— Без твоего участия никак не обойтись, милая… — поворачиваю в двери ключ и прячу его в карман брюк. – Только поцелуй любви способен меня излечить, – улыбаюсь, когда Мила напрягается и пытается предугадать мои дальнейшие действия. Щурится и медленно откатывает кресло к окну.

— Увы, я далеко не принцесса, и мой поцелуй только произведёт обратный эффект, Ян Маркович. Знаете ли, губы уже стёрлись целовать тут каждого больного…

Качаю головой, не веря ни единому слову, и громко цокаю. Стоит мне сделать шаг в её сторону, Вольская подрывается и отбегает к стеллажу с папками.

— Я буду кричать! – лихорадочно произносит она, когда я подбираюсь к ней вплотную.

От картины, где загнанная в угол девушка силится быть невозмутимой, а на деле дрожит от волнения, у меня вышибает последние предохранители.

— Кричи, – осипшим голосом ей в ухо.

И глаза Милы кричат, что она готова противостоять мне до конца, но вот поведение тела говорит о противоположном.

Оно посылает мне невербальные сигналы.

Моя близость заставляет её приоткрыть губы и дышать чаще.

А стоит ей пройтись по нижней губе своим влажным язычком, как я моментально возбуждаюсь и накидываюсь на неё, как обезумевший.

Обхватив ладонями нежные румяные щёки, притягиваю к себе и начинаю яростно терзать её рот, беспорядочно оттягивая, прикусывая и посасывая пухлые губы.

Мила задыхается, пытается поймать хоть один глоток воздуха, но я настолько эгоистичен, что не могу дать ей и этого.

Мне мало. Никак не могу насытиться. Поэтому, даже когда в живот прилетает кулак, и я на секунду отстраняюсь, чтобы протяжно выдохнуть, а Мила, наоборот, будто выплывая на поверхность, делает глубокий вдох, я снова хватаю её за талию и впиваюсь ненасытным поцелуем.

Проглатываю жалобный писк и сильно стягиваю хвост на её затылке.

Никогда ещё не терялся в своих ощущениях. Сексуальному влечению рано или поздно приходил конец. А с Милой я даже ещё до старта не дошёл. Где-то глубоко внутри мягкой пульсацией растекается неведомое мне чувство. Пугающее и привлекательное одновременно.

Сколько мы уже так стоим? Минуту? Десять?

Вокруг всё смешалось, фокусируя меня только на Вольской. Весь мир остановился, кроме неё.

По спине прокатывается волна мурашек, когда понимаю, что маленькие женские пальчики скользят мне за ворот рубашки и обнимают за шею.

Готов прыгать от нахлынувшей радости, что сумел покорить маленькую гадину, распотрошившую мне все внутренности, но не тут-то было.

Задев кожу острыми ногтями, «милая» Мила подцепила пальцами галстук и за секунду превратила его в удавку.

Сдавив галстуком горло, прикусила мой язык, лизнула нижнюю губу, второй рукой сжала мне яйца и дико сексуальным хриплым голосом произнесла:

— Надеюсь, вам хватит ума, Ян Маркович, понять, что в третий раз вы станете импотентом?

Кажется, я плачу. Реально из глаз слёзы брызнули.

Бля, как больно-то…

— Мила… Андреевна, разожмите пальцы, пожалуйста, и мы спокойно поговорим… — униженно пыхчу я. – Без резких движений только…

Когда с яиц снимают «капкан», не раздумывая делаю несколько шагов назад и выдыхаю.

Прикрываю руками пах и буравлю паршивку обиженным взглядом.

— Чтобы ты знала, Вольская, я ещё никому не позволял так с собой обращаться! – закипаю на ровном месте и злобно рычу. – Ты же сама меня хочешь! Я не слепой!

— Не хочу! – упрямо сводит брови и упирается кулаками в бока.

— Да ну? – желчно выплёвываю я. — Проверим? – в два счёта оказываюсь перед ней, резко разворачиваю её лицом к стене, завожу тоненькие ручки за спину и, задрав платье, просовываю пальцы в трусы.

Мила рефлекторно дёргается, пытаясь свести ноги и отстраниться, но скрывать очевидное уже поздно.

Дотрагиваюсь подушечками пальцев до гладкой женской промежности, скольжу ими до мягких складочек и, издав с Милой синхронный стон, растираю влажность по клитору.

