— Да, с радостью, — поблагодарил за всех Горн. Дружная семерка подошла и села, скрестив ноги недалеко от котла.

Младшие Гэллоугласы разглядывали их восторженными глазами. Род почувствовал прилив гордости. Дети его и раньше видели эльфов, но никогда не уставали от них.

Гвен налила полную миску похлебки, положила рядом большой ломоть хлеба и поставила чашку молока. Эльфы с аппетитом принялись за еду.

— Нам говорили, что этой крепостью владел род графов Фокскорт, — начала Гвен. — Они получили свое имя от поместья?

— Нет, это они дали свое имя поместью, — ответил Ручей.

Гвен обменялась с Родом удивленным взглядом, потом снова повернулась к эльфам.

— А что они были за люди?

— О, очень плохие люди, леди! — ответила Лещина. — Просто ужасные, начиная со второго графа и до самого последнего. До сих пор рассказывают о том, как они жестоко обращались с крестьянами, какими тяжелыми налогами их облагали, как наслаждались, жестоко наказывая тех, кто не мог заплатить.

— Рассказывали и кое-что похуже, — мрачно добавил Излучина. — Я бы не хотел повторять эти рассказы в присутствии детей.

— О, мы не хотим тебе помешать, — возразил Магнус.

— Не нужно, — Род бросил предупреждающий взгляд на сына. — Я думаю, мы и так догадываемся.

— Догадки хуже того, что они делали, — недовольно пробурчал Джефри.

— Ты нас не понял, — ответил Крушина. — Подумай самое плохое о Фокскортах, и это окажется правдой.

— Неужели они были такие плохие? — глаза Корнелии стали еще больше.

— Да, плохие, — подтвердил эльф. — Но наконец главой рода стал граф настолько порочный, что отказался даже от своего долга перед собственной фамилией. Он не вступал в брак, хотя пытался навязать свое внимание любой женщине, которая оказывалась в поле его зрения.

— Навязать внимание? — Грегори вопросительно взглянул на отца.

— Я объясню тебе это попозже, сын. Лет через десять. Значит, у последнего графа не оказалось законных наследников титула?

— Не оказалось.

— И не было никаких двоюродных братьев, которые могли бы принять наследство? — спросила Гвен.

— Да, вы правы, существовали две боковые линии рода, — согласился Горн, — но все они переселились в другие герцогства, поступили на службу к местным лордам и сохранили права рыцарства. Они преодолели пороки предков и своих родичей из Фокскорта.

— Конечно, не сразу, уверяю вас, — добавил Излучина. — Первый рыцарь, как нам рассказывали соседние эльфы, хранил верность своему лорду, храбро сражался в битвах и справедливо, хотя и строго обращался со своими крестьянами. Его сыновья перестали напиваться элем и охотиться за юбками, а внуки были уже не хуже всех других рыцарей. А может, и лучше.

Крушина кивнул, продолжая жевать.

— Крестьяне их даже полюбили.

— Весьма впечатляюще, — кивнул Род. — Так что же случилось, когда они приняли имение под свое крыло?

— Ничего не случилось, потому что они его не приняли, — сказал Крушина.

Род присвистнул.

— Настолько все плохо? Оба семейства отказались от возможности получить знатный титул и имение только из-за скверной репутации замка?

Излучина серьезно кивнул.

— Какой же скелет в шкафу может заставить отказаться от семейного титула?

— Любой, — Магнус презрительно сморщился. — Разве достаточно призраков, чтобы отказаться от наследства?

— Обычно нет. Я знаю немало семейств, которые превосходно уживаются с призраками или, по крайней мере, не обращают на них внимание. Фамильный замок для них так ценен, что они согласны разделять его с предками, которые не желают его покидать и после смерти. Бывали даже времена, когда нувориши пытались купить семейных призраков, чтобы такими авторитетами подкрепить свои новоприобретенные гербы. У меня дома такое бывало лет четыреста назад. Один из моих предков даже создал себе голограмму призрака.

Магнус посмотрел на Фесса, но робот старательно отводил взгляд.

— Поэтому сами по себе семейные призраки — не причина, чтобы отвергать права на имение, — закончил Род.

