В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Пришло время – записали его в солдаты; оставляет он жену беременную, стал с нею прощаться и говорит: «Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось бог даст – выйду в отставку, назад приду. Вот тебе пятьдесят рублев; дочку ли, сына ли родишь – все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж – будет у ней приданое; а коли бог сына даст да войдет он в большие года – будет и ему в тех деньгах подспорье немалое». Попрощался с женою и пошел в поход, куда было велено. Месяца три погодя родила баба двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост; как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте, и боярских и купеческих детей за пояс заткнули – никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать. Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать. Говорит один брат другому: «Долго ли нас колотить да щипать будут? Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится; что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему». И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они – полно терпеть! – как пошли сдачу давать: тому глаз долой, тому руку вон, тому голову на сторону! Всех до единого перебили. Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцев, и посадили в острог. Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить. «Они, – говорит, – не виноваты: на зачинщиков бог!»

Выросли два Ивана солдатские дети и просят у матери: «Матушка; не осталось ли от нашего родителя каких денег? Коли остались, дай нам; мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню». Мать дала им пятьдесят рублев – по двадцати пяти на брата, и приказывает: «Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному». – «Хорошо, родимая!» Вот отправились братья в город, пришли на конную, смотрят – лошадей много, а выбрать не из чего; все не под стать им, добрым молодцам! Говорит один брат другому: «Пойдем на другой конец площади; глядь-ка, что народу там толпится – видимо-невидимо!» Пришли туда, протолпилися – у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не сможет.

«Что твоим жеребцам цена будет?» – спрашивает Иван солдатский сын у хозяина. «Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе; нечего и спрашивать». – «Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим; надо только в зубы посмотреть». Хозяин усмехнулся: «Смотри, коли головы не жаль!» Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат – к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть – куда! Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят… Братья ударили их коленками в грудь – цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, вверх ногами попадали. «Вона чем хвастался! Да мы этаких клячей и даром не возьмем». Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри проявилися! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать – никто не придумает. Сжалились над хозяином Иваны солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом – жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо не здороваясь, да уж после один спохватился: «Ах, братец, что ж это мы наделали? Старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся». Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят: «Прости нас, дедушка, что прошли не здороваясь. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать». – «Спасибо, добрые молодцы! Куда вас бог носил?» – «В город на ярмарку ходили; хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились». – «Как же быть? Нешто подарить вам по лошадке?» – «Ах, дедушка, если подаришь, станем за тебя вечно бога молить». – «Ну пойдемте!» Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней: «Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с богом, владейте на здоровье!» Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой; приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать: «Что, детушки, купили себе по лошадке?» – «Купить не купили, даром получили». – «Куда ж вы их дели?» – «Возле избы поставили». – «Ах, детушки, смотрите – не увел бы кто!» – «Нет, матушка, не таковские кони: не то что увести, и подойти к ним нельзя!» Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами: «Ну, сынки, верно вы не кормильцы мне».

На другой день просятся сыновья у матери: «Отпусти нас в город, купим себе по сабельке». – «Ступайте, родимые!» Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру. «Сделай, – говорят, – нам по сабельке». – «Зачем делать! Есть готовые; сколько угодно – берите!» – «Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили». – «Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!» Нечего делать – пошли добрые молодцы домой и головы повесили; идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается. «Здравствуйте, младые юноши!» – «Здравствуй, дедушка!» – «Куда ходили?» – «В город, на кузницу; хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись». – «Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?» – «Ах, дедушка, коли подаришь, станем за тебя вечно бога молить». Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало! Приходят домой, мать спрашивает: «Что, детушки, купили себе по сабельке?» – «Купить не купили, даром получили». – «Куда ж вы их дели?» – «Возле избы поставили». – «Смотрите, как бы кто не унес!» – «Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя». Мать вышла на двор, глянула – две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит: «Ну, сынки, верно вы не кормильцы мне».

Наутро Иваны солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, богу молятся, с родной матерью прощаются: «Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю». – «Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте». – «Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду – не свищу, а наеду – не спущу!» Сели добрые молодцы на коней и поехали.

Близко ли, далеко, долго ли, коротко, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет». Остановились братья, прочитали надписи и призадумались; куда кому ехать? Коли обоим по правой дороге пуститься – не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево – никому помереть не хочется! Да делать-то нечего – говорит один из братьев другому: «Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться? А ты поезжай направо: авось бог даст – царем сделаешься!» Стали они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если на платке кровь окажется – значит, брату смерть приключилася; при такой беде ехать мертвого разыскивать.