Моё сердце начинает колотиться о ребра с каждой секундой быстрее, набирая скорость.

— Макс, самолет… — тихий стон срывается с моих губ, когда парень толкает меня вперед, заставляя упереться ладонями в спинку кресла.

— Не могу с собой справиться, — сжимает мой хвост в своих пальцах, тянет назад, заставляет выгнуться, открыться.

— Максим… — срывается с губ, и я, задохнувшись от нахлынувших эмоций, уже не могу дышать.

Кожей чувствую, как Макс подстраивается под мое дыхание; со временем начинает дышать за нас обоих, за двоих. Слышу шуршание одежды позади себя. Короткое чертыхание. И следом чувствую горячую твердую плоть, упирающуюся в меня.

Макс входит в меня резко и сразу глубоко. С каждым движением он проникает в меня глубже, приближая нас к финалу, будто в фильме, который мы смотрим на одном дыхании. Шлепки разгоряченной кожи друг о друга становятся сильнее, громче. Я закусываю до боли губу, чтобы не закричать; чувствую, что до разрядки мне, как и Максу, остается совсем чуть-чуть, когда парень сжимает на моем горле пальцы, придавливает слегка, рычит в ухо:

— Не сдерживай себя — нарушай тишину, кричи. И я слышу, как бьётся твоё сердце. Я чувствую тебя так сильно, что начинаю сходить с ума. Ты в моей голове постоянно. А я в твоей?

Это вопрос, понимаю, что вопрос, открываю рот, чтобы ответить, но с губ срывается стон.

— Когда я с тобой, я становлюсь другим человеком. И меня мало что волнует. И мало кто волнует. Я хочу, чтобы ты знала: мне плевать, что скажет или подумает отец. Слышишь?! Ты моя! — он отпускает мою шею, хватает бедра двумя руками и врывается в меня со всей мощью, у меня звезды из глаз сыплются.

Я думала, это конец, но Макс делает еще один резкий рывок вперед, и…

Я никогда не могла представить, что можно дойти до финала дважды в один миг.

Я уже почти не слышу своего имени, которое он повторяет, только чувствую, как он двигается внутри меня, а от его голоса с каждым движением становится все легче.

Мне кажется, что все вокруг замирает, все звуки превращаются в неразборчивое бормотание. Это чудесно.

Когда он наконец выходит из меня, я откидываюсь на кресле и еще несколько минут сижу неподвижно в тишине и спокойствии. Макс принимается покрывать поцелуями мою шею, нежно прикусывая кожу, пока не доходит до мочки уха.

— А теперь пора, крош. Иначе нам придется задержаться здесь еще на неопределенный срок. Отец не поймет.

Парень отстраняется, и я чувствую пустоту, которой тут же заполняется то пространство, где он только что стоял. Смотрю на закрытую дверь в ванную комнату и с ужасом думаю о том, что будет, если вдруг Степан Геннадьевич узнает о нас. Только сейчас приходит осознание того, что я отказала боссу и стала встречаться с его сыном. Меня будто из ведра водой холодной окатило.

Я вдруг четко увидела шефа, который с перекошенным от злобы лицом смотрит на меня, подписывает размашистым почерком заявление об увольнении.

Вскакиваю с кресла. Поправляю одежду. Боже мой!

Оглядываюсь по сторонам, как будто оказалась в этом номере впервые. Что же я натворила? Степан Геннадьевич мне этого не простит. А если я лишусь этой работы, то, значит, автоматически пострадаю не только я, но и отец!

Я слишком многое поставила на кон, не задумываясь о последствиях. Бросилась в пучину страсти с головой, совершенно не заботясь о том, что будет дальше.

Мысли с ума сходят и путаются в голове, пока я пытаюсь придумать, как же мне поступить правильно.

Мне хочется кричать от боли. Мне хочется плакать от обиды, так как правильным будет только один выход: сказать Максиму «НЕТ».

Всю дорогу до аэропорта я стараюсь быть к Максиму максимально близко. Потому что предчувствие или шестое чувство, не знаю, что это… но оно мне подсказывает, что как только мы вернемся, все изменится.

— Сладкая, почему так дрожишь? Тебе холодно? — парень нежно обнимает меня за плечи, притягивает к себе.

