Я беру ложку тягучей жидкости. Вкусно.

— Ммм... очень вкусно.

Данте усмехается.

— Знаешь, этот суп называют pomme D’amour афродизиаком?

— Как будто тебе нужно что-то подобное, чтобы зажечь твое сексуальное влечение, — смеюсь я.

— Я пытался зажечь твое, — отвечает Данте.

Я делаю вид, что меня это не интересует.

— Тогда лучше попроси их принести огромное ведро.

— Ты смертельно ранила меня своими словами.

— О, явно это не так. У тебя кожа толще носорога.

Он откидывает голову назад и смеется.

— Ты мне нравишься.

— Ну, тебе то же самое я сказать не могу.

Он наклоняется вперед и у меня дыхание замирает.

— Мне не нужно, чтобы я тебе нравился, bella. Мне нужно, чтобы ты хотела меня.

Я кладу ложку на стол.

— Я не буду с тобой спать, Данте, больше никогда. Мне казалось, что я ясно выразилась.

Он протягивает руку, дотрагиваясь пальцами до моей щеки. Мне хочется прижаться к его ладони, но я не должна, хотя и таю от его прикосновения.

— У тебя истинный английский розовый цвет лица. Мне кажется я никогда не видел настолько тонкую кожу.

— Я не буду с тобой спать, Данте. Я говорю вполне серьезно.

— Я знаю, — мягко отвечает он, глядя мне в глаза. Я чувствую себя загипнотизированным кроликом, не в состоянии отвести взгляд. Он убирает руку, и уголки его губ приподнимаются вверх. — Ешь суп.

Я отрываю от него взгляд и перевожу на густую красную жидкость в своей миске. В следующий раз, когда я поднимаю голову, мой пульс возвращается в норму. Я прислоняюсь к спинке стула, чтобы официант смог убрать посуду.

Другой официант приносит основные блюда. Передо мной ставит тарелку с рисом с шафраном и узким ломтиком лосося, но самый восхитительный запах исходит от блюда Данте.

— Наслаждайся, bella, — говорит Данте.

Он отрезает кусок мяса, нашпиливает его на вилку и подносит к моему рту. Я замираю на секунду, потом все же открываю рот.

— Тебе стоит попробовать, — нежно говорит он. Он кладет кусочек мяса мне на язык. Боже, он оказался прав. Ради такого блюда можно и умереть. Он, не отводя взгляда, наблюдает за мной, пока я жую сочный кусок мяса.

— Хорошо?

— Восхитительно. Мне очень нравится, — признаюсь я, впечатленная вкусом. Я ожидала попробовать обычную итальянскую телятину с пармезаном и спагетти болоньезе, которую подают в ресторанах. Но это для меня полная неожиданность, восхитительно. Я подумываю привести сюда маму, когда она приедет.

— Ты можешь изменить свой заказ. Мой подогреют, если что.

— Нет, все в порядке.

Он улыбается.

— Хочешь мой?

Я с удивлением смотрю на него.

— Нет, не отдавай мне свое блюдо. Я сама виновата за свое упрямство.

— Может нам стоит разделить наши блюда?

Я улыбаюсь ему. Впервые я чувствую себя причастной к нему. Может он не такой уж плохой парень.

Вот так и проходит наш вечер. Мы делимся, не только блюдами, но Данте легко и непринужденно поддерживает разговор, и я действительно начинаю наслаждаться его обществом и интеллектом, который он в основном скрывает за своей внешностью Казановы.

Через час я бросаю салфетку на стол.

— Я не могу больше съесть ни кусочка этого десерта! — Говорю я, с трудом отодвигая блюдце с широким бокалом на треть не съеденного забаглионе. — Но все было очень и очень вкусно, Данте. Спасибо.

— Я рад, что тебе понравилось. Это твоя первая ночь в Италии. Подумай обо всех новых впечатлениях, которые тебе предстоят.

Я наклоняю голову в сторону.

— Да?

— И, вероятно, некоторых старых тоже, — бормочет он, пока его глаза опускаются к моей груди.

Мне становится жарко, щеки горят.

— На этой ноте, думаю, мне стоит отвезти тебя домой. Для тебя был долгий день, ты должно быть устала.

— Да, очень устала.

Данте достает мобильный телефон и нажимает какую-то кнопку.

— Сальваторе, забери нас, — говорит он, убирая телефон обратно в карман.

