Несколько минут волхв молчал, а потом, взглянув на меня, сказал:

– Знаешь, что обидно? Идут столетия, но мы, русичи, так ничему и не научились. На Украине применены те же технологии, что когда-то были задействованы на Рейне, в Галлии и на земле фризов. Сначала оккупация и полное подчинение деспотии. Потом генетический фильтр, когда на протяжении нескольких поколений в народе физически устранялись самые талантливые, любящие свой народ и родную культуру люди. Параллельно с таким вот процессом шла замена культурных ценностей и изменение языка. С языком на Украине всё просто: оккупированным Речью Посполитой русским был навязан польский диалект. Венгерские слова тоже стали просачиваться в русскую речь. Вот и получился новоиспечённый словесный компот, который был назван украинским языком. А теперь скажи мне, в какую сторону работал вековой генетический фильтр на Киевщине?

– В сторону порока. Селекционеры давали зелёный свет людям жадным, бессовестным, без тени благородства, природным предателям и тупицам, а настоящих, тех, кто любит свою Родину, не продажных и не жадных, под разными предлогами переманивали к себе или уничтожали физически.

– И получили то, что получили, – вздохнул волхв. – Киевская Русь забыла, что она является русской землёй. Теперь все русские на Киевщине и Галичине именуют себя украинцами. Предать сакральное название космической расы белых богов – более тяжкого преступления не может быть!

– Богдан Хмельницкий у многих из них – предатель, – добавил я. – Надо же, объединил Киевщину с Россией, будто бы они не являлись и не являются её частью?

– Можешь себе представить, какую надо иметь психику и генетику, чтобы предать свою собственную принадлежность к народу, из недр которого прорастают твои корни?

– Ущербную.

– Да, ущербную, – вздохнул волхв. – В XVIII веке на Кубани появилась поговорка: если хохол не предаст, он плохо спит.

– Ты что, бывал на Кубани?

– Я эту поговорку услышал в Сургуте, где приехавших с Украины очень много. Но эта поговорка кубанская.

– Сюда можно добавить и анекдоты про украинскую жадность, и про основную черту характера украинца – склонность к предательству. Посмотри, в годы войны вся Белоруссия представляла собой огромный партизанский край. А что на Украине? Никакого партизанского движения там не было. Не в счёт отряд Медведева, который наполовину состоял из сибиряков и испанцев.

– Испанцев? – удивился я.

– Да-да, испанцев – детей республиканских эмигрантов из Мадрида. Знаешь, до Хмельницкого был на Украине один казачий гетман – Северин Наливайко. Он тоже поднял восстание против поляков и имел успех. Но в 1596 году польские войска во главе с гетманом Жолкевским казаков разгромили. Проиграл Наливайко и вторую битву полякам. И тогда казачьи старшины, чтобы спасти свои шкуры, подарили Северина Наливайко Жолкевскому. Они по всем хохляцким правилам его предали. Естественно, Жолкевский такому подарку обрадовался, но предателей приказал зарубить. Он им так и не сказал, что за предательство своего командира надо уметь отвечать. Теперь возьмём, к примеру, наших донских казаков или гребенских: за всю их историю ни одного подобного предательства не было. Как объяснить такое?

– Наверное, безупречной генетикой.

– Украинские же казаки погрязли в предательствах. Кого только они не предавали! Не раз за золото расторгали договор об единстве с Московией и не один раз выступали на стороне Польши. Пример Мазепы чего стоит! Гетман клялся в верности царю, а сам за его спиной готовил Россию к распаду. Ты думаешь, что Екатерина II просто так разорила Запорожскую Сечь? Она постоянно боялась, что продажных украинских казаков перекупят турки или австрийцы. За дончаков она была спокойна, за терских и сибирских – тоже. Одни запорожцы её напрягали. И оказывается – не зря! Куда побежали запорожцы, когда подошла к Сечи русская армия? Правильно – в Турцию! Не вглубь России, куда им было Предложено переселиться, а туда, где предложили хорошие деньги. Это потом они из-за Дуная перебрались на Кубань, когда «жареный петух» в одно место клюнул... Думаю, Россия с так называемыми украинцами горя ещё хватит.

