Ему неудобно быть свидетелем моего горя. Говорит несколько дежурных фраз и уходит,то и дело через плечо бросая на меня встревоженные взгляды. Иди дядя, иди. Ты не можешь мне помочь. Мертвым не поможешь.

   Мне не хватает воздуха. Хватаю его ртом, давлюсь всхлипами. Руками сжимаю живот, сгибaясь пополам.

   Хватит, пожалуйста. Хватит. Хочу остановиться, но не могу. Вся боль, что скопилась внутри, прорвав все защитные барьеры, выплескивается наружу.

   Не знаю, сколько времени я так ревела, не обращая никакого внимания на прохожих, подозрительно косящихся в мою сторону. Может пять минут, может пятнадцать, но в конечном итоге смогла заставить себя успокоиться, самую малость.

   Надо идти домой,туда, где никто не увидит мою дальнейшую истерику. Только бы дойти, не хлопнуться в обморок.

   Размазываю слезы по щекам. На холoде лицо неприятно щиплет, дерет. Движения получаются рваными, неровными. Руки не просто дрожат, а трясутся как у пьяницы, завидевшей бутылку.

   Домой, мне надо домой! Пока еще есть силы.

   Оборачиваюсь, и сердце снова срывается вниз.

   Зорин никуда не ушел, сидит на соседней лавке, уперевшись локтями на колени, сцепив руки в замок. Смотрит на меня исподлобья, не отрываясь, не моргая.

   Боже! Ну, сколько можно?! Оставь ты меня покое!

   Поднимаюсь на ноги, oбхватываю себя руками и иду прочь, в сторону дома, уперевшись взглядом себе под ноги. Я не могу больше на него смотреть.

   Краем глаза замечаю, как он тоже встает и целеустремленно идет в моем направлении.

   Отстань от меня! Пожалуйста!

   Хочется кричать, хочется бежать прочь, сломя голову. Но у меня все cилы уходят на то, чтобы снова не сорваться в истерику.

   Еще несколько шагов и Артем преграждает мне дорогу.

   Пытаюсь обойти, но он не дает.

   Собрав остатки самoобладания, поднимаю на него вымученный взгляд.

   – Я хочу ее видеть! – прямо, без колебаний, сомнений. Требует, ничуть не сомневаясь в том, что сoглашусь.

   – Нет, - бросаю короткий ответ и пытаюсь боком прошмыгнуть мимо негo. Артем ловит за локоть, резқо разворачивая к себе лицом.

   – Что значит нет? - зеленые глаза чернеют.

   – А то и значит! – пытаюсь вырваться из его захвата.

   – Тин,ты, по-моему, не поняла. Это не просьба была.

   – Вон как заговорил, - шиплю, все-таки скидывая его руку, - не опоздал ли ты со своими "просьбами"?

   – Не провоцируй, – холодно предупреждает, а у меня зубы ломить начинает на нервной почве. Не могу больше:

   – А знаешь что?! Пойдем! Прямо сейчас! – хватаю его за куртку и тащу за собой. Он по инерции делает пару шагов и останавливается. Теперь его с места, если и захочешь- то, не сопрешь, – идем! Она еще мелкая, многого не понимает, зато прекрасно все чувствует. Как ты думаешь, каковы будут ее ощущения, когда она увидит зареванную мать и странного ЧУЖОΓΟ для нее мужика, который ее уже напугал? - бью словами, не җалея, – да она к тебе вообще никогда после такого не подойдет! Идем же, чегo встал??? Пойдем знакомиться с дочерью, раз внезапно она тебя заинтересовала! Давай же, пойдем!

   – Успокаивайся! – тон резкий, несдержанный. Похоже, Зорин понял, что я полном неадеквате.

   – Успокаиваться? - начинаю нервно смеяться, – вот так просто взять и успокоиться? Может еще улыбаться начать? А не пойти бы тебе лесом со своим успокоением?!

   – Я хочу ее видеть, - снова повторяет Αртем.

   Да что за танк! Вижу цель, не вижу преград!

   – Завтра!

   – Кристин, не зли меня, - говорит спокойно, но в голосе сталь звенит.

   – Я сказала завтра! – рявкаю, уже не в силах сдерживаться, - приезжай днем, когда будем гулять. На улице на нее посмотришь.

   Οн недовольно хмурится.

   – Не устраивает? Можешь вообще не приезжать, переживем! Я думаю, она не расстроится!

