В портовых округах были набраны флотские команды, бесполезные из-за отсутствия флота, – 30 000 прекрасных солдат. Префекты в каждом из 130 департаментов сформировали своего рода преторианскую стражу под именем департаментской пехоты; солдаты были хорошо обучены и получали хорошее продовольствие. Эти 130 отрядов отправили в Германию. Несколько полков было отозвано из Испании. Во время отступления из России погибли почти все лошади; из конницы Наполеон привел обратно во Францию лишь тот священный эскадрон, составленный из всех офицеров, у кого уцелели кони, где командиром был Мюрат, дивизионные и бригадные генералы – офицерами и унтер-офицерами, где первая шеренга каждого взвода состояла исключительно из полковников и эскадронных командиров и капитаны и лейтенанты были простыми рядовыми. Этот священный эскадрон не просуществовал и месяца: Наполеон решил заменить его лейб-гвардией по образцу телохранителей старой монархии и поручил Кларку и Дюроку ознакомиться со способом их рекрутировки, организацией и формой обмундирования. Так еще и в худшие дни он изыскивал средства возвысить блеск своего трона. Но так как приходилось спешить, то он ограничился призывом на службу, под именем почетного караула, юношей из дворянства и богатой буржуазии, которые должны были на свой счет экипироваться кавалеристами и могли после годичной офицерской службы получить чин. Это были как бы заложники, отвечавшие ему за верность своих семейств. В полковники он дал им генералов, в капитаны – полковников армии. Это отборное войско предполагалось довести до состава четырех полков, но для кампании 1813 года из них удалось организовать только два, то есть около 5–6 тысяч человек. В полку, состоявшем под командованием Сегюра, агенты Бурбонов успели вызвать мятеж, кончившийся попыткой убить командира и быстро угасший. Однако эти молодые люди оказали ценные услуги в исполнении трех деликатных поручений, для которых их готовила их выучка. Сверх того, Наполеон приказал офицерам прежних кавалерийских полков отовсюду забирать коней и наскоро обучить причисленных к их полкам новобранцев. Но потери, понесенные в русском походе, были непоправимы. Недостаток конницы в течение всей кампании 1813 года не позволяет Наполеону преследовать врага и придавать своим победам решающее значение.
Новая армия. Таким образом, Наполеон собрал под знамена до 500 000 человек. По мере экипировки и элементарной выучки, их частями, в виде звеньев цепи, передвигали к Германии. Это были в большинстве отроки, хрупкого телосложения, не достигшие двадцатилетнего возраста, но отроки твердые духом, которым иногда изменяли силы, но никогда – мужество, и которые лихо шли в огонь со смелой уверенностью старого войска. Наполеон предусмотрительно с большой тщательностью распределил их среди ветеранов, которые и обучали их военному ремеслу. Прочные рамки этих полков составляли уцелевшие из русского похода и вызванные из Испании офицеры. Но уже пыл войска был не тот: старые солдаты знали, что живыми им уже не уйти из полка, и еще больше прежнего предавались грабежу и разврату. Молодежь дралась уже не за победу, а за жизнь. Звезда Наполеона побледнела. Лично он все еще считался непобедимым. Накануне сражения при Лейпциге он раздал орлов новым полкам, причем просил их предпочесть смерть оставлению вверенного им знамени: «Никогда, – говорит очевидец, – никогда не изгладится в моей памяти конец его речи, когда, привстав в стременах и протянув руку к нам, он бросил нам эти два слова: “Клянетесь ли?” И я, и все мои товарищи – мы почувствовали в этот миг, точно он силою исторг из наших внутренностей крик: “Клянемся! Да здравствует император!” Сколько мощи было в этом человеке! У нас почти слезы стояли в глазах, и, во всяком случае, в наших сердцах была непоколебимая решимость» (Воспоминания бывшего офицера, пастора Мартэна).
