— Что с вами, Жанна? — спросила она, подбежав к кровати.

Жанна расплакалась, как ребенок.

— Мне приснилась ведьма, очень страшная. Она вышла из леса, приставила свой скрюченный палец к моему лбу и с усмешкой сказала, что я никогда больше не найду свою дорогу. Я целую ночь ее искала — напрасно! Я не узнала свой замок, слуг, родителей. Жак куда-то пропал. Все было мне незнакомо. Это ужасно, сестра! Думаю, кто-то похитил мою память.

Собрав все силы, Альбранта постаралась ее успокоить, и ей это удалось. Ведьма ей просто привиделась. И все же Альбранта понимала, что Жанне предстоит вспомнить целую жизнь. И вспомнить самой, без подсказок. Единственное, что внушало надежду, — Жанна снова взялась за иглу и, брезгливо поморщившись при виде своих недавних работ, принялась вышивать новый рисунок с таким мастерством, что сомнений быть не могло: часть ее умений и опыта к ней все-таки вернулась.

«Нужно время», — повторяла про себя сестра Альбранта. Она встала и размяла затекшие колени. Словно юная девушка, Жанна прижала руки к груди, будучи не в силах расстаться с воспоминанием о невинных объятиях, в котором сосредоточилась отныне вся ее жизнь.

Альбранта собралась уходить, когда Жанна вдруг села на кровати и проговорила с беспокойством:

— Много лет! Я здесь много лет! Но ведь он до сих пор меня любит, правда?

Альбранта замерла в нескольких шагах от кровати.

— Конечно, он вас любит, — ответила она уверенно.

— Так почему же он не приходит?

— Пока еще слишком рано. Не нужно торопить события.

Дальше случилось то, чего сестра Альбранта не ожидала: Жанна соскочила с кровати, вцепилась руками ей в предплечья и умоляющими глазами заглянула ей в глаза.

— Прошу вас, сестра! Мне нужно его увидеть! Я уверена, что, когда он снова меня обнимет, я все вспомню! Да, да, так и будет!

Хватка у нее оказалась такой сильной, что Альбранта ощутила, как в ее кожу через ткань платья вонзаются коротко остриженные ногти.

— Не думаю, что это поможет.

Во взгляде Жанны отразилось такое отчаяние, что уверенность сестры Альбранты пошатнулась. А верила ли она сама в то, что сказала? Она вдруг смягчилась.

— Подождите еще неделю, Жанна! А потом, я обещаю, что бы ни случилось, я попрошу его приехать!

На террасе апартаментов принца Джема в этот послеобеденный час было солнечно и жарко. Последовав примеру его жен, сидевших на некотором удалении от мужчин под навесом и занятых какой-то восточной игрой, Филиппина отказалась от принесенного специально для нее кресла и опустилась на роскошный ковер, который разложили прямо на мощенном плиткой полу, выбрав место, куда не попадали прямые лучи солнца. Единственная женщина в компании мужчин, турков и французов, отныне составлявших ближайший круг общения принца Джема, она была подобна прекрасному цветку. Она быстро обрела в этом обществе свое место и находила подобное времяпрепровождение вполне приятным. Напрасно Филибер де Монтуазон не спускает с нее ревнивого взгляда! Напрасно Луи расхваливает на все лады мужские достоинства шевалье, вызывая циничный смех его товарищей! В присутствии турецкого принца достоинства остальных мужчин, реальные и мнимые, меркли. Не показывая своих истинных чувств, Джем принимал участие в этой игре и не упускал случая блеснуть остроумием и своим поэтическом талантом. Каждая фраза его была уместной, каждое отступление от темы — обоснованным и интересным. Позади гостей, выстроившись полукругом, стояли рабы и в ритме мелодии, наигрываемой слепым музыкантом, взмахивали пальмовыми опахалами, дабы хоть как-то смягчить влажную духоту воздуха. Невзирая на жару, Филиппина всякий раз заливалась румянцем, стоило ей случайно или намеренно посмотреть на ухоженные руки принца. Тогда она торопливо подносила к губам чашку с горьковатым чаем, которым их потчевали.

