Я еще глубже погрузился в себя, судорожно ища ответы на заданные вопросы. В голове зашумело.

Может, все дело в переносе? В перестройке тела, ставшего вместилищем новой души? В хаосе воспоминаний, которые никак не могли нормально уложиться в моей голове? В том, что произошедшее со мной у любого нормального человека должно вызвать стресс? В том, что в этом теле осталось очень многое от почившего ребенка? Его рефлексы, привычки, реакции.

Ведь если тщательно проанализировать мои вчерашние воспоминания и реакции на «раздражители», выяснится, что я размышлял, если так можно выразиться, «эмоциями». Они имели первичное значение при принятии любого решения. Это ведь черта, больше присущая детям, чем взрослым.

Хм. Может, действительно все дело в том, что во мне осталось слишком много от Ивана?

Если задуматься, мальчик никогда не хотел стать воином, хоть и прилежно тренировался. Он делал это для того, чтобы стать сильным магом. Ведь, как говорится, в здоровом теле — здоровый дух. В нашем случае — магия…

Это не означает, что все маги поголовно физически развиты. Отнюдь. Судя по воспоминания ребенка, в основном встречавшиеся ему маги были слабы, за редким исключением конечно же, и не особо увлекались каким-то плебейским путем воина — у них была магия.

О пользе физических упражнений для мага Иван узнал от деда. В те редкие минуты, когда они оставались одни и старый маг, не скрываясь, мог говорить. Он делал это очень редко, говорил мало, но каждое его слово было на вес золота. Именно это заставляло мальчишку так выкладываться.

Мысли судорожно скакали, меняясь с ужасающей скоростью.

Вообще, судя по всему, мне невероятно повезло, что в моем распоряжении оказался целый мастер боевых искусств, который просто нестерпимо сильно желал заняться моим обучением. Это же действительно шанс — научиться защищать свою жизнь!

Хотя, если задуматься, а насколько на самом деле силен Феофан? Иван знал, что он личный слуга деда и мастер единоборств. Что он практикует неизвестный окружающим стиль «Стального листопада смерти». Но что скрывается за этими словами? Лично мне было совершенно непонятно. Может, просто красивое название, и наставник почти ничего не умеет?

Хотя, с другой стороны, ведь он в своем возрасте как-то смог победить патруль в поместье? Значит, как минимум что-то умеет и готов со мной этими знаниями поделиться. Буду дураком, если не возьму по максимуму!

Мысли перескочили на другое.

А как быть с оставшимися у меня реакциями мальчишки? Что мне с этим делать? Сколько будет длиться синхронизация души и тела? Когда личность предыдущего хозяина перестанет оказывать на меня незаметное воздействие? Когда я окончательно смогу считать это тело своим?

Иван хотел стать великим магом, и из-за этого я даже сейчас чувствовал легкое отвращение к пути воина, хотя разумом и понимал, что это чушь! Притом — полнейшая! Ведь я, как оказалось, нормал, у меня другого выбора нет. Мне надо развивать себя как воина, но эмоции Ивана отзывались резким негативом.

Но и мальчишку тоже можно было понять. О чем еще мечтать, если с самого раннего детства тебе каждый день вбивали в голову, что твой дед — непревзойденный маг, герой, сражавшийся с полчищами врагов? А ты — наследник Морозовых и обязан быть достойным своего рода. Что род Морозовых велик и, только практикуясь в магии, можно стать достойным представителем семьи!

— Иван?! Ты чего замер? — выводя меня из задумчивости, с легкой тревогой в голосе спросил наставник. — Не хочешь тренироваться? Тогда просто посиди в машине и подожди. Я быстро.

«Мне показалось или мастер все же обиделся? Хотя нет, вроде переживает и думает, что я еще не отошел после смерти. Он даже не догадывается, насколько прав!»

— Может, вместо тренировки просто поспать? — спросил я. — Это лучше, чем пытаться взбодрить себя. Через некоторое время опять захочется спать, а ты будешь за рулем.

