Это то непредвиденное обстоятельство, при котором она просто не может не набрать Гаврилу. В Полине сейчас столько паники, что соображать совершенно не получается.

Она звонит несколько раз, но каждый заканчивается сбитым вызовом. У него отключен телефон. А как еще связаться – она понятия не имеет.

Ненавидит себя за то, что знает о нем так мало. Что у нее нет номера этого Стрелы. Что она даже пришедшую когда-то медсестру не помнит, как звали.

Те вещи, которые она аккуратно собирала стопками, чтобы через некоторое время сложить неспешно в чемодан, Полина забрасывает абы как, справляясь с приступами страха.

Сама не знает, как преодолевает оцепенение и что-то делает.

Достает из прикроватной тумбы наличку, которую снимала в последнее время небольшими порциями. Скользит взглядом по комнате, осознавая, что брать нужно всё, о чем может пожалеть, ведь с высокой вероятностью она сюда никогда уже не вернется.

Куда ехать, Поля понятия не имеет. К Гавриле нельзя, его адрес отец сразу же найдет. В Любичи… Тоже, наверное, рискованно. Как и снимать номер в каком-то отеле на свое имя.

Как и не выбросить телефон, по которому ее, скорее всего, можно будет отследить. Но как же она его выбросит, если им нужно связаться с Гаврилой? Что же ей делать, чтобы его предупредить…

За парня ей почти так же страшно, как за себя.

Её настолько переполняет чувствами, что это даже тушит злость по отношению к идиотке-Варваре.

Она сама могла спалиться. Её мог сдать Д-ма, которому просто надоело работать выходным оргазматором. За ней мог проследить её мстительный братец. Но эта курица почему-то решила, что сдала её Полина.

Но эта курица так долго знала всё…

А они с Гаврилой были так легкомысленны…

Полина заказывает такси, выбрав в приложении абсолютно рандомную точку. Решила, что во время поездки договорится с водителем отключить счетчик и за любые деньги отвезти ее в то место, которое она укажет.

Куда – тоже решит по дороге. Будет сидеть там тише мыши, каждый день набирая своего Гаврилу с сим-карточек, которые предстоит купить.

Каждый божий день, пока он не возьмет трубку и не узнает, что их план пошел к чертям.

Наверное, даже хорошо, что его нет в городе. Отец его не найдет. Дай бог, чтобы и её не нашли.

Когда на телефон прилетает звонок от водителя, Полина закрывает чемодан, выходит из квартиры.

В её движениях сейчас, наверное, не найти элегантности, но на подобное глубоко посрать.

Лишь бы всё получилось.

Колесика чемодана опасно бьются о порожек. Потом с таким же угрожающим грохотом – по ступенькам.

Сердце снова ускоряется, когда Полина видит нужную ей машину с лого службы такси на боку.

Звук котящихся по асфальту колесиков чем-то напоминает автоматную очередь. Чувство у Полины такое же. Мерещится, будто выстрел в спину получить вполне возможно.

Но он прилетает сбоку. Ложится пальцами на локоть, сжимает.

Поля тормозит и вскидывает взгляд, непроизвольно сглатывая.

Немного сверху на нее смотрят безразличные глаза под густыми бровями. Крепко за руку держит отцовский начбез.

Смотрит на нее, потом на дверь автомобиля, которую Полина не успела дернуть.

– Домой поедем, Полина Михайловна. Отец ждет для разговора.

Её не просят. Ей не предлагают.

Мужчина тянет настойчиво к другой машине. Чемодан оказывается в багажнике. Полина – в салоне.

Из её рук забирают телефон и трогаются.

Словно арестантку, Полину провожают под локоть до комнаты, из которой она совсем недавно съехала.

Внутрь не то, чтобы прямо-таки вталкивают, но ощущает себя Поля совсем не человеком со свободной волей.

Обернувшись, следит, как за ней в комнату заезжает её же чемодан, а потом двери закрываются. На замок.

Происходящее настолько напоминает страшный сон, что хочется одного – проснуться.

Ей не вернули телефон. Она не сбежит через окно. Ей не избежать разговора. Ей никак не предупредить Гаврилу.

Когда в двери снова щелкает, Полина замирает посреди комнаты и смотрит сначала на замочную скважину, потом на зашедшего отца.

