Но на мои выкрики навстречу выбегает только Кирюша.

— Кисулечка мой хороший, ты по мне скучал? – от души тискаю своего мурлыкающего любимца и набираю номер мамы.

Падаю на кровать, подставляю нос под шершавый язык кота и выясняю, что родители у себя в ресторане пытаются ликвидировать запарку на кухне.

Ой, как хорошо всё складывается! Не нужно никому ничего объяснять и можно спокойно сделать перевязку плеча и ног.

Ложусь спать с твёрдым убеждением, что поступаю правильно, и чем скорее я сведу общение с Яном на нет, тем лучше для всех.

***

Вставать в ранищу для меня каждый раз крайне сложно. Сегодня был апогей сложности. Проснулась вся разбитая и вспотевшая. Голова, налитая свинцом, отказывалась соображать и координировать движения тела. Пришлось убить немало времени только на то, чтобы уговорить себя сделать шаг. Помню, как замазывала тональником все царапины на лице и откопала запасную оправу очков, чтобы избежать назойливых взглядов. Кое-как натянула на себя брючный костюм. Вместо завтрака сделала всего один глоток воды, потому что аппетита не наблюдалось, поцеловала свернувшийся на постели клубочек шерсти и… почему-то дальнейшие действия были как в тумане.

— Доброе утро, Мила Андреевна! – оглушает с порога в офис Эля. — С возвращением!

Вымученно улыбаюсь, чтобы скрыть кислую мину, которая прочно засела с самого моего пробуждения, и прошу вызвать ко мне главного редактора Стаса, чтобы перед окончательным оглашением о своём уходе удостовериться в продуктивности отдела.

Жалко расставаться.

Я была уверена, что обосновалась тут надолго, но кто ж знал, что всё так получится…

Ковыляю летящей во все стороны походкой до своего рабочего места и упираюсь ладонями в стол. Опускаю голову и делаю глубокий вдох.

Что-то жарко и голова кружится…

Недосып проклятый!

Всю дорогу в поезде проспала, и всё равно организму мало.

— Вам нехорошо, Мила Андреевна? Может, стакан воды? – где-то поблизости взволнованно спрашивает секретарь, но из-за внезапной заложенности в ушах я уже ни в чём не уверена.

Что за фигня такая?

Так, когда у меня там месячные должны прийти?

— Мила Андреевна?? – повторяет Эля, всматриваясь в моё лицо.

— Всё хорошо. Ничего не надо. Спасибо, – едва слышно шепчу от слабости. Ватными ногами обхожу стол и шмякаюсь прямо в кресло.

Ну, точно – «красная армия» виновата… Как раз на днях её нашествие должно произойти.

— Лучше расскажите, что у нас сегодня на повестке дня, – смотрю на помощницу снизу вверх, борясь с непонятно откуда взявшейся расплывчатостью в глазах, и лезу в сумочку за обезболивающим.

— Сейчас придёт Стас. У вас будет час на обсуждение рабочих моментов, так как генеральный созывает всех на совещание. Потом нужно будет просмотреть…

Ой, мамааа…

Как смотреть в глаза Марку Мироновичу? Что сказать в своё оправдание? Наверняка увольнение по «личным причинам» он сочтёт за легкомысленность, а не весомый аргумент бросить руководство отделом через месяц упорной работы.

Не могу же я сказать, что, кажется, втрескалась в вашего сволочного сына. Или могу?

— …и вот здесь подпись, – заканчивает свой монолог Эля, и я рассеянно смотрю на ручку, которую она мне протягивает.

Пробегаюсь по документу, киваю сама себе, что всё в порядке, и оставляю внизу бумаги незамысловатую закорючку.

— А вот и Стас! – восклицает девушка, когда раздаётся стук в дверь. – Уверены, что всё нормально? Может, чай или кофе? Могу завтрак заказать?

— Нет-нет, Эль, – благодарно сжимаю её пальцы, когда она забирает из моих ручку. – Мне ничего не поможет, – понижаю голос до шёпота. — Женские дни… сама понимаешь…

— Аааа, – понимающе тянет секретарша и, сочувственно взглянув на меня, в момент испаряется из кабинета, оставляя нас с вошедшим Стасом наедине.

Сказать, что я туго мыслю, ничего не сказать. Ни одного слова не могу уловить, что мне любезно вещает главный редактор, поэтому для приличия просто киваю головой. Потом разберусь.

