Я соскользнула с динозавра и подошла ближе. Конец пешеходной дорожки ограничивался перилами. Везде росли растения с маленькими желтыми цветками, а еще одни белые, как подснежники, цветочки усеивали тропинку.

Я завороженно всматривалась.

— Думаю, ты нашла, — сказал Хант.

Я повернулась с улыбкой на лице и прислонилась к перилам. Его шаги запнулись и он на мгновение остановился. Его взгляд перенесся с меня на пейзаж позади меня, а затем вернулся ко мне. У него отвисла челюсть, и он несколько раз моргнул. Моя улыбка стала шире.

— Что я нашла?

У него заняло несколько секунд, чтобы ответить, но когда он это сделал, по моему позвоночнику пробежала дрожь.

— Маленький кусочек дома.

Он был прав. Я чувствовала себя легче. Это не было подобно непринужденному веселью в колледже, но определенно ближе к тому, что я не чувствовала длительное время. Я не могла отпустить только одно.

— Почему ты не поцеловал меня? Ты делал это прошлой ночью. А сейчас почему так?

— Я не думал прошлой ночью.

— А сейчас думаешь?

Он кивнул.

— И о чем ты думаешь?

— Что я хочу удержать тебя.

— Удержать меня?

— Я имею в виду, продолжить видеть тебя. Ты мне нравишься. Думаю, мы могли бы повеселиться вместе. Вместе найти приключения.

— Поцелуй кажется очень замечательным приключением.

— Думаю, умнее остаться друзьями.

— Ты обещал заполнить пробелы с прошлой ночи. Вот пробел.

— Келси...

— Да не так уж это и важно. Просто поцелуй.

Он посмотрел на меня угрюмо, от чего стало сложно дышать. Казалось, что мои легкие сдулись, обмотались вокруг сердца. Хорошо, что позади меня были перила, а то бы я кувырнулась назад.

Он прошел вперед и я вцепилась в холодный металл позади себя.

— Тогда сделка. — Он наклонил голову и улыбнулся. — Дай мне неделю. Попутешествуй со мной неделю. Если я не найду приключение, которое ты ищешь, тогда мы разойдемся по разным сторонам.

До этого я думала, что земное притяжение привело меня к Ханту, но это было нечто большее. Он и был земным притяжением. В тот момент он был энергией, которая удерживала мою Вселенную.

— Одна неделя за один поцелуй? Это, своего рода, очень высокая цена.

— Это сделка.

Он был так близко, что казалось, будто моя кожа гудела. Я могла слышать стук своего сердца в ушах, как хлопанье крыльев, ускоряющихся и отчаянно пытающихся удержаться на плаву.

— Хорошо. Я за.

Его улыбка была не просто яркой. Она была ослепительной. Чувствуя, как через мою кожу проникало тепло, я поверила, что в небе было два солнца.

Даже не поцеловав меня слегка, он повернулся и ушел. Он поднял наши рюкзаки у карусели, где мы их бросили, и посмотрел на меня.

— Я сказала хорошо, — крикнула я, задаваясь вопросом, может он меня не понял.

— Я поцелую тебя, принцесса. Но не сейчас, не тогда, когда ты просишь об этом. Не тогда, когда ты просто хочешь пометить галочкой в списке. Я поцелую тебя, когда посчитаю нужным.

Хант глянул на название общежития «Сумасшедший дом» и приподнял бровь. Может, я его и не убедила, но когда мы вошли, и я увидела на стене цитату Джека Керуака,[13] то поняла, что общежитие было идеальным.

Я прочитала вслух.

«Единственные люди для меня — это безумцы, те, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками света».[14]

Возможно, я была немного погружена в свою деятельность. Как — никак я была актером. Но иногда кто-нибудь просто так верно подбирает слова, что тебе кажется, будто они считали их с твоего сердца.

Хант посмотрел на меня и протянул руку, но не дотронулся. Его рука парила поблизости, будто я была артефактом, произведением искусства, которое подвергнется опасности от прикосновения его кожи. Все еще смотря на меня, он опустил руку и сказал:

— Две кровати, пожалуйста.

