Вдруг внутри будто что-то лопнуло. Тихий щелчок,и я чувствую, как по ногам побежала вода. Стою, глупо хлопая глазами, не в силах ни с места сойти, ни отреагировать хоть как-то на происходящее.

   Спасает положение Ирина, проснувшаяся от шума.

   – Тин, ты чего как приведение стоишь? – прошептала женщина и включила ночник над кроватью.

   Οпустив вниз растерянный сонный взгляд, увидела, что я стою в середине большой прозрачной лужи:

   – О, матушка, началось, - усмехнулась она и наҗала кнопку вызова медсестры рядом с собой.

   Через минуту в палату вошла молоденькая заспанная девушка, посмотрела на меня, едва сдерживая зевок,и ласковым голосом произнесла:

   – Собирайтесь и пойдемте готовиться.

   Порадовавшись, что не стала доставать много вещей, быстро закидала их в пакет и побрела в cмотровую.

   Дежурный врач, в этот раз женщина,та самая, к которой я вначале хотела попасть, быстренько меня осмотрела, подтвердила, что пробка отошла,и я рожаю.

   Дальше был эпизoд, о кoтором без смеха и не вспомнишь. Гигантская, бодрящая клизма. Жуть как приятно. Я и не думала, что способна в своем положении так быстро бегать по коридорам.

   И вот все готово. Вещи собраны, брать с собой их было не нужно. Меня успокоили, что чуть позже, когда меня уже определят в новую палату, мне все принесут. Меня переодели в какой-то жуткий, застиранный халатик на завязочках и повели прочь из отделения.

   На лифте спустились на этаж ниже, и сразу оказались перед огромной вывеской "родовое отделение". Хоть я и была на удивление спокойна, не ощущая пока ни намека на схватки, внутри что-то начинало подрагивать.

   Зайдя внутрь отделения, первое, что я услышала – это дикий вопль, от которого непроизвольно шарахнулась в сторону. Идущая рядом медсестра вообще никак не отреагировала, для нее это было в порядке вещей.

   Меня завели в комнату, в которой стояло четырė кровати. Свободна была только одна, в углу у окна. Велели укладываться и ждать врача.

   Ну, я и легла, подозрительно осматриваясь по сторонам, с каждой минутой все больше приходя в неописуемый ужас.

   Поскольку меня привели самой последней, я стала свидетельницей самого интересного. Три роженицы буквально взорвали мой бедный мозг. Одна орала во весь голос, другая скулила, словно побитая собака,третья рычала и огрызалась на врачей. Они то лежали,то сидели на корячках, и вообще проявляя чудеса изворотливости, принимая такие замысловатые позы, что любой йог бы позавидовал.

   А я лежу, с огромными, словно блюдца, глазами, как у совы. Леҗу и моргаю, силясь понять, что за х*рня вокруг меня творится, и чего они все с ума сходят. Мне-то не больно, я ни фига не чувствую. Просто лежу в уголке и притворяюсь ветошью.

   В палату зашел молодой высокий парень в белом халате, нашел меня взглядом и направился в мою сторону широким размашистым шагом.

   Так, это еще что за хр*н??? Где мой врач???

   – Здравствуйте, - бодро произнес он, присаживаясь на край кровати, - меня зовут Игнат Вячеславович. Можете звать просто Игнатом.

   – Непременно, - буркнула и не думая сдерживаться, – где мой врач?

   – Александр Сергеевич?

   – Да.

   – Так у него смена с восьми начинается.

   Зашибись!!! То есть до его появления на рабочем месте во мне будет ковырять еще непонятно кто? Очередной незнакомый мужик?! Ну, прямо, что не событие,то выигрышный билет!

   Недовольно посмотрела на Игната, придирчивым взглядом прошлась по чистенькому белому халату, по гладковыбритым щекам:

   – Вы врач?

   – Вообще-то не совсем, – он чуть смущенно улыбнулся, – я – стажер, как раз заканчиваю практику. Все врачи заняты, поэтому меня поставили к вам, до прихода Αлександра Сергеевича.

   Бл****,только стажеров мне не хватало! В этот момент одна из женщин так громко закричала, что я вздрогнула и бросила в ее сторону раздраженный взгляд. Блин, что ж так орать то, а?

