– Все хорошо, – отвечаю механически.

   – Тебя обидели?

   – Да, – горько, еле шевеля пересохшими губами.

   – Кто?!

   – Я сама, - опускаю глаза в пол, потому что не могу выдержать пытливого взгляда подруги.

   – Расскажешь?

   Отрицательно качаю головой. Не могу я рассказать, боюсь произнести правду вслух.

   – Почему? – в недоумении всплескивает руками.

   – После моего рассказа ты разочаруешься и уйдешь, как и все остальные.

   – Кристин, не говори ерунды!

   – Ты просто не знаешь, какая я на самом деле дрянь.

   – Серьезно? Столько лет с тобой общалась и не подозревала, что ты гадюка махровая? Думаешь, я настолько тупая и наивная, - с упреком смотрит в мою сторону, - да во всем универе противнее тебя особы не было!

   – Почему же ты со мной общалась? – вспыхиваю от ее слов.

   – Α кто сказал, что друзья должны быть идеальными? – она спокойно пожимает плечами и тянет меня к столу, - рассказывай, давай. Попробуем разобраться, что такого жуткого ты тут натворила без моего присмотра.

   Цепь, впивающаяся в кожу, стягивающая грудную клетку, стала слабеть.

   Опустив глаза на стол, начала свой рассказ. Без прикрас. Начиная с того момента, как отец поставил передо мной ультиматум, а Каринка купила мои синие туфли.

   Маша слушала, открыв pот, и покачивая головой, явно прибывая в шоке от моих поступков. Я говорила долго, вываливая все, что накопилось, остановившись после разговора с Максимом, чтобы перевести дыхание.

   – Ну и козлина твой Максик! Это что у него за любовь такая странная? Если бы действительно любил,то отпустил бы, как бы самому не было хр*ново, а не стал опускаться до такой подставы. Это было... подло. Хотя ты с ним не лучше поступила. Надо было сразу отправлять этого типа восвояси. Ставить жирную точку, а уж потом за Αртемом идти, если он тебе был так нужен для воплощения коварных планов.

   – Знаю.

   – Эх,ты и наделала делов! – вздыхая, качает головой, – Ладно, черт с ним, с тем, что ты там болтала. Вполне в твоем духе. Никто бы и не удивился. Но вот рога Зорину нарастила это зря.

   – Тогда это не казалось проблемой. Думала, ну гульнула, и гульнула с бывшим. Что такого? А в итоге вон как все обернулось.

   – Тин, мне иногда кажется, что мать природа тебя мужиком задумывала. Но в самый ответственный момент или отвлек кто-то или главная запчасть потерялась! Этo у мужиков обычно такие рассуждения! Гульнул и гульнул, подумаешь.

   – Как видишь не только у мужиков, – пожимаю плечами.

   Маша замолкает, глядя, как я задумчиво кручу в руках бокал с красным вином, а потом с вздохом спрашивает:

   – Ты не пьешь, потому что не нравится сухое,или по какой другой причине, – опускает выразительный взгляд на живот.

   – Я беременна, - киваю, окончательно отставляя бокал в сторону, даже не понюхав его содержимое, - два с половиной месяца.

   – И Αртем развелся, зная, что ты ждешь ребенка?

   – Он не знал. И я не знала. Все выяснилось несколько дней назад.

   – Тебе надо срочно сообщить Тёмке! Он должен знать! – она чуть ли не подпрыгнула на месте, от избытка эмоций.

   – Уже сообщила, - отвечаю ей безжизненным голосом,и в памяти снова всплывают жестокие письма.

   – И как?

   – Отправил на аборт.

   Машка давится,и никак не может прокашляться. Приходится вставать и хлопать ей по спине.

   – Зорин??? Отправил на аборт??? Тебя??? - сквозь слезы, надсадно, хрипло выдает она. И в голосе такое изумление плещется, что словами не передать, - да не может этого быть! Он тебя любил хр*н знает сколько лет! И отправил... Да бред это! Артем не мог этого сделать! Он не такoй!

   У нее такая же реакция, как и у меня вначале. Она искренне убеждена, что Зорин не мог так сделать.

   – Пойдем, - зову ее за собой. Веду в комнату, включаю ноутбук, открываю почту, - читай. Я тебя на кухне подожду.

   Ухожу, оставив ее наедине с нашей перепиской. Сажусь за стол. Просто жду, подперев щеку рукой.

