– Не совсем, – отвечал он. – Говори яснее.

– Полуслова лучше целых слов в нашей стране. Слушай же! Вот мой план: ты нападешь на племя Галакациев, уничтожишь его и отведешь девушку к Дингану в знак мира и дружбы!

– План твой хорош, отец! – отвечал он. – Во всяком случае, можно будет посражаться, а после сражения поделить стада!

– Сперва победи, потом считай добычу, Умслопогас!

Он подумал немного, потом сказал:

– Позволь мне позвать сюда Галаци-Волка, моего военачальника. Не бойся, он человек верный и не болтливый!

Вскоре вошел Галаци и сел рядом с нами. Я представил ему все дело таким образом, будто Умслопогас хочет напасть на Галакациев и доставить Дингану девушку, которую он желает получить, я же удерживаю его от этой попытки, потому что племя Галакациев большое и сильное. Говорил я все это, чтобы оставить себе лазейку для объяснений, если бы Галаци выдал наше намерение. Умслопогас понял меня, хитрость же моя была излишней – Галаци был человек верный.

Галаци-Волк молча слушал, когда же я кончил, он отвечал спокойно, хотя в глазах его загорелся огонь:

– По праву рождения я – вождь Галакациев и хорошо их знаю. Это народ сильный, который может сразу собрать два полка, а у Булалио в распоряжении всего один полк, да и то небольшой. Кроме того, Галакации держат стражу день и ночь и шпионов, рассеянных по всей стране, а потому очень трудно захватить их врасплох; их крепость состоит из огромной пещеры, открытой в середине, никто до сих пор не проникал в эту крепость, да и найти вход в нее могут только знающие к ней дорогу. Таких немного, но я знаю, где вход. Отец мой показал мне его, когда я был еще мальчиком. Поэтому ты видишь, что за нелегкую работу – покорение Галакациев – берется Булалио. Вот как дело обстоит по отношению к Булалио, но для меня оно имеет и другое значение. Много лет назад, когда отец мой умирал от яда, данного ему колдуньей из их племени, я поклялся, что отомщу за него, что уничтожу совершенно Галакациев, перебью их мужчин, уведу их женщин и детей в рабство! Год за годом, месяц за месяцем, ночь за ночью, лежа на Заколдованной Горе, я думал о том, как сдержать свою клятву и не видел к тому способа. Теперь я вижу возможность и радуюсь. Но все же это рискованное предприятие, и может быть в конце его племя Секиры перестанет существовать! – Он замолчал и стал нюхать табак, следя через табакерку за нашими лицами.

– Галаци-Волк, – сказал Умслопогас, – для меня также дело это имеет особенное значение. Ты лишился отца по вине собак Галакациев, хотя я до вчерашнего вечера того не знал. Их копья отняли у меня мать и с нею ту, которую я любил больше всех на свете – сестру Наду. Этот человек, – и он указал на меня, – этот человек говорит, что если мне удастся уничтожить племя Галакациев, взять в плен девушку Лилию, я приобрету милости Дингана. Мало я расположен к Дингану, мне бы хотелось идти своей дорогой, жить, пока живется, и умереть, когда придется, может быть, от руки Дингана или кого-нибудь другого – не все ли равно? Но, узнав о смерти матери моей Макрофы и сестры моей Нады, я начну войну с Галакациями и покорю их, или сам буду побежден ими. Может быть, «Рот Дингана», ты вскоре увидишь меня в краале царя и со мной девушку Лилию и скот Галакациев. Если же ты не увидишь меня, то будешь знать, что я умер и что воины Секиры более не существуют!

Так говорил Умслопогас в присутствии Галаци-Волка, потом при прощании обнял меня.

Я быстро прошел путь от Горы Призраков до крааля царя и там явился перед Динганом. Вначале он принял меня холодно, но когда я передал ему известие, как вождь Булалио-Убийца вступил на путь войны, чтоб добыть ему Лилию, обращение его изменилось. Он взял меня за руку и похвалил, говоря, что напрасно не доверял мне, когда я убеждал его не посылать войска против Галакациев. Теперь же он видит, что я хотел зажечь пожар другой рукой и уберечь его руку от ожогов, и он благодарил меня.

