Часть V
Старые Короли и Старые Королевы
Их было очень много: восемь тысяч темных эльфов и еще больше рабов, и эта страшная сила наступала на Мифриловый Зал. Но войском назвать их было нельзя.
Учитывая численность и силу дроу, слово кажется вполне подходящим, но все же «войско» подразумевает нечто большее, в первую очередь – сплоченность и наличие общей цели. Любой согласится, что дроу – лучшие воины всех Королевств. Они учатся сражаться с юных лет и умеют биться поодиночке и в отрядах. Цель кажется им вполне ясной, когда народ идет на народ, например дроу на дварфов. И все же, несмотря на то что их тактика совершенна, а отряды дисциплинированны, согласие в их рядах непрочно.
Едва ли найдется в войске Ллос хоть один способный отдать свою жизнь за другого, если только он не будет уверен, что такой жертвой обеспечит себе теплое местечко у трона Паучьей Королевы после смерти. Лишь ненормальный темный эльф примет на себя даже незначительный удар, чтобы защитить товарища, да и то скорее всего здесь будет замешана личная выгода. Дроу провозглашают славу Паучьей Королеве, но на самом деле каждый надеется урвать кусочек славы для себя.
Главной ценностью темных эльфов всегда была собственная выгода.
В этом и заключается разница между защитниками Мифрилового Зала и завоевателями. И в ней была наша единственная надежда, когда мы столкнулись с опытными и умелыми врагами, чьи силы во много раз превышали наши собственные.
Если один-единственный дварф станет свидетелем битвы, в которой теснят его товарищей, он с боевым кличем кинется в бой, каковы бы ни были шансы на победу. Зато если бы нам удалось поймать в ловушку нескольких дроу, скажем патрульный отряд, прикрывающие их дроу и не подумали бы прийти на выручку собратьям, если бы не были уверены в победе.
Это у нас, а не у них была действительно общая цель. Мы, а не они понимали, что значит единение, мы сражались за общие высокие принципы и понимали, что любая принесенная нами жертва послужит общему благу.
В Мифриловом Зале есть зал – точнее, их несколько – место почитания героев прошлых войн и битв. Здесь хранится молот Вулфгара; раньше здесь был и лук – когда-то он принадлежал эльфу, – который благодаря Кзтти-бри вновь стал разить врагов. Несмотря на то что она пользуется им уже много лет и в ее руках он прославился не меньше, она всегда говорит о нем «лук Анариэль», элъфийской девушки, умершей давным-давно. Если в грядущих веках этот лук достанется какому-нибудь другу клана Баттлхаммера, его будут называть «лук Кэтти-бри, унаследованный от Анариэлъ».
Есть и еще одно помещение, Зал Королей, где стоят каменные изваяния восьми королей рода Баттлхаммера, огромные и нерушимые.
У дроу нет таких памятников. Моя мать, Мэлис, никогда не говорила о предыдущей главе Дома До'Урден, возможно, еще и потому, что сама сыграла не последнюю роль в смерти своей матери. В Академии нет ни одной памятной таблички, посвященной ее прежним хозяевам. Вспомнив сейчас об этом, я подумал, что единственными памятниками в Мензоберранзане являются статуи тех, кого покарала Бэнр, или тех, кого наказала Вендес, превратив их в черные изваяния, которые можно было выставить на площадке рядом с Академией в назидание другим.
В этом и заключалась разница между защитниками Мифрилового Зала и завоевателями. И в этом была наша единственная надежда.
Глава 23
Сопротивление
Биддерду никогда не видел ничего подобного. Вокруг застывшего в ужасе Гарпелла ручьями лилась кровь и сыпались куски кобольдов. Отряд «Веселые мясники» впал в боевой экстаз. В небольшой пещерке они наткнулись на кобольдов, которых было в несколько раз больше, чем их. Биддерду готовился предложить отступление (тактично назвав его «обходным маневром», поскольку слово «отступление» Тиббледорфу Пвенту было неведомо), но берсерк уже ринулся в бой.