Девушка заметно пружинится, выгибает спину и откидывает голову мне на плечо.

— Мила… — глухо хриплю ей в шею и упираюсь пульсирующим членом в упругую задницу. Она вздрагивает, и я, прикусывая нежную мочку уха, ввожу в неё два пальца. Мила тихо стонет, и я, высвободив ей руки, накрываю ладонью её грудь. Чувствуя её тяжесть, закатываю глаза, поддаваясь неземным ощущениям, что испытываю от прикосновений к этой девушке. Двигаю внутри неё пальцами и одновременно тяну вниз бретельки платья и лифчика. Взгляд приковывается к аппетитным полушариям, и рот мгновенно наполняется слюной.

Чёрт, я на грани. Просто не терпится попробовать эти розовые соски на вкус. Дотрагиваюсь до одного из них и перекатываю между пальцами. Мила охает и извивается в моих руках ещё сильнее. Уверенными движениями ускоряю пальцы между её ног. На весь кабинет раздаётся протяжный стон. Ущипнув девушку за сосок, тянусь к своим брюкам. Вжикает молния, и вот я уже отодвигаю женские трусики в сторону, как Мила упирается руками в стену и едва слышно скулит:

— Не надо…

Сгорая от неистового желания, я и не думаю обращать внимание на эту просьбу, но, если кто спросит, что творится в этот момент в моей голове и почему я вместо того, чтобы воспользоваться выпавшим шансом взять Вольскую прямо здесь в кабинете, тяжело дышу и отпускаю её – не отвечу.

— Почему? – выдавливаю из себя. – Хочешь ведь!

Мила, не оборачиваясь ко мне, поправляет на себе одежду, утыкается лбом в стену и надрывным голосом шепчет:

— Потому что у меня есть парень.

МИЛА.

— Кто? – следует вопрос после недолгого молчания.

Ноги до сих пор дрожат, а сердце бьётся так, что закладывает уши.

— Я не обязана отчитываться, – произношу с трудом, пытаясь снова взять верх над ситуацией.

Спиной чувствую нестерпимо пронизывающий взгляд. Пространство вокруг заполняется холодом, и мне хочется обнять себя руками.

Низкий стальной голос возле уха только усиливает это желание:

— Ну, судя по тому, что мои пальцы до сих пор влажные, и ты избегаешь смотреть мне в глаза, то вся правда в том, что либо не так уж важен для тебя этот парень, либо его просто нет.

Я тяжело сглатываю и делаю медленный вдох.

Он прав.

Парня нет. Но только этим я могу отгородить от себя Барсова.

Выдать ложную информацию и снизить его влечение до минимума.

Доступ закрыт. Чужая территория.

— Моя личная жизнь вас не касается, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Слишком поздно ты об этом заговорила, милая… — босс дотрагивается до моей макушки носом и неспешно делает затяжной вдох. – Меня теперь всё касается, – он крепко обхватывает мою талию обеими руками и скрещивает пальцы в замок на животе.

Я не могу дышать. Не могу двигаться. Не могу думать.

Пытаюсь вспомнить, почему это неправильно? Почему я должна его оттолкнуть?

Ведь его сильные руки, беспорядочно грубые и нежные касания, бархатный голос вызывают бешеный прилив эйфории. Меня парализует, потом колбасит. Воздух застревает в лёгких, а тело больше не поддаётся контролю.

Уверена, что эти ощущения сродни кайфу. Как ещё можно назвать это безумие?

Странное сочетание восхищения и раздражения.

— Вы давите на меня… — понятия не имею, зачем я это говорю.

Может быть, потому, что тишина между нами уплотняется, и становится нечем дышать?

Моей кожи на шее снова касаются мужские губы, будто специально дразня и вводя меня в заблуждение. Стоит только появиться крупинке решимости, как Барсов тут же её слизывает.

— Все блоки в твоей голове, Мила.

Его шёпот слегка щекочет мне ухо, обволакивая и усыпляя разум.

Проклятье!

Хочется расплакаться от собственного бессилия.

— Если бы ты знала, как я хочу от тебя избавиться... – сбивчиво дыша произносит мужчина, и от услышанного по моему телу проносится дрожь.

Осторожно убрав прядь волос мне за ухо, его руки мягко, но требовательно накрывают мои, всё ещё держащиеся за стену.