– Они сейчас вроде бы самостийные, – заметил я.

– То-то и оно, что самостийные. Ты думаешь, что случайно за годы Советской власти на Украине сосредоточили основной потенциал нашей промышленности? Не в России, а на Украине? И тогда, когда сепаратистские настроения в Киеве никто уже не скрывал. Но с хохлами у Запада получился облом. Теперь кукловоды поняли, что перестарались: вместо того чтобы запустить во всю мощь свой военный комплекс и вооружить ненавидящую Москву армию, потомки Мазепы и Бендеры всё, что досталось им от СССР, пустили под нож, распродали и растащили. Сгубила непомерная жадность. Скоро Украина станет беднее аграрной Молдавии. Так что Западу придётся с хохлами работать и работать. Чтобы из них создать народ, подобный средневековым германцам, надо сначала укротить их патологическую генетическую жадность. Сам понимаешь, сделать это не так-то просто. Чтобы откорректировать генетику, потребуются годы.

– Ну ты меня и просветил! От жалости к пучеглазым и их подельникам, что у них с хохлами не получилось, ажно слёзы на глазах выступили.

– Что-то слёз не вижу! – засмеялся старый, вставая. – Пора топить печь, отрок, и готовить обед. Часа через три надо ждать гостей. Они приедут голодные и злые. Так что давай в темпе вальса: ты – за сухими дровами, а я – за свежей рыбой на озеро.

– А откуда взялось это мерзкое название – «Украина»? – не выдержал я.

– Придумали его поляки, когда Галичина, Волынь, Киевщина и Смоленские земли были под Речью Посполитой. Для краковской элиты всё это были земли на краю империи. Вот и пошло: Украина – значит «на краю». Это с одной стороны, с другой – землями «на краю» стали называть и русское пограничье с Польшей. Но это позднее. Усвоил?

– Да.

– Тогда давай за дело.

Когда все приготовления были закончены и на железном подносе посреди стола лежали свежеиспечённые сиги, а в деревянном блюде ароматно попахивала оранжевая щучья икра, я спросил Чердынцева, кого он сегодня ждёт. Загадочно взглянув на меня, он сказал:

– На Кольском полуострове поморы Терского берега нашли одну древнюю рукопись. Подняли они её тралом со дна моря в медном сундуке. С неё наши общие друзья из Мезени сняли точную копию и отправили в хранилище, а мне переслали оригинал. Кто его привезёт, я не знаю. Но он должен прибыть из Мирюги.

– Из Мирюги?! – чуть не закричал я. – Так ведь это полтысячи километров отсюда, а может и больше!

– Ну и что? – засмеялся таёжный отшельник. – Что тут такого? В Байкитский район попасть намного проще, чем в ту же Туру или Ессей. До Байкита из Красноярска ходят машины, а там – местная авиалиния. Понял?

– Ничего я не понял!

– Ну и бестолочь же ты! На местных авиалиниях шмон не производят. С чем там только люди не летают... Дошло? – в глазах старика заиграли искорки. – Не обижайся, я любя. Ты, конечно, не бестолочь, просто иногда не хочешь думать.

– Наверное, дичаю.

– Да-да, скоро шерстью покроешься и хвост у тебя вырастет.

– Хвост вряд ли, но с шерстью ты прав. По своей комплекции я больше похожу на шимпанзе, чем на макаку.

–- Нет, ты смахиваешь на орангутанга. Шимпанзе таких бород, как у тебя, не отращивает. Ты бы хоть привёл себя в порядок. Давай я тебе бородёнку укорочу, если сам стесняешься... А то перепугаешь гостей. Подумают, что ты родной брат Карабаса, как его там?

– Хорошо бы ещё баньку истопить! – высказал я свою мечту.

– О чём речь? Иди и займись. За водой на озеро можно и не идти. Натопи снег: он и чище, и намного полезнее. Пока мы их встретим, пока они поедят и отдохнут, тут и банька подоспеет. Признаться, я думал их ночью перед сном искупать, но и вечером тоже неплохо.