Семеро обезумевших дварфов, войдя в раж, кинулись вслед за Пвентом прямо в гущу кобольдов на верную гибель, увлекая за собой беднягу Биддерду. Все превратилось в сплошное безумие, подобного избиения тихий ученый Биддерду, всю жизнь проживший во Дворце Плюща (к тому же довольно долго в качестве собаки), даже вообразить себе не мог.
Пвент пронесся мимо него с мертвым кобольдом, беспомощно болтавшимся на острие его шлема. Широко расставив руки, берсерк вломился в толпу врагов, ухватил сразу нескольких и тесно прижал к себе. Потом он начал так дико трястись, словно с ним приключились жестокие судороги, и Биддерду даже подумал, не отравился ли он чем.
Но не тут-то было, Пвент намеренно входил в такое состояние. Он трясся, разрывая острыми ребрами панциря кожу своих жертв, раздирая их на клочки. Наконец он отпустил трех кобольдов, бросив их умирать на пол, а сам ударом левой руки всадил шип своей мифриловой рукавицы глубоко в лоб еще одного противника.
Биддерду тогда понял, что этот бросок прямо на врагов не имел ничего общего с безрассудством, «веселые мясники» легко одерживали победу, ошеломив врагов своей необузданной яростью. Но чародей заметил, что кобольды быстро научились не попадать под руку неистовым дварфам. Шестеро проскочили мимо Пвента, сделав приличный полукруг. И решили вшестером накинуться на самого подходящего для них противника.
Биддерду суетливо перебирал свой растрепанный сборник заклинаний и наконец выбрал страничку, на которой еще можно было различить записи. Держа ее в одной руке, а вторую вытянув перед собой, он начал читать заклинание, шевеля пальцами.
Из кончика каждого пальца вырвалась зеленая струя волшебной энергии и безошибочно попала в цель.
Пятеро кобольдов упали замертво; шестой же с визгом бросился на мага, нацелив маленький меч ему в живот.
Перепуганный Гарпелл выпустил пергамент из рук. Он закричал, решив, что пришла его смерть, и, повинуясь инстинкту, упал вперед и придавил собой кобольда. Он почувствовал обжигающую боль под ребром, но меч вошел неглубоко, и удар оказался несилен.
Однако Биддерду, совершенный новичок в сражениях, все равно закричал от ужаса. Да еще боль, такая боль…
Постепенно его крик превратился в вой. Он посмотрел вниз, на извивавшегося под ним кобольда, и совсем близко увидел его глотку.
Вот когда он узнал вкус теплой крови и при этом не испытал отвращения.
Рыча, Биддерду прикрыл глаза и вцепился в противника изо всех сил. Кобольд прекратил дергаться.
Спустя некоторое время Гарпелл заметил, что звуки битвы смолкли. Он медленно приоткрыл глаза, немного повернул голову и увидел Тиббледорфа Пвента, стоящего рядом и одобрительно цокающего языком.
Лишь тогда Биддерду осознал, что убил кобольда, прокусив ему горло.
– Вот это по-нашему, – похвалил Пвент и пошел прочь.
Отряд «Веселые мясники» с шумом шел напролом, целиком полагаясь на грубый натиск, тогда как сила другого отряда заключалась в умении действовать тихо и сидеть в засаде. Кэтти-бри, Регис и Бруенор неслышно шли из туннеля в туннель, следуя по пятам за дроу и кошкой, как тени. Гвенвивар раньше всех чуяла приближение врага и прижимала уши, а Дриззт знаками предупреждал остальных.
Все пятеро действовали в полном согласии. Они шли так, чтобы сначала Кэтти-бри могла выстрелить, потом в бой бросалась пантера и дроу. Бруенор же наступал следом за ними, с громким боевым кличем. Регис всегда принимал участие в битве, если видел, что кого-то из друзей сильно теснят, стараясь напасть сзади и стукнуть кобольда по голове маленькой булавой.
Они оказались в низком широком коридоре, и Гвенвивар, приблизившись к повороту, припала к земле и прижала уши. Дриззт скользнул под неширокий навес, Регис за ним, а Бруенор встал впереди Кэтти-бри, чтобы она могла прицелиться между рогами его шлема.
Из-за угла показался неприятель – пятеро минотавров и столько же дроу, они быстро мчались по направлению к Мифриловому Залу.