Нас разместили в смешанную комнату с еще шестью кроватями, и я попыталась не думать о том, что его кровать была справа от моей. Что, если мы оба посреди ночи протянем руки, то наши пальцы соприкоснуться. Мы заперли свои вещи, даже несмотря на то, что все остальные уже ушли из общежития, и он спросил:

— Что теперь?

Я могла бы попросить найти Дженни. Но заметив, что мы были одни, я увидела перспективу получше. Я подошла, чтобы сесть рядом с ним на кровать, достаточно близко, чтобы мои колени коснулись его, когда я повернулась к нему лицом.

— Твое решение, — сказала я. — Ты получил меня на неделю. — Я оперлась сзади на руки и наблюдала, как его взгляд опускался по моему телу. — Итак, Джексон, что ты собираешься делать со мной?

Он дотронулся пальцами до своего подбородка и его взгляд переместился за меня.

— У меня есть несколько идей.

— Да?

— Да.

Он склонился надо мной и мои локти задрожали. В самом низу моего позвоночника распространилось покалывающее ощущение. Оно напомнило мне взболтанную банку с содовой. Ты знаешь, что случится, когда ее откроешь. Ты каким-то образом можешь чувствовать всю накопленную внутри энергию, но идея открыть ее просто слишком искушает.

— У меня тоже есть очень хорошая идея, — сказала я.

Он прогудел и щетина на его подбородке едва коснулась моей ключицы. Я откинула голову назад, и его дыхание свободно перемещалось по коже моей шеи. Его губы скользнули практически в легком поцелуе пульса и все мои мышцы напряглись. Его рот передвинулся, чтобы зависнуть над моим ухом, и мои руки так сильно затряслись, что я ждала, что они в любую секунду обессилят.

Он снова прогудел, и я могла почувствовать вибрацию на своей коже даже несмотря на то, что мы не соприкасались.

Его рот на секунду коснулся ушной раковины, практически целуя, и он сказал:

— Не сейчас, милая.

Мои руки сдались, и я плюхнулась на его кровать со стоном.

Его улыбка была шаловливой и сводила с ума.

Он ухватился за каркас кровати и встал с нее, оставив меня лежать.

Вот это поддразнивание.

— Как ты относишься к высоте?

— Ты сумасшедший, — сказала я.

— Ты хотела приключений, Келси.

— Я думала, ты имел в виду больше спонтанных поездок в метро и игровые площадки, а не прыгание с моста!

Я услышала крик девушки, которая исчезла под мостом, и вцепилась пальцами в руку Ханта.

— Я не могу.

Я прежде бывала на мостах и повыше, чем Звиков, но не на тех, с которых должна была спрыгнуть. Мое сердце собиралось вырваться из груди, а Хант ухмылялся как сумасшедший.

Я повернулась, чтобы сбежать, но Хант придвинул меня обратно, его рука лежала у основания моего позвоночника. Он будто знал, что именно там я чувствовала его острее всего. Когда он был рядом, мой позвоночник становился ожившим проводом, посылающим взрывную волну к каждому нервному окончанию.

Его прикосновение только усиливало это.

— Тебе понравится.

— У тебя есть последнее желание? — спросила я.

— Обещаю, что все пройдет хорошо. Мы не умрем. Мы можем прыгнуть вместе, если от этого тебе станет лучше.

— Ох, я не имела в виду, что прыжок убьет тебя. Я имела в виду, что это сделаю я.

— Можешь убить меня после прыжка.

— А что, если я буду слишком мертва, чтобы убить тебя? — Я немного смутилась от того, как истерично это прозвучало.

Он переплел свои пальцы с моими и сжал мою руку, подталкивая меня вперед.

— Верь мне.

Я верила. Но от этого становилось только страшнее. Вера — ключ, который давал ему проход в те места, которые были более хрупкими, чем мое тело.

У меня ушла вся концентрация, чтобы удержаться от слез или тошноты, или от всего этого одновременно, когда инструктор начал подвешивать нас к одному амортизирующему тросу. Нас привязали, скрепили ремнями и проинструктировали. Единственное, что удерживало меня от абсолютного нервного срыва, это тот факт, что мы с Хантом располагались грудь к груди, когда они подвесили нас. Его близости и теплого дыхания, обдувавшего мой лоб, было достаточно, чтобы отвлечь меня от моей приближающейся смерти.