— Что-нибудь еще? — спросил Смит.

— Нет, — глухо ответил Римо. Потом вдруг передумал: — Да, вот еще. Мы выяснили, откуда вице-президент узнал про КЮРЕ. Он сказал, что получил письмо от человека, который знает об организации все. И о Синанджу тоже.

— А кто этот человек?

— Этого он не знает. Сказал только, что письмо подписано “Тюльпан”.

— Письмо, — медленно повторил Смит.

В трубке раздались щелчки клавиатуры.

— Пока вы там играете со своими файлами, — вставил Римо, — может, скажете, возвращаться нам или нет? От нас здесь толку как от козла молока.

— Говори за себя одного, нахал, — надменно произнес Чиун.

— Нет, — сказал Смит. — Подождите, я пытаюсь выяснить местонахождение Майкла Принсиппи.

— Он выясняет местонахождение Майкла Принсиппи, — объяснил Римо Чиуну, который, сгорая от любопытства, теребил его за ремень.

— Хорошо! — громко сказал Чиун и тихо прибавил: — А кто это?

— Чиун хочет знать, кто такой Майкл Принсиппи, — сказал Римо в трубку.

— Ничего я не хочу знать! — огрызнулся Чиун. — Я и без вас знаю, что это известный американский чернокожий певец.

— Боюсь, ты подумал о другом Майкле. Или о другом Принце — точно не скажу, — проговорил Римо. — Но имя кажется мне знакомым.

— Майкл Принсиппи — кандидат в президенты от Демократической партии, — сказал Смит. — Вы-то должны это помнить, Римо. Сами же мне сегодня газету показывали!

— Ах, да, — сказал Римо. — Я совсем забыл. А почему он должен нас интересовать?

— Если вице-президент получил информацию от какого-то Тюльпана, то Принсиппи должен был тоже получить такое письмо. Сейчас Принсиппи вернулся к себе домой. Немедленно вылетайте туда. Представьтесь ему как сотрудники КЮРЕ и вежливо, но настойчиво разузнайте, не получал ли он писем от человека по имени Тюльпан. Вытащите из него все, что сумеете. Если такое письмо существует, заберите его. Может, оно даст нам хоть какой-то ключ.

— Понял, — сказал Римо. — Что еще, Смитти?

— Удачи вам! Учтите, КЮРЕ висит на волоске.

Римо повесил трубку.

— Что он сказал? — проскрипел Чиун.

— Сказал, что КЮРЕ висит на волоске.

— Тогда давай обратимся в быстрые стрелы и поспешим укрепить этот волосок, — сказал Чиун, зловеще шевеля пальцами.

— А я думал, мы преодолеваем “коварный поток”.

— Это было раньше. Не отставай от жизни!

— Я предпочел бы сохранить здравый рассудок, — ответил Римо, закатив глаза.

Майклу Принсиппи нравилось считать себя обыкновенным человеком. На протяжении двух сроков в губернаторском кресле он демонстрировал полное презрение к привилегиям высокой должности. Он неизменно ездил на работу на трамвае. Когда ему все же приходилось пользоваться автомобилем, то он брал у жены старый фургон семьдесят девятого года выпуска. Его кабинет в Стейт-хаусе был образцом казенного стиля. Буклеты и листовки, выпущенные к президентской кампании, всячески подчеркивали его скромный и уравновешенный подход и называли его не иначе как сыном простых иммигрантов, которому посчастливилось подняться до высшей должности в штате и который считает для себя вполне достижимым и высший пост в государстве.

Люди, хорошо его знающие, понимали, что определение “скромный” — это намек на то, что пребывание Принсиппи в Белом доме не будет стоить налогоплательщикам слишком дорого. Его речи перед представителями различных фондов грешили такой “уравновешенностью”, что повергали аудиторию в глубокую дрему. А те, кто вспоминал о его эмигрантском происхождении, как-то забывали сказать о том, что его так называемые “простые” родители приехали в Америку весьма и весьма состоятельными людьми.

Советники всячески внушали губернатору Принсиппи, что простонародный взгляд на вещи очень хорош для руководителя местного масштаба, но для человека, претендующего на Овальный кабинет, слабоват. Это не по-президентски — ездить в старой колымаге, глотать общепитовскую еду из бумажного кулька и продолжать жить в обшарпанном псевдобогатом квартале, где владельцы машин занимают себе место для парковки, выставив на обочине пустой мусорный бачок. Но Майкл Принсиппи был упрям. Он не верил ни в какие льготы и привилегии. Он не поддастся на уговоры!

