Таково было скандальное дело, которому сначала дали громкое название «заговора в Эскуриале». Можно было думать, что оно не будет иметь серьезных последствий, так как король, приняв проект Эскоикиза, просил у Наполеона руки одной из принцесс императорской фамилии для принца астурийского (18 ноября 1807 г.). Но император был теперь осведомлен о раздоре, царившем в королевской семье; Годой стал окончательно ненавистен всем из-за жестокости, с которой преследовал своих противников; Карл IV навсегда сделал себя смешным своими сумасбродными прокламациями; Фердинанд обесчестил себя малодушием: он плакал и просил прощения, как ребенок, пойманный на месте преступления; он выдал своих друзей, чтобы избежать наказания.
Аранхузский бунт. В конце февраля 1808 года из Парижа внезапно прибыл со странными предложениями Дон-Эухенио Искиердо, которому Годой поручил вести переговоры с Наполеоном. Наполеон не желал возобновления фонтенеблоского договора. Он предлагал уступить Карлу IV Португалию взамен провинций, расположенных на севере от Эбро; в противном случае он оставит за собой всю Португалию, а Испания пусть откроет ему «военный путь» до португальской границы.
Годой никогда не питал доверия к Наполеону, но он обольщал себя призрачными мечтами. Приезд Искиердо открыл ему глаза: он понял, что монархия погибла, и, узнав о приближении Мюрата, решил увлечь короля в Севилью, откуда, сообразно обстоятельствам, можно будет организовать сопротивление или бежать на Канарские острова или Майорку. План Годоя, бесспорно, был рассчитан правильно, но принц астурийский, все еще видевший во французах союзников, постарался разрушить этот план. Аранхуэц наполнился мадридскими жителями и крестьянами. Переодетый граф Монтихо, которого прозвали «дядя Петр», неустанно возбуждал их против Годоя.
16 марта король издал приказ, в котором подтверждал свое решение остаться среди своих возлюбленных подданных. Между тем он ускорил свои приготовления к отъезду. В ночь с 17 на 18 дозор заговорщиков встретил донью Хозефу Тудо, когда она выходила из квартиры Годоя; забили тревогу, Аранхуэц мгновенно наполнился разъяренной толпой, дворец Князя мира был взят приступом, и, чтобы смирить восстание, 18-го утром король объявил Годоя отрешенным от всех должностей. Никто не знал, что стало с временщиком, до утра 19 марта, когда один из солдат валлонской гвардии увидел его во дворе его дворца. Оказалось, что несчастный спрятался на чердаке под грудой ковров; тридцать восемь часов он провел здесь без воды и пищи, и вот, мучимый голодом и жаждой, вынужден был оставить свое убежище. На крики солдата сбежался народ. Годой успел только броситься в середину взвода лейб-гвардейцев, которые предложили ему защитить его как бывшего своего товарища и довести до своей казармы. Пеший между двух конных, судорожно ухватившись за луки их седел, осыпаемый ударами палок и камней, Годой добрался до гвардейской казармы полумертвым. Его положили в конюшне на соломенную подстилку. В этот страшный час король и королева были полны тревоги о своем друге; они умоляли своего сына сжалиться над ним; Фердинанд отправился к Годою и объявил ему свое помилование. «Разве ты уже король»? – спросил его Годой. «Нет еще, – отвечал Фердинанд, – но скоро буду им». Действительно, в семь часов вечера король, боясь нового мятежа, подписал свое отречение.
При первом известии о событиях, совершившихся в Аранхуэце, Мадрид восстал; когда стало известно, что временщик низвергнут, толпа бросилась к его дворцу и разорила его; были разграблены также дом матери Годоя, дом его брата Дон-Диего и дома его друзей. При известии об отречении короля ярость мятежников сразу перешла в безумный восторг. Радость была так велика, что вступление Мюрата в Мадрид (23 марта) прошло почти незамеченным. Фердинанд вступил в столицу на следующий день под исступленные крики народа. Женщины усыпали цветами дорогу, по которой он ехал, мужчины расстилали свои плащи под ноги его коня.
