Безопасно перемещаться по «Парагвайскому району» стало лишь по нескольким старым дорогам и сети извилистых троп. Но и это только для партизан, так как врагов поджидали на всём пути хитро замаскированные доты с пулемётами, ловушки с дистанционно управляемыми минами и капканы с самострелами из охотничьих ружей. Теперь в каждом секторе леса появились «домовые», которым поручалось проводить отряды по своим опасным владениям.
Пробираться же через лес напрямки никто уже не решался, ибо такая дерзость стала для всех смертельно опасна. Лишь особо подготовленные спецотряды «леших» могли безнаказанно бродить вдоль каналов болотной паутины. Остальных, рискнувших идти не вдоль намалёванных на стволах сосен по обочинам дорог и тропинок указательных стрелок, ждала неминуемая смерть.
Местные жители с первого раза это уяснили, когда «лешие» притащили из запретной зоны груду окровавленной немецкой формы и вооружение, а вот враг ещё много раз упорно пытался пробраться с чёрного хода в логово партизан. «Лешие» уверяли, что они только разоружали изрубленные трупы немцев и топили в болоте, а расправлялся с непрошеными гостями призрачный Цыганский барон. Он, будто бы, восстал из мёртвых и теперь бродит по лесным дебрям, мстит фашистам за расстрелянный цыганский табор. Некоторые «лешие» даже клялись, что лично видели высокую фигуру в длинном чёрном плаще с капюшоном, которая бесшумно бродила средь болотных топей. Иные утверждали даже, будто замечали блики лунного света на лезвии длинного клинка, зажатого в руке призрака.
И хотя никто не мог похвастать, что находил следы ног Цыганского барона на влажном грунте, но вот результаты ударов острого клинка на разрубленных телах немецких разведчиков видели многие. Призрак был вовсе не бестелесный, раз умел с одного удара рубить врагам головы. А ещё не понятней было то, как мститель разыскивал жертв в дремучем лесу и то, каким образом сообщал командиру партизанского отряда, где подбирать трупы. Видно, не врал Кадет, что индейские шаманы научили его общаться с духами, — результаты впечатляли даже закоренелых атеистов.
Матвей работал на износ, старался везде успеть: и земляные запруды устроить на новых ручьях, и сухостоем старые тропы завалить, а ещё надо было заниматься обучением новобранцев и лечением раненых. Чтобы охватить вниманием всю партизанскую зону, Матвей решил воспользоваться проверенным отцовским средством — деревянным дрыналётом. Только в качестве летательной модели Матвей выбрал парагвайский автожир, изломанный корпус которого обнаружил в районе старой линии обороны. Лопасти подправили местные умельцы в мехмастерской, а исправный двигатель чародею был и вовсе не нужен — силовой вектор гравитации отлично заменял воздушную тягу. Шумная жестяная погремушка имитировала звук работающего мотора.
Теперь Матвей ежедневно облетал партизанские владения, выявляя отряды вражеской разведки и отдельных предателей, пытающихся пробраться сквозь запретные зоны. Ликвидировать врагов он старался по ночам, чтобы поменьше шокировать патрули «леших» появлением призрачного Цыганского барона. Командир пока ещё опасался посылать своих новобранцев на самостоятельный перехват матёрых немецких разведгрупп, жалел неопытных бойцов.
Зато немцы своих спецов не жалели, засылали и целые партии, и одиночек, старавшихся прибиться к эвакуируемым из окрестных деревень жителям. Настырность врага позволила вскоре насытить партизанские отряды достаточным количеством переносных раций и наладить быструю связь с дальними постами и рейдерскими группами.
«Парагвайская зона» за пару месяцев деятельности Кадета превратилась в огромную чёрную дыру, которая словно гигантский водоворот засасывала в своё чрево всё больше и больше жителей из вокруг расположенных деревень. После того, как очередной населённый пункт попадал в зону расширяющихся интересов партизан, в нём уже через сутки не оставалось ни одного жителя, да и вообще ни одной живой души, даже собаки и кошки исчезали. Нельзя сказать, что бесследно, но идти по следам медленно бредущего каравана было смертельно опасно: под ногами преследователей взрывались управляемые фугасы, по обочинам заваленных спиленными деревьями дорог подстерегали мины, а из лесной чащи метко стреляли снайперы, да и пулемётчики не давали расслабиться.