Сегодня разговор крутился вокруг самых банальных вещей. Было ясно, что встреча организована с единственной целью навязать дочери барона де Сассенажа общество Филибера. В отместку за этот сговор Филиппина не давала ему слова сказать. Каждый раз, стоило Филиберу де Монтуазону открыть рот, как она ловко меняла тему разговора.

Джем получал огромное удовольствие, наблюдая, как она унижает его противника. По мере того как он узнавал Филиппику ближе, девушка казалась ему все более обворожительной и неприступной, дерзкой и остроумной. Перед ним открывались все новые грани ее нрава и души, обнажая живой ум, который был под стать ее изысканной красоте.

Однако наступил момент, когда терпению Филибера де Монтуазона пришел конец. Он шепнул что-то на ухо Луи, и оба они встали. Юный сеньор де Сассенаж с почтительным поклоном обратился к принцу:

— Принц Джем, позвольте на несколько минут лишить вас общества Елены. Шевалье желает поговорить с ней наедине, и у меня нет причин возражать, разве только это доставит неудовольствие вам.

Разумеется, Джему такой поворот событий очень не понравился, однако он не мог вмешиваться. Поэтому он кивнул и коснулся рукой своей аккуратно подстриженной бородки.

Филибер де Монтуазон подал Филиппине затянутую в перчатку руку, чтобы помочь подняться. Меньше всего на свете ей хотелось снова оказаться наедине с этим негодяем. Может ли она рассчитывать на брата, если шевалье затянет ее в темный угол и снова изнасилует? Судя по поведению Луи, он вряд ли станет вмешиваться. И потом, разве не лучшее средство принудить ее к браку — это застать «на месте преступления» и заявить потом отцу, что это случилось с ее согласия?

— Я не слишком хорошо себя чувствую, мессир! Быть может, выберем другое время для беседы? — попыталась было возразить Филиппина, прикасаясь рукой ко лбу.

— Поверьте, в прохладной комнате вам сразу станет лучше, — заверил ее Филибер де Монтуазон с нарочитой галантностью.

Выбора не было: девушка оперлась дрожащей рукой о руку человека, которого всей душой ненавидела, и встала.

Луи оказался между нею и принцем, а потому Филиппина не видела, как Джем кивнул Анвару, своему молочному брату, после чего тот встал и неслышными шагами покинул террасу.

Рука Филиппины оказалась словно в тисках, взгляд же Филибера де Монтуазона был ледяным и решительным.

— Не вздумайте сопротивляться, моя милая. Следуйте за мной! — прошептал он.

Девушка обернулась и посмотрела на брата.

— Вы составите нам компанию, Луи?

— Обидеть шевалье недоверием означало бы обидеть Всевышнего, сестра моя!

Ги де Бланшфор, до этого с улыбкой наблюдавший за происходящим, добавил наставительно:

— В этих стенах вы в безопасности, мадемуазель Елена! Позвольте шевалье показать вам красоты этого замка, с виду такого сурового!

Это был сговор. Сговор с целью погубить ее навсегда! Не чувствуя под собой ног от ужаса, Филиппина последовала за де Монтуазоном. С террасы до нее донесся громкий смех принца Джема.

— Сюда! Вниз по лестнице! — сказал Филибер де Монтуазон, властно подталкивая девушку к винтовой лестнице, которая вела к одной из башен замка. Они только что вышли из апартаментов принца, казавшихся совершенно безлюдными.

На лестнице Филиппина поскользнулась и больно ударилась локтем о каменную стену, пытаясь удержаться. Да тут можно и шею сломать! Все, с нее хватит! Сила была на стороне шевалье, и все же она, уязвленная его наглостью, повернулась кругом и заявила:

— Вы слишком много себе позволяете, мессир! Дальше я не пойду! Как вы смеете меня…

Он ударил ее по щеке, да так сильно, что Филиппина ударилась спиной о стену и на мгновение перестала дышать.

— Спускайтесь! — последовал приказ.

Она поспешила подчиниться. Однако не успела она сделать десяток шагов, как он схватил ее за воротник, чтобы не дать убежать.

— Теперь по коридору налево!

Коридор этот соединял два здания и был темным, без единого окна, однако шевалье не забыл прихватить по пути подсвечник с горящей свечой.

— Куда вы меня ведете?