— Корделия, здравствуй, любовь моя, — приветствовал невесту сэр Раймонд. — Надеюсь, ты не скучала, пока мы с Томасом смотрели кулачный бой?

— Вовсе нет, — ответила молодая леди, словно не замечая язвительных ноток в тоне жениха.

— Скажи мне, случайно не с капитаном Валентином ты мило беседовала пару минут назад?

— Валентин? Он что, здесь? На ярмарке? Утром я получил от него записку. Он приглашает меня поужинать с ним в «Бараньем роге», — сказал Томас Сэндрик. — Извините меня, но я бы хотел поймать его прямо сейчас. Уговорю его заскочить туда пораньше. Чертовски хочется пить. И послушать про путешествие. Надеюсь увидеть вас обоих у себя. — И Томас откланялся.

— Корделия!

— Ты ведь не ревнуешь, дорогой? — засмеялась та.

— Постоянно ревную, — признался Раймонд. — Так что же вы обсуждали с нашим добрым другом капитаном?

— То, что мы обсуждали, касается только нас. Ты же не хочешь, чтобы я выдавала чужие секреты, не так ли? — продолжала дразнить жениха Корделия. Улыбка ее поблекла, когда Раймонд стиснул ее руку так, что затрещали косточки. — Если ты не сломаешь мне руку, я буду тебе весьма признательна, дорогой. Успокойся, Раймонд. Я пошутила.

— Не смей ничего от меня скрывать, Делия. Ты об этом пожалеешь. Я тебя предупредил. Так о чем вы говорили с капитаном? Я хочу знать.

Корделия облизнула пересохшие губы:

— Мы говорили недолго. Он торопился. Очевидно, чтобы встретиться с Томасом. Если бы он спешил на свидание с женщиной, я бы догадалась. Мы говорили о его путешествии. Он пробудет в Лондоне не дольше двух недель.

— Да? И куда же он направляется в следующий раз?

— В Корнуолл. Его сестра ждет ребенка. Он хочет быть там с ней. Раймонд, прошу тебя, пусти, — взмолилась она.

— Понимаю. И что же он собирается делать здесь, в Лондоне? Можно догадаться! — Он рассмеялся.

— Нет, Раймонд! Честное слово, ты не понял. Мы не будем истрепаться. Я же выхожу за тебя. Тебя я выбрала в мужья, а не Уайтлоу. Валентин собирается в Уайтсвуд, затем едет в Хайкрос навестить этих проклятых детишек, которых он привез с того острова. У него будет очень мало времени. Если мы и встретимся, то только во время какого-нибудь приема. Раймонд, ты мне веришь? — Корделия впервые за долгие годы испугалась его.

— Что? О да, конечно. — Он отпустил ее руку. — Да, эти дети вечно путаются под ногами, не так ли?

Корделия удивленно смотрела на Раймонда, не понимая, какое ему дело до этих детей.

— Да, — осторожно согласилась она.

— Но больше трудностей с ними не будет, как я полагаю. Уайтлоу говорил, что поедет в Хайкрос? Он слышал, что там происходит? — спросил Раймонд.

Корделия не понимала, чего тот хочет от нее.

— Нет, он ничего о них не слышал. Он просто хочет их навестить. Чувствует себя в ответе за их благополучие, как я полагаю. А почему ты спрашиваешь?

— Пустяки, дорогая. Я подумал, что он задержится здесь, а мне бы этого не хотелось. Ревность, только и всего. — Разноглазый зло ухмыльнулся. Насколько он понял, Уайтлоу ничего не знает о том, что детишки у него под носом. Раймонда чуть удар не хватил, когда он увидел здесь Валентина. Решил было, что все потеряно. Но, к счастью, судьба пока благосклонна к нему, Раймонду. Всякий раз он оказывается на шаг впереди капитана. Уолчемпс думал, что избавил себя от опасности, когда поджег этот их проклятый кукольный театр. И сейчас Валентин Уайтлоу уезжает, так и не узнав, как близко он был к разгадке тайны. Если он и поймет свою ошибку, будет поздно. К этому времени Лили Кристиан будет мертва.

— …тень смерти нависла над тобой. Ты должна уехать отсюда, Лили Франциска. Я вижу знаки смерти. Ты в опасности. Опасность близка. Бойся колдуна. Он крадется за тобой в ночных кошмарах, он жаждет твоей крови, Лили Франциска.