И действительно, эти молодые войска не уступали старым в героизме: об этом свидетельствуют тысячи эпизодов. При штурме Кайи, взятой лишь после шести бесполезных атак, они исторгали у Нея и Наполеона крики восторга. В сражении при Любнице у генерала Жирара снесло часть черепа; казаки хотели прикончить его, но гусарский адъютант Гитье вырвал генерала из их рук, посадил его с собой на лошадь и спас, и Жирар, оправившись после трепанации черепа, вернулся в строй и сражался при Линьи. При Линденау гусар Фуше был ранен одной пулей насквозь через обе ляжки; он отказался идти в госпиталь и вместе со своим полком совершил весь остальной путь отступления во Францию.
Но Наполеон быстро состарился; им часто овладевала неодолимая сонливость; он уснул под гром орудий в траншее при Бауцене и во время страшной битвы при Лейпциге. Верховая езда утомляла его; болезнь желудка, ставшая причиной его смерти, часто причиняла ему жестокие страдания; в промежуток между сражениями при Дрездене и Лейпциге он провел несколько недель в полном бессилии и бездействии. Но невероятными усилиями воли он возвращал себе бодрость. И, чем больше он чувствовал, что силы покидают его, тем нетерпеливее он требовал от всех слепого повиновения. Меньше, чем когда-нибудь, слушал он теперь своих советников. Но если он вновь в полной мере сохранил свою магическую власть над войсками, его помощники уже не внушали прежнего доверия. Они были утомлены, недовольны и завидовали друг другу. По горло насыщенные почестями и богатством, они страстно жаждали покоя. Бертье мечтал об охоте в своем прекрасном поместье Гробуа; притом он хворал слабостью мозга, которая не раз мешала ему в точности исполнять приказы Наполеона. Даву, один стоивший нескольких дивизий, был отодвинут Наполеоном на второй план, может быть, из тайной зависти, и командовал из-под начала небольшим корпусом в северной Германии. Ланн умер, Массена ушел на покой, Мюрат изменил, Бессьер и Дюрок скоро падут на поле брани. Макдональд, превосходный теоретик, на деле обнаруживает все большую нерешительность. Мармон думает лишь о том, как бы стоять на виду; он мрачнее, чем когда-либо: «Его уста не знали улыбки». Гувион Сен-Сир продолжает критиковать вся и всех: в России он насмехался над приказами «монсиньора маршала Удино». В капанию 1813 года он убеждает Мортье оставить Вандамма без всякой поддержки и доводит его до гибельной капитуляции. Вандамм заслуживал бы маршальского жезла, будь он не так сух, язвителен и резок. Жомини, начальник штаба Нея, вскоре предаст Наполеона, что еще раньше сделали Моро и Бернадотт, которых мы видим в эту кампанию во главе вражеских войск. Наполеон вынужден поручать командование корпусами новым военачальникам, такими как Бертран и Лористон, которые, будучи инженерными или артиллерийскими офицерами, никогда не командовали пехотой. «Если бы император вздумал наказывать всех, кто обнаруживал недостаток усердия, ему пришлось бы остаться почти без единого из своих маршалов». Это признание вырвалось у Марбо, отнюдь не настроенного враждебно. Дисциплина ослабела; осудив на смерть двух мародеров, Экзельман одного прощает, а другого велит расстрелять в упор, предварительно условившись с ним, что даст ему убежать после мнимой казни; но эта хитрость открылась, и солдаты его дивизии немало издевались над ним. Деятельность интендантства по снабжению войска провиантом и одеждой, можно сказать, прекратилась.
В начале 1813 года министр Лакюэ де Сессак отправил в Германию обоз, доставку которого за Рейн он поручил немецким подрядчикам, причем не послал ни одного французского агента присмотреть за сдачей товара. Пруссаки присвоили себе весь обоз, то есть более чем на 12 миллионов вещей, столь необходимых французским войскам. Ротные командиры ничего не получали, и их солдаты, голодные и изнуренные, рассеивались по дороге. Приходилось остаток войска посылать на мародерство – забирать в окрестных селах дрова, солому и съестные припасы. Сами офицеры вынуждены были, чтобы прожить, участвовать в грабительстве своих солдат. Таким образом все узы ослабевали. Правда, армия обнаруживала героическую стойкость, мужество и преданность, достойные удивления; но этим едва отесанным новобранцам, которых приходилось обучать всему даже во время переходов и которые существовали единственно грабежом, было далеко до победителей при Флерюсе, Маренго и Аустерлице.