Прежде чем уводить новую партию селян, Матвей лично изучал местность, намечал пути для отхода и места засад. Наиболее подготовленные рейдерские группы партизан заранее минировали дороги, обустраивали в сторонке скрытые от глаз стрелковые позиции, рыли окопчики и строили укреплённые брёвнами дзоты. Бригада лесорубов с парагвайскими электропилами по ночам подпиливала стволы деревьев на обходных дорогах, чтобы потом быстро устроить засеки, с заложенными под завалами управляемыми фугасами. В следующих операциях эти дороги зачастую становились основными для отхода, так как гужевой транспорт крестьян мог обойти древесные завалы, а вот автомобили немцев петлять по лесу не способны. Немцы несколько раз пытались устраивать погоню, тоже используя телеги и конную тягу, но одна длинная пулемётная очередь из лесной чащи обездвиживала весь неуклюжий караван. А применять авиацию для бомбардировки убегающих местных жителей не получалось — двигатели странным образом глохли, и самолёты безуспешно пытались ровнять фюзеляжами кроны деревьев.
Конечно, были попытки организовать и пешее преследование партизан, но неспешная погоня затягивалась до темноты, ночного же боя с «парагвайцами» никто выдержать не мог. И тут дело было не только в отсутствии у немцев приборов ночного видения и бесшумного оружия, а в отсутствии навыков ведения боя в темноте. Всякое организованное управление сразу пропадало, перестрелки превращались в огненный хаос, от «дружественного» огня гибло больше, чем от вражеского. Мало кто из карателей выживал после ночёвки в дьявольском лесу, лишь самые трусливые, которые убегали без оглядки в глухую чащу, а потом зигзагами метались в поисках выхода из леса. Партизанам, просто, было некогда гоняться за обезумевшими засранцами.
Тайну, с чего это солдаты так быстро впадают в панику и начинают лупить по своим, знал только коварный парагвайский чародей, но кукловод даже своим соратникам не раскрывал истинную причину неизменного успеха ночных зомби–атак. Зато партизаны с каждым боем приобретали опыт, становились увереннее в себе, действовали более слаженнее и эффективнее.
Германское командование сильно напрягал тот факт, что на протяжении нескольких месяцев отсутствовали достоверные сведения о «Парагвайском районе». Никто из мирных жителей, ушедших в «затвор», уже не выходил из партизанского леса. Слухи об обетованной земле, возникшей среди болот, распространяли бойцы специальных рейдерских групп. Они передавали в деревни, находящиеся под немецкой оккупацией, письма от родственников, уже успевших сбежать к партизанам. К тому же, многие агитаторы были известными в районе личностями и пользовались у местных колхозников заслуженным доверием.
А вот засланные к партизанам шпионы на связь с немцами не выходили. Все разведгруппы исчезали в запретном районе в первую же ночь. Радиопередачи вначале обнадёживали, извещая об успешном проникновении группы в зону противника и отсутствии контакта с врагом, затем передатчики замолкали. А через время со стороны партизан появлялся чужой кодированный радиосигнал с похожими параметрами пропавшей станции. Бесследно пропадали в проклятой «чёрной дыре» и засланные предатели из местных жителей, а также, якобы сбежавшие из лагеря, завербованные военнопленные.
Лишь на исходе осени к немцам вернулся единственный агент, сумевший вырваться из гиблой зоны. Но то, что он доложил руководству, зародило большие сомнения в его верности Третьему рейху. Агент был низкого сорта, русский, из добровольно сдавшихся в начале войны пленных. Удивляло, что там, где бесследно пропали профессионалы высокого уровня, сумел добиться успеха слабо подготовленный рядовой, не имевший никакого опыта разведывательной работы. Однако допросы с пристрастием не смогли заставить удачливого агента признаться в его перевербовке советской контрразведкой с целью дезинформации немцев. Чтобы не потерять единственный источник информации, было решено на время прекратить физическое воздействие на агента, чуток его подлечить, и вызвать специалиста, который смог бы оценить степень достоверности абсурдных сведений, добытых в «Парагвайском районе» предателем. А кто лучше всего мог оценить искренность русского перебежчика, кроме другого русского агента, но надёжного и уже многократно проверенного в деле?
