Жак де Сассенаж удивился:
— По-мужски? В юбке?
Филиппина понурила голову.
— Именно так. Глупая, я не знала, чем это может закончиться, и поняла свою ошибку, только когда ударила лошадь в бока. Но было уже слишком поздно. Мне было так неудобно, что я не смотрела вперед, а потому не заметила низкой ветки перед собой. Она ударила меня в грудь, и я упала, зацепившись каблуком за стремя. Если бы мессира де Монтуазона не было рядом и он не остановил бы мою лошадь, не высвободил меня и не уложил под буком, чтобы я пришла в себя, думаю, я могла бы погибнуть.
Филибер де Монтуазон торжествовал. Версия событий, изложенная Филиппиной, представляла его в еще более выгодном свете. Вероятно, девица все-таки смирилась с участью, которую он ей уготовил. Кровотечение остановилось, и если бы не неприятное покалывание в ногах, он чувствовал бы себя абсолютно довольным.
— Так значит, вот как все было? — запинаясь, проговорил барон с вопросительной интонацией.
Филиппина снова опустила глаза, как если бы опасалась укоров.
— Увы, да! Я хотела сразу рассказать вам все, но шевалье не согласился под тем предлогом, что я буду опозорена, если все узнают, что я езжу верхом не так, как положено даме моего ранга. В знак признательности я преподнесла ему свою брошь, ваш подарок. Он проводил меня в замок, но одежда моя была так измята, а волосы так растрепались, что все смотрели на нас озадаченно. И шевалье решил взять всю ответственность за мой каприз на себя.
Жак де Сассенаж кивнул головой и вперил полный ярости взгляд в Филибера де Монтуазона. Тот нахмурился, услышав этот рассказ, столь непохожий на его собственный.
— Шевалье обесчестил тебя?
Филиппина прижала руки к сердцу, как если бы одна мысль об этом ужасала ее.
— Боже праведный, отец, разве вы настолько не уважаете шевалье, чтобы допустить подобные подозрения?
— Признаться, я не смогу ответить на этот вопрос однозначно!
Тон его был ледяным. Филибер де Монтуазон вскочил на ноги. Глаза его полыхали злостью.
— Она лжет, чтобы пощадить вас! Это глупо, Елена! Я уже сказал вам, вы будете моей. Я так решил!
Филиппина с сокрушенным видом покачала головой, но спокойно выдержала его взгляд.
— Вы не раз говорили мне об этом, мессир, и я обещала вам подумать, тем более что случившееся сегодня так много говорит о вашей порядочности и прекрасных манерах, но ложью вы ничего не добьетесь. Сама я лгать категорически отказываюсь.
Она повернула к отцу свое ясное личико и с невинной улыбкой продолжала:
— Неловкое падение с лошади вряд ли можно считать серьезным ударом по репутации, отец. И если вы соблаговолите меня простить, обещаю, что впредь буду осмотрительнее.
Жак де Сассенаж заботливо обнял дочь за плечи. Шевалье понял, что возражать бессмысленно.
— Забудем об этом! А пока возвращайся к своим придворным, — посоветовал он, провожая Филиппину к двери.
— Вы присоединитесь к нам, Филибер? — спросила девушка, оглядываясь.
— Боюсь, это невозможно. Шевалье как раз намеревался покинуть замок, и я хочу проводить его, чтобы извиниться за свое поведение, — вместо де Монтуазона ответил ей Жак и открыл дверь.
— Что ж, желаю вам провести приятный вечер, мессир! — весело бросила Филиппина и выскользнула в коридор.
Подлец получил по заслугам!
Как только дверь закрылась, бледный от ярости Жак де Сассенаж подошел к Филиберу де Монтуазону и, взявшись за рукоять своего меча, сказал:
— Еще одно слово — и я насажу вас на меч. Сам я скажу только одно: убирайтесь!
Филибер де Монтуазон, стараясь не хромать, не оглядываясь вышел из комнаты. Подумать только, чертовка Филиппина обставила его! Оставалось только надеяться, что она забеременеет.
Глава 13
— Теперь вы все знаете. Если отец узнает правду, я пропала. Если мой живот начнет расти — тоже. Но я готова на все, лишь бы не выходить за это чудовище! Вы мне поможете? — спросила Филиппина у Сидонии. Она сидела напротив мачехи на маленьком табурете. Марта только что вышла, оставив их наедине.