— Немного волнительно, — растягиваю губы в улыбке. Я не хочу показывать ему, что я переживаю и мне страшно от того, что нас ждет.

Только сейчас понимаю, что совершила непоправимое, когда не рассказала Максиму, что Степан Геннадьевич предлагал мне быть его любовницей, а теперь…

Поднимаю глаза на парня, он вдруг опускает свои, и наши взгляды встречаются.

— Что? — целует меня в нос.

… а теперь у меня язык не повернется сказать ему правду.

— Ничего, — бубню под нос, зарываюсь лицом ему в плечо, не хочу, чтобы Максим видел мои переживания.

В аэропорту мы узнаем, что наш рейс задерживается.

— Можно было бы и не спешить, — играет бровями парень. Понимая, на что он намекает, я чувствую, как щеки заливаются краской.

— Да, верно, — шепчу я.

Мы сидим на подоконнике, обнявшись, и я чувствую дыхание Максима на своей шее.

— В конце концов, а что нам мешает продолжить? — парень соскальзывает с подоконника и тянет меня за собой.

— А тебе не кажется, что это немного странно? — задыхаюсь от смущения.

Но Максу на все плевать, он тянет меня за собой, не обращая на мое сопротивление никакого внимания.

— Это странно звучит из твоего рта, — усмехается он. — Почему-то до этого тебя это не смущало.

— Максим, ты же знаешь, что я о другом, — я больше не сопротивляюсь его натиску. И его уже не отговорить от того, что он задумал.

— О чем тогда? — Максим подталкивает меня в лифт, и там, как назло, нет ни одного человека.

— Что ты задумал? — растерянно хлопаю глазами.

— Сейчас увидишь.

Двери лифта закрываются.

Стоит только кабинке начать движение, Макс нажимает на панели какую-то комбинацию цифр. Свет гаснет, но тут же включается приглушенная подсветка.

— У нас с тобой есть несколько минут, — голос парня становится низким, волнующим. У меня от него мурашки по коже разбегаются.

— Максим! — вскрикиваю, когда он толкает меня к стенке и, подхватив под бедра, подсаживает на перила. Мне ничего не остается делать, кроме как обхватить его за шею, чтобы не упасть. — Что ты творишь?

Но вся эта ситуация такая острая и дикая, что я завожусь практически мгновенно только от одной мысли, что сейчас двери лифта откроются и нас кто-то увидит.

— Ты такая горячая, — рычит мне в шею, прикусывая и тут же целуя укус.

С моих губ срывается стон. Да, Макс прав: я готова. Готова к тому, чтобы он взял меня, и парень не медлит. Врывается сразу. Жестко, грубо. Но так и должно быть. В этом моменте мы так чувствуем. Я такая же, как и он. Нетерпеливая. Жадная до его прикосновений, поцелуев. И Максим знает об этом. Знает о том, что дышу в эти мгновение только им. И парень без оглядки берет все, что я ему отдаю, до последней капли, до последнего вздоха.

— Я люблю тебя, — рычит мне в губы Максим, вбиваясь в меня до предела.

У меня из глаз сыплются искры, сердце рвется выскочить из груди, чтобы метнуться ввысь. Еще толчок, и я мгновенно сгораю, как вспыхнувшее перо, в лавине эйфории, захлестнувшей меня с головой.

— И я люблю… — подставляю сухие губы для поцелуя, но кабинка вдруг дергается, и Макс резко отпускает меня.

— Мля, — чертыхается, а я хватаюсь за перила, еле удерживаясь на ногах. — Сладкая. Давай встряхнись, — улыбается парень, уже полностью взяв свои эмоции под контроль, и помогает мне поправить короткое платье, приводя его в должный вид.

— Извини. Я не была готова к такому раскладу, — мурлычу в ответ, томно улыбаясь.

И ненавижу себя за это. Я становлюсь слишком зависимой от него. Слишком беззащитной перед его обаянием.

Двери лифта открываются, и нас с подозрением разглядывают четыре пары глаз.

— С вами все в порядке? Что случилось? — задает вопрос работник аэропорта, а второй, что стоит рядом с ним, проходит внутрь, разглядывает панель.

— Сами не понимаем, — напускает искреннее удивление Максим, дергает меня за руку. — Лифт вдруг остановился, двери закрылись. Мы так испугались!