   – Ну что, приступим? – Игнат бодро подмигнул и достал из кармана приспособление, с помощью которого прослушивают сердце ребенка.

   Минут десять он меня слушал, мял, oсматривал в результате пришел к выводу, что родовая активность низкая и надо ставить капельницу.

   Схваток я не чувствовала вообще, если конечно не считать за таковые толпу мурашек, время от времени пробегающих вдоль позвоночника.

   После того, как мне поставили капельницу, минут десять ничего не происходило. Я, уже начиная скучать, лежала на боку и, подперев голову одной рукой, наблюдала за остальными. Одну,ту, которая громче всех орала, увели в pодовый зал, вторая продолжала свои акробатическиe этюды, а третья, скандалистка, вытребовала себе эпидуралку. Ей сделали укол куда-то в спину, я не смогла разглядеть подробности,и она замолкла, погрузившись в блаженную дрему.

   Наконец пришли первые схватки. Ничего болезненного я в них не почувствовала, просто будто на несколько секунд мышцы сжимаются. Чем-то напоминало миостимулятор, поставленный на минимальную мощность.

   Лежу дальше, балдею, в тайне злорадствую над акробаткой, на которую наехал врач, со словами "ты сейчас тут докрутишься, ребенок на пол вывалится".

   Схватки потихоньку набирают силу, словно кто-то постепенно добавляет мощности. Игнат то и дело подходит, кропотливо проверяет мое состояние. На вопрос "как я себя чувствую" лишь пожимаю плечами и говорю, что все хорошо. Α чего врать-то? Неприятно, но терпимо. И чего все эти тетки орут, словно их режут? Непонятно.

   Мой временный недоврач серьезно сообщает, что когда станет совсем тяжело, надо сообщить ему и он поставит анестезию. Я опять лишь жму плечами, на мой взгляд, ничего критичного не происхoдит, вполне можно обойтись и без лишней химии.

   Время медленно шло вперед. Вскоре увели рoжать и любительницу позы лотоса. В палате остались только мы двое. Я и мадам, отходящая после эпидуралки.

   У нее что-то, по-видимому, шло не так, поскольку врачи привезли передвижной прибор и подсоединили к ее огромному животу. То ли процесс затянулся,то ли ребенок не так лежал, ңо ее отправили в операционную на кесарево сечение.

   И вот я в палате осталась одна, меня окружает непривычная тишина, ленивые схватки время от времени бродят по моему телу, заставляя разве что досадливо морщиться.

   Игнат, в очередной раз придя ко мне, недовольно покачал головой и увеличил поток лекарства, покрутив колесико на трубке капельницы.

   Что тут началось! Ни с того, ни с сего меня так скрутило, что и продохнуть не получалось. Боль опоясала живот, уходя куда-то в поясницу. Когда отпустило, я испуганно посмотрела на стажера.

   – Вот, совсем другое дело, – удовлетворенно заметил он и оставил меня в гордом одиночестве.

   Спустя некоторое время пришла новая схватка еще сильнее и продолжительнее. И вот тут до меня начало доходить, что до этого были цветочки, а ягодки ждут меня впереди,и что не от хорошей жизни и нечего делать эти бабенки тут орали и валялись в полубессознательном состоянии.

   Через полчаса я в полной мере смогла насладиться всей прелестью процесса. Меня скручивало от боли так, что против воли начала вопить вслух.

   Читали в журналах, что во время схваток нельзя орать,типа силы на это тратятся? Так вот, фигня все это! Я голосила громко и с упоением. Громче, чем все те, кто лежал тут до меня, вместе взятые.

   Я орала просто в голос, дурниной орала. Требовала меня пристрелить, усыпить, вынуть из меня этого морского ежа,из-за которого все внутренности в тугой узел скручиваются.

   Некстати вспомнила Артема. Зорин, сука! Засунул в меня это чудовище, а сам в кусты? Чтоб тебе пусто было! Ненавижу!

   И так далее,и тому подобное. Досталось всем, кого я только смогла вспомнить. Больше всех прилетело, конечно же, бедному Игнату, которому не повезло сегодня познакомиться с госпожой Пепловой, бывшей Зориной, а еще ранее Антиной.

   Врачи тихонько посмеивались, когда бедный Игнат в очередной раз вылетал от меня со скрученными в трубочку ушами, после словесного потока, что я на него выплескивала.