Эти необычайные события застали Наполеона врасплох. Вполне вероятно, что он еще не принял твердого решения, хотя уже 27 марта он условно предлагал испанскую корону своему брату Луи. Глупость старой королевской четы и советников Фердинанда сослужила ему превосходную службу.
Карл IV и Мария-Луиза желали одного – удалиться в Бадахоз, чтобы там жить спокойно с Годоем, их единственным другом. Желая спасти Годоя, они вздумали обратиться к Мюрату, наместнику императора в Испании. Мюрат сразу понял выгоду, которую он мог извлечь из этого положения дел. Он предложил Карлу IV заявить протест против своего отречения (25 марта 1808 г.) и прибегнуть к заступничеству Наполеона. Он дал ему охрану из французских солдат и убедил его по пути во Францию заехать в Эскуриал. Одну минуту Наполеон думал лично отправиться в Испанию, и то, что он увидел бы здесь, без сомнения, открыло бы ему истинные чувства народа. К несчастью, он остановился в Байонне. Богарне, Мюрат и Эскоикиз побудили Фердинанда отправиться сюда на свидание с императором.
Свидание в Байонне. Фердинанд оставил Мадрид 10 апреля, надеясь найти Наполеона в Байонне. Его убедили проехать в Виторию. Здесь несколько преданных слуг – Уркихо, Корреа, Алава и Герцог Магон – умоляли его не ехать дальше; но Савари склонил его продолжать путь во Францию, и 20 апреля Фердинанд миновал Бидассоа. Сначала Наполеон не мог поверить такому ослеплению. «Неужели он здесь!» – воскликнул он. Он пожелал видеть его прежде, чем примет окончательное решение, но, увидав, тотчас решился: приговор Фердинанду был подписан. «Принц астурийский, – писал он, – очень глуп, очень зол и ненавидит Францию».
Сначала Наполеон предложил Фердинанду уступить ему королевство Этрурию в обмен за испанскую корону. Эскоикиз считал себя способным вести переговоры с императором; он уверял его в добрых намерениях Фердинанда и старался убедить Наполеона, что Фердинанд, женившись на принцессе императорской фамилии, станет самым верным и постоянным союзником Франции. «Ваша политика плоха, каноник!» – отвечал Наполеон. И он объяснил ему, что союз с Испанией необходим для безопасности его государства; но он не будет в нем уверен, пока на мадридский престол не сядет один из принцев его дома: он не верил в возможность национальной войны, так как формально заявлял о своем намерении сохранить неприкосновенность, независимость и религию Испании.
Фердинанд не мог решиться принять условия, которые предлагал ему Наполеон. Император объявил ему, что будет вести переговоры непосредственно с Карлом IV, который 30 апреля прибыл в Байонну.
2 мая. Во время этих нескончаемых переговоров в Мадриде произошло важное событие. Народ уже давно был раздражен присутствием французов, и в столице едва не вспыхнул бунт; в Толедо и Бургосе произошли волнения. 1 мая Мюрат был освистан толпой на Прадо. Утром в понедельник 2 мая по Мадриду распространился слух, что французы хотят силой увезти брата короля, инфанта дон-Франсиско, последнего принца королевской фамилии, который оставался еще в пределах Испании. Народ начал собираться толпами, раздались угрожающие крики в адрес французов, и тотчас же вспыхнул страшный мятеж. Мюрат был, может быть, рад этому, так как мятеж давал ему повод проучить мадридцев: он не сомневался в том, что сломить их сопротивление легко. Испанские власти мужественно стали между ним и населением. При первых выстрелах министры О’Фарриль и Ацанца сели на коней и отправились к Мюрату, которому предложили восстановить порядок, если он велит прекратить стрельбу. Мюрат согласился и дал им в провожатые до здания Совета генерала Ариспа. Члены Кастильского Совета ходили по улицам, убеждая граждан разойтись по домам. Серьезная схватка произошла лишь вокруг артиллерийского парка, которым народ едва не овладел. Все было бы скоро забыто и Dos de Mayo не остался бы в народной памяти днем ненависти и гнева, если бы Мюрат ночью не велел без суда расстрелять несколько сот взятых в плен бунтовщиков. Испания и до сих пор не простила этой казни после битвы, этой грубой измены данному слову.
