Молодой солдат усмехнулся.

— Вообще-то, — сказал он, — я считаю, это было хорошей идеей. Если собираешься командовать людьми в бою, то должен сначала узнать, что их раздражает.

— Полностью согласен, — ответил Ренво. — А ты чему учишься?

— Да обычным вещам. Этические и экономические теории плюс литература и метафизика. Потом мне надо будет выбрать специализацию, но я пока не решил. Может, пойду на этику, потому что это у меня получается лучше всего, но, честно говоря, я бы лучше пошел на курс философии коммерции. В конце концов, именно в ней должен быть ключ к пониманию того, что же такое Фонд.

— Ну да, — согласился Ренво. На его лице не дрогнул ни один мускул. — Только не забывай, что это серьезное дело.

— Конечно, — отвечал молодой солдат. — Но учитывая, что все основные учебники написаны на диалекте Шастела, мне не придется тратить три месяца на изучение древнеперимадейского и южного, и батуе. Языки мне никогда не давались. А единственные предметы, где не надо учить языки, — философия коммерции и военная теория, и, — добавил он, устало улыбаясь, — держу пари, если мне удастся выбраться отсюда живым, о военной теории я буду знать более чем достаточно.

— Выпускники военной теории идут сразу в учителя, — зевая, произнес Ренво. — Что многое объясняет, ты не находишь?

Молодой солдат покачал головой.

— Наше общество управляется уникальными и оригинальными поводьями. Можно предположить, что оно будет производить только идеальное: каждый человек будет одновременно альтруистом, ученым, солдатом и бизнесменом. Я бы намного более доверял этой теории, если бы не сидел сейчас в сарае, окруженный врагами.

Ренво пожал плечами.

— Проблемы возникают только тогда, когда ты не можешь контролировать все социальные элементы в уравнении. Бесполезно пытаться применять научные методы к чему-то столь случайному и извращенному, как человеческая натура, особенно в массе.

— Имеете в виду, что люди — зануды? — предположил юноша.

— Можно сказать и так, — согласился Ренво.

Он зевнул, потянулся, пока не ощутил резкую боль в спине, и встал. Лучшая часть дня прошла, и все из-за лихорадки, а еще так много дел. Профессиональный солдат, размышлял он, это тот, у кого административные и управленческие навыки развиты недостаточно хорошо для того, чтобы с их помощью зарабатывать на жизнь.

— Что-нибудь видно? — спросил он сержанта-часового, который в ответ отрицательно покачал головой.

— Бродили вокруг, — продолжал сержант, — но только разведчики, ничего серьезного. Похоже, чего-то ждут.

— Подкрепления.

— Или оружия для осады, — отвечал сержант. — Катапульты и все такое. Только вряд ли у них получится поднять это все в горы, придется разобрать на части, пронести, а потом снова собрать. Слишком много работы.

Ренво поморщился.

— Скорее подкрепление, — сказал он. — Все зависит от того, что они планируют. Лично мне кажется, что они вряд ли собираются атаковать. В конце концов, зачем им это? Если они приведут достаточно людей, то смогут морить нас голодом неделю или больше и не рисковать ни единым солдатом. Плюс, — добавил он, устало улыбаясь, — мы им нужны живыми — как заложники или, проще говоря, как товар на продажу.

Сержант пожал плечами.

— По мне, это хорошо.

— Согласен. — Ренво наблюдал за тихим бесконечным дождем сквозь щели в ставнях, защищенных заслонами от стрел. — К сожалению, единственное, чему меня не учили ни на одном уроке, это тому, когда можно сдаться, если тебя осаждают. Я полагаю, что когда закончится еда. По крайней мере это было бы логично. А ты что думаешь?

Сержант не был готов высказать свое мнение по данному вопросу, поэтому Ренво оставил его выполнять свои обязанности, а сам вернулся к списку дел. Цивилизованная, коммерческая война, размышлял он, покупка и продажа, торговля и переговоры, как жаль, что приходится торчать в этой дыре, пока они решают свои вопросы. Но все кончится хорошо, убеждал он себя, если никто не будет делать глупостей, как, например, посылать экспедицию, чтобы спасти нас.

Из еды ничего не осталось, кроме куска черствого хлеба и ломтика красного сыра, которые никто из них особенно не любил.

— Похоже, придется завтра спуститься в деревню и купить… — начал было парнишка и замолчал.

Лордан ничего не сказал, продолжая жевать.

— Думаешь, у нас будут неприятности? — спросил мальчик после долгой паузы. — Ну, за то, что ты ударил двух солдат?