— Отлично, Стас. Ты молодец, – хвалю трудолюбивого сотрудника и мысленно ставлю галочку о наличии временного главы издательского отдела, в то время как я уже буду как крыса покидать корабль. Правда, не тонущий… но всё равно.

— Совещание, – напоминает заглядывающая в кабинет голова Эли, и я начинаю потихонечку собираться.

Прохожу мимо зеркала и морщусь. Вся косметика поплыла, обнажая синяки и порезы, и выгляжу я, будто пробежала вокруг здания как минимум пятьдесят кругов.

Красная, мокрая, глаза блестят.

Держись, Вольская!

Главное – дотянуть до разговора с обоими Барсовыми и уже потом можешь спокойно умирать.

Вытираю с лица капли пота и потёкший тональник, беру дрожащими руками планшет и, держась за каждый угол, бреду в зал совещаний.

Когда дохожу до места назначения, слышу по голосам, что все уже в сборе. Всегда была пунктуальна, а тут дала сбой.

Как жарко-то…

Расстёгиваю жакет и верхнюю пуговицу блузки.

Мало чем помогает, но не обливаться же водой из бутылки, а раздеться не могу. Чувствую, как прилипает блузка к спине. Ещё не хватало щеголять перед людьми с пятнами пота на одежде.

Ну! Вперёд!

Дёргаю на себя ручку, открываю дверь и делаю шаг внутрь. Мгновенно встречаюсь с цепким взглядом Барсова-младшего и несколько раз моргаю, потому что мне кажется, что у него выросла вторая голова.

Ээээ…

— А вот и Милочка Андреевна! – доносится бодрый голос генерального, и я поворачиваю голову, чтобы улыбнуться приветствию, но вместо этого зачем-то смотрю на пол, где каким-то образом лежит мой айпад, который секунду назад был у меня в руках.

Хочу поднять, но тело не слушается.

Ай, ладно, хрен с ним… я профессионал, обойдусь и без всяких гаджетов, расскажу всё сама.

А почему все молчат?

Поднимаю голову и пытаюсь понять, почему все вдруг встали со своих мест и странно таращатся на меня.

Что-то дышать трудно…

Пойду-ка я сяду.

— Мила? – сквозь плотный шум в ушах различаю голос Яна. – Мила???

Почему он так нервничает?

Заторможенно хлопаю глазами. Удивительно, но с каждым морганием я вижу, что он ко мне приближается, а Ева за его спиной медленно открывает рот и поднимает ладонь, чтобы его прикрыть.

Прямо анимация какая-то...

Чего все так переполошились? Ну, уронила я планшет. Сейчас подниму…

Вытягиваю руку, наклоняюсь и вдруг понимаю, что пол как-то уж слишком близко к моему носу. На фоне возникают женские вскрики и громкий топот.

Отчего-то не получается сфокусировать взгляд, и появившееся перед глазами лицо Яна кажется прозрачным.

— Мила… — тревожный шёпот, и на мой лоб ложится холодная ладонь. – Смотри на меня… не отключайся…

Я и смотрю… не могу оторвать глаз…

— Красивый… — признаюсь вслух, но не уверена, что меня услышали. – Самый лучший… Единственный такой…

Где-то вдалеке различаю голос Марка Мироновича:

— Скорая? Да-да… девушка потеряла сознание… Адрес… Улица Авангардная… приезжайте скорее… ждём…

Хочу спросить, кто потерял сознание, но не могу сделать вдох, словно в горло залили кислоту… Горит.

Внезапно картинка перед глазами начала исчезать, и внешние звуки стали пропадать.

Последнее, что я уловила, прежде чем окунуться в темноту, это дрожащий голос Яна:

— Держись, маленькая…

ЯН.

— Воспаление лёгких?! – с ужасом повторяю слова врача.

— Только без нервов, Ян, – на моё плечо ложится рука отца и ощутимо его сжимает.

— Это опасно? – всматриваюсь в пожилого мужчину-врача, старого друга семьи, задавленным взглядом.

— Пока не могу сказать, – неопределённо отвечает он. — Потеря сознания ни о чём хорошем не говорит. Но мы делаем всё возможное. Сейчас она в реанимации под капельницами, и мы ведём постоянное наблюдение.

— Откуда это вообще взялось? – ошарашенно развожу руками. – Мы только вчера были у врачей, и они сказали, что всё нормально. Они же анализы какие-то делали…