Затем машет официанту и передает ему кредитную карту.

Когда мы выходим из ресторана в прохладный ночной воздух, такси уже ждет.

— Так быстро, — произношу я. — Он ждал нас за углом, да?

— Возможно, — небрежно отвечает Данте, придерживая для меня дверцу.

— Bona sera, — приветствует Сальваторе.

— В апартаменты Signorina, — инструктирует Данте.

— Он помнит, где я живу?

— Конечно.

Поездка назад кажется короче, чем в ресторан. Но возвращение домой всегда кажется занимает меньше времени, чем в пункт назначения. Мы едем с открытыми окнами, и Данте показывает мне различные достопримечательности. Ночной Рим опьяняет своей красотой.

— О, мы уже приехали, — восклицаю я, узнав пиццерию, рядом с которой останавливается такси.

Данте выходит первый, обходит машину, чтобы открыть мне дверцу.

Я не привыкла, когда мужчина ведет себя так галантно по отношению к женщине. Я всегда считала, что способна открыть дверцу самостоятельно, и честно говоря, мне не хотелось, чтобы какой-нибудь мужчина это делал. Но, с другой стороны, я впечатлена, что Данте показывает свою джентльменскую натуру.

Я выхожу, повернувшись всем телом к нему.

— Еда была просто потрясающей, Данте. Спасибо. Думаю, мне понравится исследовать рестораны Рима.

— Как насчет чашечки кофе?

Я прикусываю губу.

— Уже поздно, Данте.

— Ты же не собираешься отказать мне в одной маленькой чашке кофе?

— У меня есть только растворимый.

Он расплывается в широченной улыбке.

— Мой любимый, — нагло врет он.

— Хорошо, но не заставляй меня пожалеть об этом, — вздохнув, отвечаю я.

Я вижу, как он ныряет головой в окно такси и вручает водителю несколько банкнот.

— Buono notte, — кричит водитель, прежде чем отъезжает.

— Тебе нравится твоя квартира? — спрашивает Данте, пока мы идем к дому.

— Да, прекрасная и журнал доставил все предметы первой необходимости, — отвечаю я, проходя мимо пиццерии, в которой по-прежнему кипит жизнь. — Я обязательно должна попробовать у них пиццу. Даже несмотря на то, что я так объелась, запах приготовленной пиццы вызывает у меня повышенное слюноотделение.

— От пиццы ты станешь толстой, — говорит Данте, когда мы поднимаемся по лестнице к квартире.

— О Боже, лучше не говори мне об этом. Я разверну все зеркала, как только мой живот начнет увеличиваться. Я не захочу на себя смотреть.

— Ох, да, ты можешь такое. Но ты будешь гладить свой живот и чувствовать, как внутри тебя растет маленькая жизнь, и будешь испытывать различные эмоции, понимая, что ты станешь лучшей матерью в мире, — говорит Данте, когда я толкаю дверь в свою квартиру.

— Да? И откуда ты это знаешь?

— Я читал журнал для родителей.

Я смеюсь.

— Нет, не может быть. Я точно знаю, что в Playboy о будущих матерях нет ни строчки.

Данте улыбается, оглядывая комнату.

— Давай, приготовь мне свой ужасный кофе.

— Боже мой, у всех итальянцев такое снобистское отношение к кофе, — поддразниваю я.

— Остальные в мире не являются ценителями хорошего кофе.

Я закатываю глаза.

— Понятно.

Пока я делаю ему кофе, он сидит за моим кухонным столом и что-то говорит.

— Вот, — говорю я, протягивая ему кружку. Его пальцы касаются моих, и внезапно атмосфера вокруг нас меняется. Воздух становится густым. Секунду я тупо пялюсь на него, его глаза темнеют, затем я тороплюсь заполнить тишину:

— Попробуй.

Он делает глоток и кривится.

— Невозможно пить, — заявляет он, ставя кружку на стол.

Я смеюсь над выражением его лица.

— Кофе на моей кухне с видом на собор должен быть хорошим.

— Так и есть, — тихо отвечает он. — Я бы не сделал ни одного глотка этого пойла при других обстоятельствах.

— Данте. — Обращаюсь я к нему, поставив свою кружку. — Я все никак не могу избавиться от мысли, насколько несказанно мне повезло получить такую потрясающую, единственную в жизни работу в Риме, в этом прекрасном городе, но меня особо не балует судьба.