Не уступил он и тогда, когда правительство настойчиво предлагало приставить к нему как к кандидату от Демократической партии усиленную охрану.

— Ни в коем случае! — наотрез отказался он.

— Сэр, это ради вашей же безопасности.

— Благодарю за беспокойство. Мой офис и так уже охраняют, а на трамвае я больше не езжу. Между прочим, транспорт мне теперь обходится вдвое дороже, чтоб вы знали: бензин у нас не дешев. Но дополнительной охраны мне не требуется. Я Принц, и народ меня любит.

Спецслужба стояла на своем. Но и Майкл Принсиппи — тоже. И он одержал верх.

Вот почему в тот день он появился в своем кабинете в 6.27 утра совершенно один. Даже секретарши в приемной еще не было.

Губернатор Принсиппи опустился в кресло и углубился в сводки последних социологических опросов. Кандидаты шли вровень, теперь все будет зависеть от последних дебатов, которые должны состояться через несколько дней. Майкл Принсиппи был настроен решительно.

Губернатор Принсиппи не успел среагировать на стук в дверь кабинета. Он еще не сказал: “Войдите”, а на пороге уже возникли двое незнакомцев. Вот когда он пожалел о том, что отказался от охраны. В дверях стоял высокий белый мужчина и маленький древний азиат.

— Как вы сюда попали? — с нажимом спросил Принсиппи.

— Вошли, — сообщил высокий.

— Я имею в виду здание Стейт-хауса, а не мой кабинет. Ведь внизу охрана!

— Ба! — воскликнул азиат. — Это вы называете охраной? Они нас даже не заметили! Вот мы — настоящие охранники. И ассасины!

— Что? — У губернатора Принсиппи брови поползли вверх.

— Он неточно выразился, господин губернатор. Присядьте. Меня зовут Римо, а это — Чиун. Нас послал Смит.

— Смит? Ах да, Смит...

— Да, мы работаем на КЮРЕ. Вам ведь известно о КЮРЕ, не так ли?

— Возможно, — настороженно произнес Майкл Принсиппи. — Если вы те, за кого себя выдаете, попрошу показать удостоверения.

Римо и Чиун переглянулись.

— По правде сказать, у нас их нет, — признался Римо.

— Как? Нет удостоверений? Что это за организация такая, которая не дает своим агентам удостоверений?

Чиун поднял палец.

— Тайная организация!

— Не забудьте: официально ее не существует, — сказал Римо. — Или об этом вам Тюльпан не написал?

— Может, и написал, — сказал губернатор Принсиппи, теребя в руках карандаш. — Но откуда мне знать, что вы — те, кем назвались?

— Послушайте, — сказал Римо. — Прежде мы никогда ни к кому вот так не являлись и не раскрывали, кто мы есть. Мы проскальзывали незаметно и так же незаметно исчезали. Раньше у меня было много разных фальшивых документов, но, строго говоря, я из КЮРЕ уже уволился.

— Я мог бы показать вам мою золотую карточку “Америкен экспресс”, — вставил Чиун, — но — увы! — у меня ее отобрали.

— Понятно, — с сомнением протянул губернатор Принсиппи.

— Вы можете позвонить Смиту, — предложил Римо, — он за нас поручится.

— А откуда я узнаю, что говорю со Смитом? Я с ним не знаком и голоса его не знаю.

— Это он верно говорит, папочка, — бросил Римо Мастеру Синанджу.

— Есть и другие способы установить личность, — парировал Чиун. — Это у вас что на столе? Апельсин? — спросил он у губернатора.

— Да. Это мой завтрак.

— Вы ведь слышали о Синанджу? В письме об этом что-то было?

— Предположим.

— Тогда я попрошу вас бросить этот апельсин мне.

Майкл Принсиппи пожал плечами. Что он, собственно, теряет?

Апельсин опустился азиату на кончик указательного пальца, тот сделал едва заметное движение, и плод молниеносно закрутился вокруг своей оси.

Что-то метнулось через комнату и шлепнулось на казенный губернаторский стол. Майкл Принсиппи взглянул — это была полоска апельсиновой корки длиной с его руку. Он взял ее за один кончик — она заколыхалась в его руке упругой спиралью.