Лили заставляла себя сидеть спокойно. Хоть она и не верила словам старой цыганки, Мария все же пугала ее своими стонами и завываниями. Да и слова гадалки были нерадостными.

— Нас окружает темное облако, — прошептала старуха, затем закричала, сотрясаясь всем телом: — Но опасность минует тебя, Лили Франциска! У тебя ключ! Ты должна лететь отсюда! Ты должна вернуться к началу! Конец будет началом! Ответ спрятан на морском дне! Беги отсюда! Беги, пока не стало поздно для всех нас! Ты приносишь беду! На тебе глаз дьявола! Он приносит смерть всюду, куда ступит его нога! Цвета. Они плохие! Это цвета дьявола! Они не пара! Зло!

— Мне надо идти, прошу вас. — Лили попыталась высвободить руку из цепких пальцев цыганки.

— Да! Иди! Ты должна идти! Быстрее, чем ветер! На поющем корабле, через моря и пространства! Да! Вода. Вода, дитя мое. Бойся воды. И не бойся воды. Она захочет унести тебя, но она тебя отпустит. Если ты выживешь в воде первый раз, то она сохранит тебя во второй. Не сдавайся. Книга, дитя мое. Найди книгу, и все станет на свои места, как должно было быть изначально. Не старайся избежать неизбежного, Лили Франциска. То, что казалось потерянным, не исчезло. То, что суждено, сбудется! Ты не можешь изменить того, что должно произойти. Твоя судьба с другими. Твои пути лежат не с нами, далеко от нас, от Ромни Ли. Ты не для Ромни Ли, ты для другого. Ты вышла из моря, как он. Цвета! Чистота теплого моря. У вас сейчас один цвет. Ты должна пойти с ним. Он защитит тебя от зла. Иди, дитя! Все окончите бедой, если ты не пойдешь. Иди! Сегодня же! Сегодня! Не оставайся здесь до ночи! Смерть придет тогда в наш табор сегодня же.

Лили едва заметно улыбнулась. Мария была бабушкой Навары, и, естественно, она хотела, чтобы соперница ее внучки покинула табор и оставила в покое Ромни Ли.

— Мария? Что с вами? — тревожно спросила Лили. Женщина повалилась на скамью. — Вам плохо? Мне помочь?

— Иди, дитя, иди, — прошептала старуха, и девушка почти поверила, что на этот раз она не валяла дурака. Достав из корзинки, где осталось всего несколько букетов, монетку, она положила ее на стол.

Но, даже покинув палатку, она не успокоилась. Как будто над ней и вправду сгустились тучи, и судьба предвещала недоброе. «Старая Мария знает что делает», — подумала Лили, заметив возле палатки, расписанной магическими знаками, Навару.

Она поежилась. Напрасно стараться убедить себя, что не стоит принимать предсказания цыганки близко к сердцу. «Пустые слова и запугивание», — повторяла Лили. Голова ее кружилась от запаха ладана и курящихся трав. Позже девушка никак не могла понять, откуда цыганка узнала, что она, Лили, тонет во сне.

Погруженная в свои мысли, она не заметила человека, который стоял у нее на пути, пока не уткнулась в него носом.

Лили подняла голову и увидела перед собой Валентина Уайтлоу.

Валентин смотрел на Лили.

Он не ошибся. Она действительно была редкой красавицей. Никогда прежде он не видел женщины такой красоты. В тот вечер, когда он смотрел на нее, то появляющуюся из тумана, то пропадающую в белой дымке, он чуть было не посадил свой корабль на мель.

И вот она стояла перед ним, невинная, словно создание рам. Никогда прежде не встречал он женщин с такой нежной, чистой кожей, так похожей на лепестки цветка. Глаза ее были чистого бледно-зеленого цвета, зеленее, чем только что распустившийся лист. Волосы, более темного оттенка, чем самое лучшее шерри, падали ей на плечи, словно шелковая вуаль.

Казалось, девушка не подозревает ни о своей красоте, ни о том, как действует на мужчин ее внешность. В ней не было ложной скромности, и тем сильнее он был заворожен нежной страстностью ее взгляда, такого невинно-откровенного. Кем была она, без страха ходившая среди всего этого сброда? Кто она — та, что отметила его своей нежностью и улыбалась ему так, словно они были любовниками, разлученными судьбой и нашедшими друг друга вновь? Кто она, девушка, казавшаяся такой чистой душой и телом, словно не знавшая мужской ласки?