Царь прибавил еще, что если вождь Булалио приведет ему девушку, к которой стремится его сердце, он не только простит слова, сказанные Мезило умершему Черному, но отдает Булалио весь скот Галакациев и возвеличит его перед народом. Я отвечал, что пусть он поступает, как желает, я же только исполнил свой долг перед царем и устроил все таким образом, что каков бы ни был исход войны, гордый вождь будет унижен и враг побежден без потерь для царя, а кроме того, может статься, что Лилия вскоре очутится во власти царя.

После того я стал ждать дальнейших событий.

Наступило то время, отец мой, когда к нам явились белые люди, которых мы называли Анабоонами, а вы – бурами. Невысокое мнение вынес я об этих Анабоонах, хотя и помог им одержать победу над Динганом – я и Умслопогас!

До этого времени, правда, появлялись изредка в краалях Чеки и Дингана белые люди, но те приходили молиться, а не сражаться. Буры же умеют сражаться и молиться, а также красть; этого-то я и не понимаю: ведь молитвы белых людей запрещают воровство.

Итак, когда со времени моего возвращения домой не прошли еще и месяца, явились к нам буры, человек шестьдесят, под начальством капитана, высокого молодца по имени Ретифа; они были вооружены длинными ружьями которые всегда носили с собой. Может быть, буров была и целая сотня, если считать слуг и конюхов. Цель их приезда заключалась в том, чтобы получить права на землю в Натале, лежащую между реками Тугелой и Умзимубу. Но, по совету моему и других индунов, Динган потребовал от буров, чтобы они сперва покорили вождя по имени Сигомейло, который похитил у царя скот, и отняли бы у него похищенное. Буры согласились, отправились против вождя и вскоре вернулись, уничтожив племя Сигомейлы и гоня перед собой, весь его скот, вместе со стадами, похищенными у царя.

Лицо Дингана просияло, когда он увидел скот, в ту же ночь он собрал совет и спросил наше мнение о переуступке земель. Я заговорил первым и заметил, что совершенно безразлично, уступит ли он земли или нет; так как еще умерший Черный отдал их англичанам; вероятно, все кончится тем, что между англичанами и Анабоонами возгорится война из-за этой земли. Начинают сбываться слова Черного, мы уже слышим топот бегущих белых людей, которые со временем завоюют всю нашу страну.

Когда я замолчал, сердце Дингана опечалилось, а лицо омрачилось, слова мои проникли в его грудь, как копье. Он не отвечал и распустил совет.

Утром царь обещал подписать бумагу, в которой передавал бурам земли, о которых они просили, и все казалось гладким, как вода в тихую погоду. Перед тем как подписать бумагу, царь устроил большой праздник; много было собрано воинов в краале, и в течение трех дней продолжались пляски; на третий день он распустил все войска, за исключением одного отряда, состоящего из юношей, которым было приказано оставаться. Мне очень хотелось знать, что на уме у Дингана, и я опасался за безопасность Анабоонов. Но он хранил свою тайну, никому, кроме предводителя отряда, не говорил ничего, даже члены совета ничего не знали. Но я предчувствовал, что он готовит беду; мне хотелось предупредить капитана Ретифа, но я побоялся ошибиться в своих предположениях. Отец мой, если бы я исполнил свое намерение, сколько вскоре после того умерших людей осталось бы в живых! Но, впрочем, не все ли равно? Во всяком случае, многие из них теперь бы уже поумирали.

Рано, на четвертое утро, Динган послал к бурам, приглашая их явиться к нему в крааль, где он намерен был подписать бумагу. Они пришли и оставили свои ружья у ворот крааля; смертью наказывался человек, как белый, так и черный, если появлялся вооруженным перед царем. Крааль Дингана был выстроен большим кругом, как строились у нас все царские краали. Вначале тянулась высокая наружная изгородь, потом тысячи хижин между наружной и внутренней изгородью. За внутренним окопом лежало большое открытое пространство, в котором могли поместиться пять полков, а в конце его, против входа, находился крааль скота, который отделялся от открытого места также изгородью, изогнутой, как лук. За нею помещались Эмпозени, жилища царских жен, караульня, лабиринт и Интункулу, дом царя. Динган вышел и сел на скамью перед краалем скота, рядом с ним стоял человек, держащий щит над его головой, чтобы предохранить его от солнечных лучей. Мы все, члены совета, были тут же, а выстроенные вдоль всей изгороди, вооруженные короткими палками, а не дубинами, отец мой, стояли воины того отряда, который Динган не отсылал. Начальник отряда находился рядом с царем, по его правую руку.