Сидония со своей горничной находились в уборной баронессы. Марта только закончила причесывать свою госпожу, когда в дверь постучала Филиппина и попросила выслушать ее. Теперь они обе сидели в этой элегантно декорированной комнате с зеркалами во всю стену, заключенными в роскошные рамы с изображениями русалок, пребывая одна — в отчаянии, вторая — в глубоком раздумье.
Сидония с сочувствием пожала девушке руку.
— На мое молчание ты можешь рассчитывать. Хотя я думаю, что твой отец скорее бы вытряс душу из этой скотины, чем отдал бы тебя ему в жены. Я прекрасно тебя понимаю. Если Жак узнает, что ты потеряла девственность, то он может в спешке начать искать тебе мужа. И горе тебе, если его избранник возьмет тебя в жены ради приданого! Значит, мы должны что-то предпринять. И быстро. Тебе очень больно?
Филиппина поморщилась.
— Честно говоря, ощущения такие, словно он до сих пор во мне. Знали бы вы, как я злюсь на себя за то, что позволила вот так застать себя врасплох! Ведь если бы я…
Слезы, которые она так долго сдерживала, чтобы не выдать своих истинных чувств и не испортить придуманный Альгондой план, снова навернулись на глаза. Сидония погладила девушку по щеке.
— Постарайся больше об этом не думать. А пока давай решим, что предпринять, чтобы ты никогда больше не подверглась такому испытанию. У Марты в таких делах большой опыт. Она приготовит тебе настой, чтобы предупредить возможную беременность.
Филиппина побледнела.
— Не слишком ли рискованно посвящать ее в это дело?
— Ты не любишь ее, я знаю, но Марта преданна мне и сохранит любую тайну, которую я ей доверю. А пока возвращайся к своей свите. Несмотря на боль, ты должна вести себя как обычно, явиться перед ними такой, какой только что предстала перед своим отцом, — красивой, веселой и беззаботной. Ты прекрасно знаешь, какая это страшная сила — слухи. Своим невозмутимым видом ты должна развеять все подозрения, если они у кого-то появились.
— Но все видели, как мы вернулись в замок вместе. Я — в помятом платье, с растрепанной прической…
Сидония передернула плечами.
— Ты упала с лошади, а шевалье де Монтуазон, случайно проезжавший мимо, чтобы навестить твоего отца, любезно помог тебе подняться и сопроводил до замка. И краснеть тебе не за что! К тому же, пока Великий магистр ордена не принял решение о снятии с него сана, Филибер де Монтуазон в глазах общества остается монахом. Сегодня вечером Марта приготовит зелье и принесет тебе. Наверняка после него тебе станет нехорошо. Я скажусь больной, чтобы заставить твоего отца отложить на пару дней поездку в Сен-Жюс де Клэ. Хотя, быть может, ты не хочешь ехать?
Лицо Филиппины просветлело.
— Наоборот! Я очень хочу увидеться с моими младшими сестрами и с сестрой Альбрантой!
— Раз так, решено! Постарайся только поскорее поправиться. На Троицу в городе Романс состоится рыцарский турнир в честь заключения брака Луизы де Клермон и Антуана де Моншеню. Твой отец только что сообщил мне эту новость. Нашу семью пригласили на праздник, а твои братья будут участвовать в турнире. Я хочу, чтобы Жак взял с собой всех своих дочерей, потому что в Романсе наверняка соберутся все девицы на выданье и все молодые дворяне провинции. И среди них, возможно…
Филиппина опустила глаза и покраснела. Ее смущение не укрылось от внимательного взгляда Сидонии. Она пальчиком приподняла девушке подбородок и заглянула в ее светлые глаза.
— Может, ты все-таки о чем-то забыла мне рассказать?
— Я его видела. Того турка… В лесу. Это из-за него я спешилась возле большого бука, — дрожащим голосом призналась Филиппина.
— Принца Джема?
Филиппина кивнула, и на лице ее отразилось сразу столько противоречивых эмоций, что Сидония рассмеялась.
— Ни слова больше! Постарайся поскорее забыть его. Христианки не выходят замуж за мусульман!