— Конечно, если эти призраки не воплощение конкретного зла, — отметила Гвен.

Род кивнул.

— Должно быть, последний граф Фокскорт отличился чем-то действительно ужасным.

— Уверяю тебя, так и было, — заверила Лещина. — Назови любой порок или злодейство, и он обязательно будет в нем повинен.

— Но все равно это... — Род замолчал, вспомнив, что ему приходилось слышать о садистах. — Нет, забудьте. Я могу представить себе грехи, которые придадут замку такую плохую репутацию, что его не захочет принять никто, даже вместе с титулом.

— Совершенно верно, — согласилась Роза.

— И никто не захотел принять это имя, — Род нахмурился. — Нас это удивило. Я хочу сказать, что фамилия «Фокскорт» не очень обычна. Это место было прославлено хорошей охотой на лис?

— Нет, — ответил Крушина. — Конечно, здесь можно было поохотиться, но не лучше, чем в других местах. И к тому же рыцари обычно охотились на кабанов, а не на лис.

— Или крестьян, — мрачно добавил Ручей. Корделия задрожала, Грегори отвернулся, а Магнус и Джефри посерьезнели.

Род постарался замять это упоминание.

— Значит, не в этом источник названия замка.

— Это так, — подтвердил Крушина. — От первых эльфов, которые жили в этой местности, до нас дошло, что вначале это название произносилось по-другому, более сложно.

— Да, и с высокомерным акцентом, — подхватил Излучина, — и поэтому и мы, и крестьяне приземлили его и стали произносить, как сейчас, Фокскорт.

Все эльфы закивали, а Роза добавила:

— Третье поколение семейства само стало так произносить свою фамилию, а пятое вообще забыло о первоисточнике.

— Гм, — Род нахмурился. — Наверное, трудно будет восстановить оригинальное произношение.

— Ты не сможешь это сделать, — заверил его Крушина. — Оно утрачено навсегда.

В ухе Рода послышался голос Фесса: «Это вызов». Род согласился. Первоначальное произношение фамилии должно быть зафиксировано где-нибудь в книгах лорда канцлера, в древних налоговых документах или перечнях имений. Вероятно, никакого отношения к призраку оно не имеет, но Род решил все равно его установить.

Гости удалились, довольные похлебкой и истратившие запас сплетен. В конце концов, они ждали целых двести лет, чтобы поделиться ими.

Гвен объявила, что пора ложиться спать. Род мысленно намекнул Фессу, что неплохо бы покараулить, и Стальной Часовой встал на свой пост поблизости от детей.

Это сделало его пригодным для традиционных рассказов перед сном, особенно потому, что дети были перевозбуждены и не хотели засыпать. Они готовы были поссориться и даже подраться, и потому Фесс ожидал не только призраков.

Дети легли, но не успокаивались.

— Какое мрачное и злое место, — говорил Джефри. — Кто знает, какие славные дела может совершить в нем доблестный человек?

— Никто, особенно если этот храбрец сбежит при виде призрака, — ответил Магнус.

— Ты хочешь сказать, что я сбегу!

— Нет. Но о себе знаю, что устою.

— Да, окаменеешь от ужаса!

— Мальчики, мальчики, — укорил Фесс. — Вы оба храбры и отважны, что и доказали много раз.

— Но я-то своей отваги и храбрости еще не доказал, — Грегори широко раскрыл глаза и натянул одеяло до самого подбородка. — Ты ведь не позволишь призраку подобраться к нам, Фесс?

— Фу! — быстро сказал Магнус. — У тебя не меньше храбрости, чем у любого другого, когда нам предстоит схватка.

— Ну... может быть, — Грегори слегка расслабился и покраснел от удовольствия. — Но до того я просто задохнусь от ужаса.

— Ну, а я считаю, что все сложится хорошо, — Корделия плотнее завернулась в одеяло. — Обретает там призрак или нет, но я думаю, в замке жить будет замечательно. Верно, Фесс?

— Не могу согласиться, — медленно ответил Фесс.

— Почему? — Корделия нахмурилась. — Почему ты считаешь, что он нам не понравится?

— Я смотрю не в будущее, Корделия, а в прошлое.