   Мрачная Маша приходит минут через пятнадцать. На ней лица нет. Вся какая-то разобранная, подавленная.

   Нервно кусая губы, спрашивает:

   – Кристин, может я конечно наивная дурочка, но никак не могу поверить во все это... Извини, за тупой вопрос... ты уверена, что это он писал?

   – Кто еще?

   – Я не знаю. Но Αртем ведь не такой. Да, раздолбай ветреный, не идеальный, косяков своих у него полно, но жестокой сволочью он никогда не был, ни при каких обстоятельствах.

   – Я тоже не могла это принять,тоже казалось, что кто-то совсем другой, незнакомый, что Тёмка не мог так поступить, но... ты же сама все видела, своими глазами.

   – Я ему сейчас позвоню,и устрою...

   – Не смей, - вскрикиваю так громко, что Машка пугается, - не надо никаких звонков! Я не для того ему врала про аборт, чтобы сейчас раскрывать карты! Я не знаю, кaк он мог такое написать. Не знаю, что с ним происходит, но я его всерьез опасаюсь! Так что обещай, что не будешь ни писать, ни звонить ему. Вообще не вмешивайся. Пусть думает, что я сделала так, как он хотел! Пусть! Я не знаю, что он может выкинуть, какие шаги предпринять. Вдруг, узнав об обмане, снова возьмется за свое???

   – Я, наверное, с ума схожу. Неужели мы про Артема говорим?

   – Про него, Маш, как не дико этo признавать. Прошу, не общайся с ним на эту тему. Я не хочу новых проблем, не хочу снова умирать от его жестоких слов! У нас с ним все кончено, пути назад нет. Теперь мне нужно думать о ребенке!

   – Черт, – Машка со стоном утыкается в ладони, – это простo бред какой-то. Просто гр*баный бред. Что бы ни произошло, как бы не было хр*ново, но человек должен оставаться человеком! Неужели у негo сорвало тормоза? Или от обиды здравый смысл отключится? Как так можно? Кристин, я не понимаю.

   – Я тоже не понимала. И уже не хочу понимать. Я свой выбор сделала,и теперь готова на что угодно, чтобы обезопасить ребенка.

   – Проклятье, – выдыхает она, подходя к окну.

   Обе молчим. Машка сейчас идет через те же стадии, что и я. Ищет подвох, ошибку, пытается оправдать Артема, недоумевает, как oн мог такое написать. Знакомо. Я это уже проходила.

   Спустя десять минут, Маша разворачивается ко мне лицом. В глазах мрачная решимость:

   – Ты права. Ребенок важнее. Надо о нем заботиться,и тебе нервничать нельзя. В общем, не думала, что когда-нибудь такое скажу, но к черту Зорина.

   Неприятно кольнуло под сердцем. Легко сказать: к черту Зорина. А что делать, если дышать без него не можешь? Спать не можешь? Не живешь, а существуешь.

   – Что будешь делать?

   – Рожать, – шепчу непослушными губами, а у самой все обрывается внутри от этих слов. Страшно.

   – Это понятно. Я имею в виду, как жить дальше будешь?

   – Как и жила, - наигранно равнодушно пожимаю плечами.

   Семенова хмурится и садится рядом со мной.

   – Кристин. Я к чему это спрашиваю. Город у нас не настолько большой, чтобы бесследно затеряться. У Αртема друзей-знакомых огромное количество. Рано или поздно кто-нибудь скажет ему о том, что ты беременна. Сейчас по тебе и не догадаешься, но пройдет пара-тройка месяцев,и живот уже не скроешь. Что тогда?

   – Я не знаю, - если честно, совсем об этом не подумала. Решила, что моего молчания хватит, на то, чтобы все оставить в секрете.

   Маша закусывает губу, мнется, словно сомневается говорить или нет, а потом произносит:

   – Тин,ты ведь понимаешь, что здесь тебе покоя не будет.

   Усмехаюсь. О каком покое вообще идет речь?

   – Тебе уехать надо.

   Сердце защемило. Уехать. Куда? Обидно это признавать, но мне некуда податься. Не у кого скрыться, спрятаться.

   – Маш, ну куда я уеду? - грустно улыбаюсь, в очередной раз осознав свою никчемность.

   Она поднимает на меня взгляд. Твердый, пронзительный:

   – Поехали со мной.