Его движения порывисты. Взгляд острый и цепкий.

Скулы закаменели. Даже гадать не нужно – он очень злится.

Они с Полиной так и не наладили общение с тех пор, как она огрызнулась во время ужина с Кулиничами. А теперь и не наладят уже.

Михаил заходит внутрь и закрывает дверь за своей спиной. Полина отступает чуть в сторону.

– Привет, дочь…

Его голос притворно спокоен, а глаза метают молнии. Сомнений нет – он всё знает. Он в ярости.

– Что происходит? – первый же её вопрос взрывает мину. Михаил не собирается на него отвечать, но вот сильнее разозлиться – запросто.

– Куда собралась? Санторини? Вена? Мухосранск?

Может стоило бы делать вид, что понятия не имеет, о чем речь, но Поля кривится, выдавая себя с потрохами.

Дрожит, снова отступает, но тщетно. Отец подходит к ней быстро. Сжимает щеки пальцами, запрокидывает её голову так, что приходится смотреть глаза в глаза.

Полина до боли стискивает свои же плечи, но это не помогает чувствовать себя более защищенной.

Наверное, это хуже, чем сон. В кошмарнейшем она не представляла себе всё… Вот так.

– Говори, – отец давит сильнее, требуя. А Поле нечего…

Она моргает только, сглатывает…

– История Марьяна – правда?

Михаил щурится, ныряя в зрачки, а оттуда – прямо в душу. Полина до невозможности ненавидит сейчас урода-Марика. И сучку-Варвару тоже. Друзья, называется…

– Понятия не имею, что Марьян тебе наплел…

Полина пытается съехать, но её попытка заканчивается новым приступом боли в скулах.

– Полина, блять.

Он даже встряхивает её, матом как бы прося не выделываться.

– С кем ты спуталась? – его «спуталась» звучит так унизительно, что даже испуганную Полину злит.

Она не породистая болонка. Гаврила – не дворняга. Они не спутались. Они влюбились. Они имеют право…

– Я хочу уйти.

Ее просьба повышает градус отцовской злости. Он ругается сквозь зубы, отпускает лицо и отступает, чтобы сделать несколько кругов по комнате. Потом снова к ней. Сощуриться, упереть руки в бока…

– В задницу твои желания, девочка моя. Туда же, куда ты своим поступком послала меня.

Содержательно возразить Полине нечего. Точнее отец не услышит.

– Ты давно с этой псиной спишь?

– Папа… – такое обращение – это слишком. Полина не может выдержать, зовет вроде как примирительно, а потом еле сдерживается от вскрика, когда он снова резко тянется к ней и встряхивается за плечи.

– На вопрос отвечай!!!

Кричит так, как никогда не кричал. Парализуя собственного ребенка животным страхом перед тем, чей авторитет подкреплен фактом рождения.

– На вопрос, блять, Поля, отвечай! Весело тебе было, да, дочь? Ебаться по-тихому у меня перед носом? С псиной этой…

Полина не помнит, чтобы отец в принципе по отношению к ней матом разговаривал. Никогда. Даже когда вздорили. Сейчас же… Она очень сильно его разозлила. Дальше только хуже будет.

– Не называй его так…

А в ней непреодолимое желание защитить Гаврилу. Которое злит сильнее. Михаил снова ругается, встряхивает…

– Дура малолетняя… Тебе чего мало, а? Чего тебе блять мало? Свободу ей дали, вот она и прыгнула в койку к уебку…

– Да перестань ты!

Полина тоже вскрикивает, но это не проявление силы. Наоборот – огромной слабости.

– Ты не имеешь права меня держать…

Полина требует, видя, что губы отца подрагивают в улыбке.

– Да ты что-о-о-о… – Он протягивает издевательски. – А ты, значит, имеешь право у меня перед носом шашни крутить с водителем своим и в глаза мне ссать, дочь?

– Это мой выбор, пап… – Поля говорит тише, у нее даже взгляд меняется. Наверное, это последнее, к чему с ним можно взывать. Но черт возьми… Это ведь действительно её…

– Нет у тебя прав, Поля. Теперь – ни одного. Посидишь в комнате, подумаешь. Гниду эту в жизни больше не увидишь. Только попробуй – пожалеешь. Что с тобой делать – я пока не знаю. Жди, пока решу. Молча жди.