— На сон сейчас нет времени, — покачал головой Феофан. — Поэтому его заменит недолгая медитация. Как ты знаешь, она очень хорошо восполняет силы. Потом немного потренируюсь и окончательно приду в себя. Тогда и поедем.

— В таком случае я составлю тебе компанию, — задумчиво произнес и тут же замолчал.

Желание заниматься у меня, конечно, появилось, это стопроцентный факт. Но тут же возник новый вопрос: а смогу ли я это сделать?

В смысле смогу ли я провести полноценную тренировку как положено? Ведь Иван к своим десяти годам уверенно метал ножи, жонглировал пятью предметами, мог выполнить до десяти комплексов упражнений с оружием и без. Талантливый ребенок, который занимался через палку и все равно достиг больших успехов.

А как в таком случае быть мне? Смогу ли я использовать рефлексы и навыки этого тела? Или самым позорным образом запутаюсь в собственных ногах, выполняя простейший комплекс? Как поведет себя Феофан, когда поймет, что его ученик резко деградировал и растерял тщательно отшлифованные навыки? Наверняка что-то заподозрит. Ведь такой регресс не объяснишь моей внезапной кончиной!

А если к этому добавить значительные изменения в характере и поведении Ивана, тогда вообще все станет как-то грустно и печально. Ведь наставник не может не замечать огромной разницы между прошлым Иваном и мной! Конечно, нет! На дурака Феофан точно не похож, раз дожил до столь преклонного возраста в этом опасном мире.

На что он готов пойти, чтобы разобраться в ситуации? Не знаю, ответа нет, да и слышать его мне как-то не хочется. Перед глазами тут же появилось растерзанное тело того убитого мужчины.

Мне нужно увильнуть от тренировки, на которую я подписался. Для начала позанимаюсь самостоятельно. Разберусь со своими навыками, посмотрю, что будет получаться, а что нет. И только после этого начну заниматься с наставником.

Мысли пронеслись в голове в одно мгновение, думаю, Феофану показалось, что я просто запнулся.

— Можно и потренироваться, — повторил я, — но думаю, что будет лучше, если пока просто помедитирую, а тренировку перенесем. Ведь кто знает, как мой организм, который еще недавно находился на краю гибели, поведет себя даже после легкой тренировки.

— Действительно, — одобрительно сказал наставник. — Рад, что ты учишься думать головой, это умение тебе еще не раз пригодится. Пошли медитировать.

«Фух! Кажется, отмазался!» — с облегчением подумал я, не заметив опасного блеска, мелькнувшего в глазах мужчины.

— Присаживайся, — велел Феофан, когда мы оказались где-то в центре поляны, и, показав пример, уселся прямо на траву.

Привычно заняв вслед за учителем позу лотоса, я закрыл глаза и замер — это получилось на удивление легко и непринужденно. Что тут же вселило небольшую надежду, что и с остальными навыками Ивана можно освоиться в кратчайшие сроки.

Десятиминутная медитация являлась обязательной перед любой тренировкой Феофана, а эта поза была таким же привычным делом.

Я закрыл глаза и погрузился в темноту.

Уши уловили звуки проезжающих по трассе машин.

«Ага, значит, мы отъехали недалеко от дороги», — отвлекся я, после чего постарался сосредоточиться на темноте.

Если честно, я совершенно не представлял, как надо медитировать. Ведь, судя по воспоминаниям, Иван тоже не владел подобными умениями. У него, несмотря на долгие занятия, медитировать совсем не получалось.

Феофан говорил, это очень сложное дело, которое требует многих лет тренировок, и добавлял, что не стоит отчаиваться, так как первый шаг в медитации сделан — ученик научился сосредотачиваться на темноте. Однако я не согласился с тем, что медитация — дело долгих лет тренировок, думаю, причина в том, что Иван постоянно отвлекался и думал о ненужных вещах. Он все же был обычным ребенком.

Из воспоминаний мальчишки я узнал, что после сосредоточения на темноте следует второй этап «погружения» в медитацию — концентрация на конкретной картине.

Это когда берется какой-то образ, предмет, пейзаж, который действует на человека успокаивающе. Ты расслабляешься, концентрируешься на нем, и… все.