободным от него». Это еще Владимир Ильич говорил. Поэтому я и начинаю с самого малого, своего городка.

- Массоны, цитаты, -ворчит Константин Николаевич, - больно ты умный, как я вижу. Книжный червь, какой-то.

- Дедуль книги – источник знаний, - шутливо выставляю вверх палец, ухмыляясь генералу, - А еще это возможность получить новую полезную информацию, обогатить свой лексикон, развить мышление и воображение. И если ты помнишь, я всегда много читал. И не только художественные книги, а еще и публицистику, историческую, военную и научную литературу. Поэтому воспринимай меня таким, какой я есть – въедливым и немного пафосным занудой.

- Ремня бы тебе по заднице дать пафосному зануде, чтобы не сильно умничал перед дедом. Тоже мне товарищ политрук, - сурово начинает генерал, но встретившись со мною взглядом, не удерживается, и его губы начинают медленно расползаться в широкой улыбке.

- Понадобится дед, и политруком буду, и агитатором, и сыном полка, - в моих глазах играет лукавая искорка, - если потребуется или Родина прикажет.

- Ладно, уже, разошелся профессор, - бурчит генерал, - я тебя понял, «Vincere aut mori», «победить или умереть».

Заметив удивление в моих глазах, дед ухмыляется, - Что не ожидал? Не один ты латынь знаешь.

- Ладно, - продолжает Константин Николаевич, - помни, что ты обещал. Если с тобой что-то случится, наши шансы изменить историю к лучшему резко уменьшаются. Об отце с матерью и мне с бабкой уже не говорю. И вообще учти, что я уже, знаешь ли, уже не молод. Могу и представиться в любой момент.

- Дед прекрати, тебе еще жить и жить, - возмущенно начинаю я, но старик обрывает мою речь, властным взмахом руки.

- Ты все уяснил? – суровые глаза генерала пронизывают меня насквозь.

- Да, - медленно киваю, - Безрассудно на рожон лезть и язык распускать не буду. Не волнуйся. Я все контролирую.

- Хотелось бы верить, - беззлобно ворчит Константин Николаевич.

- Не переживай дед, я тебя не подведу. Слишком многое поставлено на карту, - пристально смотрю в глаза генералу. Наши взгляды скрещиваются словно два клинка.

Константин Николаевич медленно кивает. На мое плечо опускается крепкая рука деда.

- Считай, что ты меня убедил.

- Ну как понравилось выступление наших бойцов? – гремит голос сенсея, отражаясь от стен зала гулким эхом. Мальцев картинно замирает в стойке с поднятыми вверх кулаками. Зеленый маскхалат красиво облегает атлетический торс.