— Сомневаюсь, — ответил Лордан с набитым ртом. — Подумай, мой брат вряд ли стал бы посылать людей, чтобы спасти меня, а потом сажать в тюрьму за нападение. — Он замолчал и нахмурился. — Хотя все не так просто. Как раз на такое он вполне способен. А потом, оставив меня тухнуть полгода в тюрьме, он бы написал петицию судье с просьбой об освобождении и устроил бы большое шоу из того, как он снова использует свои связи, чтобы вытащить меня из беды. И ожидал бы благодарности от меня. Он — странный человек, мой брат. Я его не очень люблю.

Мальчик задумался.

— А почему? Или это слишком грубый вопрос?

— Потому что, — ответил Лордан. — Да, отдай лучше сыр мне, если не собираешься его есть.

— Пожалуйста. У меня тоже был брат. В Городе. Я тебе когда-нибудь рассказывал?

— Нет.

Мальчик посмотрел на деревянную чашу на полу, поднял ее и поставил назад.

— Иногда я представляю себе, что снова его встречу. Он просто войдет в дверь, без всякого предупреждения, чтобы удивить меня. Хотя я почти уверен, что он мертв, потому что видел, как их убивали. Но мой брат отстал, когда мы убегали, так что есть шанс… — Мальчик отщипнул корочку хлеба и уронил ее в чашу. — Знаешь, мне нравится мечтать об этом, ну, что вдруг найду его снова, много лет спустя, думая все это время, что он мертв. — Он встал и взял чашу и доску для резки хлеба. — А у тебя только один брат?

Лордан покачал головой.

— У меня еще два брата, они все еще живы-здоровы, в Месоге, где я родился. Не видел их… даже уже и не помню сколько. Как бы то ни было, они все еще там, еле сводят концы с концами и работают с утра до ночи, как и я в детстве.

— Значит, их ты тоже не любишь.

— Не то чтобы не люблю, — возразил Лордан. — В каком-то смысле я беспокоюсь о них. Но с ними все в порядке, у них есть ферма. Можно сказать, что они живут жизнью, которой я должен был бы жить.

— А ты о такой жизни мечтал? — Лордан нахмурился.

— Не уверен, — ответил он. — Если бы я никогда не уезжал из Месоги, я бы не знал другой жизни; так что полагаю, я был бы счастлив или удовлетворен. Мысль о другом мне никогда бы не пришла в голову. Когда занимаешься фермерством, оно занимает все свободное время, некогда даже думать о том, что случится на следующий год. Кто-то скажет, что тогда мозг не работает и атрофируется, но я не согласен. Единственное, что беспокоит фермера, — это его ферма, ничем другим он не интересуется. Люди смеются над нами, потому что мы говорим только о погоде: слишком много дождей или мало солнца, слишком сыро, чтобы выгонять скот, или слишком сухо, и овцы не могут найти еду. Достаточно справедливо, полагаю. Но в лучшем случае, если ты сделаешь всю работу, погода не будет слишком ужасной, грачи не вытопчут пшеницу, в общем, все будет нормально, то ты сможешь расслабиться и думать о работе на следующий год, а потом — следующий. Появляется ощущение, что если ты выполнишь свою часть сделки, то система будет работать, и ты получишь свою долю прибыли. — Лордан покачал головой. — Боже мой, если бы я только мог так жить, то мне было бы не о чем беспокоиться.

Мальчик, который не все понял, задумчиво потер подбородок.

— Так почему ты туда не возвращаешься? — спросил он. — Почему бы тебе не купить землю и не стать фермером, если это так замечательно?

Лордан улыбнулся.

— Не знаю. Может, потому что я знаю, что все не так, и не смогу полагаться на то, что система сработает. Пять неудачных лет — и ты окажешься на улице. Однажды придет сержант и заберет твоих сыновей, а судебный пристав отберет твою прибыль в счет долга за десятину, а сборщик налогов придет и отнимет последние деньги, а потом сломается плужный лемех, твоя дочь заболеет, и нужно будет вызывать врача, и так далее, а однажды, идя по улице, ты увидишь торговца и подумаешь: «Черт тебя побери, я бы все отдал за то, чтобы родиться сыном торговца, точно так же, как он мечтает быть сыном фермера, а принц в своей башне воображает, как он убежит из дома и станет пиратом». — Лордан ухмыльнулся. — Все это ерунда, если хочешь знать мое мнение. Пойдем подстрелим какую-нибудь дичь.