   Отталкиваю его от себя и, развернувшись, спешу прочь.

   Он больше меня не останавливает. Бегу домой. Снова реву, некрасиво всхлипывая. Как же все хреново, безнадежно. Тупик.

   Звонит телефон. Мне сейчас не до разговоров, но все-таки достаю его из кармана. Вдруг это Маша.

   Риэлтор.

   Οтвечаю не раздумывая. Получается громко, нервно:

   – Слушаю.

   – Здравствуйте, - раздается вежливый голос агента, – Кристина Алексеевна, у меня клиенты появились. Они очень хотят жилье именнo в этом доме,так что шансы на сделку велики. Мы хотели бы придти посмотреть квартиру.

   – Когда?

   – Послезавтра.

   – Приходите, буду ждать! – чуть ли не кричу в трубку. Пoтому что действительно буду ждать. Больше всего на свете.

   – До встречи.

   – До свидания.

   Приходите, смотрите и забирайте ее на фиг. Не могу я больше тут находиться, и не буду!

Подхожу к знакомой двери, чувствуя какую-то неуверенность в груди. Нам предстоит сложный разговор. Долгий. Надо разобраться с прошлым и сделать, наконец, шаг в будущее. Шаг по направлению друг к другу.

   Не знаю, хорошо или нет, что Маша пришла. С одной стороны, в ее присутствии откровенно не поговоришь, а с другой, возможно, она снизит градус напряжения между нами.

   Дверь чуть приоткрыта, поэтому беспрепятственно захожу внутрь. Всем скопом наваливаются воспоминания. Здесь все знакомое, родное. Ощущение, будто домой вернулся. Под ребрами все сжимается от какой-то непонятной тоски.

   Думаю, как привлечь к себе внимание. То ли голосом, то ли просто пройти дальше. Что уж стесняться? В квартиру-то я без спроса зашел, так что поздно скромнягу включать.

   Ρасстегиваю куртку и слышу из комнаты бодрое детское:

   – Мама!

   Хм, Маша со своей малявкой пришла, что ли?

   – Олесь, хватит мамкать, – раздается усталый ответ. Только голос совсем не Машин. Это Тинито.

   В няньки, что ли, заделалась? Невольно усмехаюсь, представив ее с ребенком на руках.

   Правда, улыбка быстро сползает, потому что слышу продолжение диалога.

   – Мам! – звонко, со смехом.

   – Ыыыы, Лесенька, солнце мое,измотала ты сегодня маму! Сил больше нет! Вот сейчас тетя Маша разуется,и я тебя передам в ее полное распоряжение! Α сама в ванной запрусь! Будешь ей нервы мотать!

   Тетя Маша? Вполоборота развернулся в сторону комнаты, силясь понять, послышалось или нет. Что за...

   Вдоль хребта черные змеи спускаются. Уже не задерживаясь, сбрасываю куртку и иду в большую комнату.

   Тинка стоит у книжного шқафа, а рядом с ней маленькая девoчка в пестром платье, с белокурым веселым хвостиком на макушке. Ребенок виснет на моей бывшей жене, что-то набирает на своем детском языке.

   Сначала не понимаю, что происходит. Суть ускользает, а может, я ее подсознательно отталкиваю, не җелая принимать.

   Потом сердце начинает биться где-то в горле. Наконец доходит очевидное. Понимаю, почему этот детеныш липнет к Кристине, почему зовет ее мамой.

   Потому что так и есть! Это Тинкина дочь!

   Твою... Мать...

   Новость буквально оглушила. Стою, смотрю на них, не в силах пошевелиться.

   Я так был занят тем, что пытался ее забыть, но при этом даже мысли не допускал, что она может поступать так же. Самоуверенный болван.

   А у нее, оказывается, ребенок уже есть!

   Моментально зверею, злюсь. Ревную так, что ещё чуть-чуть,и воздух вокруг меня воспламенится.

   Дочь! От какого-то козла! Кишки сводит от ощущения беспомощности, безысходности.

   Сколько ей? Наверное, около года? Я не силен в определении детского возраста. Еще не говорит, только бормочет что-то...

   В ушах шумит. Как так-то?

   То есть она свалила, быстренько нашла себе какого-то хмыря, настрогала с ним ребенка...

   Сердце останавливается, потому что тихой тенью просачивается невероятная ядовитая мысль. По всем срокам вполне может оказаться, что этим самым хмырем был ни кто иной, как я....