— Каких именно? — настойчиво допытывалась Гэмей.

Анджела развернула на столе большую карту.

— Льюис покидает город Сент-Луис в конце августа тысяча восемьсот девятого года. Спускается вниз по реке Миссисипи и пятнадцатого сентября прибывает в форт Пикеринг, штат Теннеси. К этому времени он утомлен опасным переходом и изнурительной жарой и, возможно, уже страдает от первых признаков малярии. По городу распространился слух, что в результате трудного путешествия он тронулся умом и даже предпринимал попытку покончить с собой. А согласно другим слухам все это время он много пьянствовал со старыми армейскими друзьями. Это очень странно, поскольку в форте у него не было никаких армейских друзей.

— В этих слухах есть хотя бы крупица правды? — спросила Гэмей.

— Это досужие пересказы из вторых рук. Находясь в форте, Льюис написал письмо президенту Медисону, из которого совершенно ясно, что он был в здравом уме. Он пишет, что ужасно устал от этого путешествия, но уже чувствует себя гораздо лучше. Более того, он сообщает ему о своих планах проехать по территории штатов Теннеси и Виргиния, а потом добавляет, что везет с собой оригинальные исследования, которые сделал во время тихоокеанской экспедиции, и очень не хочет, чтобы эти важные документы попали в руки англичан. Не следует забывать, что в это время Англия интенсивно готовилась объявить нам войну.

Гэмей недовольно насупилась.

— Зачем кому-то понадобилось придумывать ложные сообщения о попытках самоубийства?

— Может быть, кто-то готовил удобную почву для его трагической гибели? — предположил Пол. — Что произошло дальше?

— Через пару недель после прибытия в форт, — продолжила Анджела, — он снова отправился в дальний путь. У него было два больших чемодана с бумагами о тихоокеанской экспедиции, кожаный портфель, тетрадь с дневником и еще много бумаг, касавшихся его личной и общественной жизни. Отчет об экспедиции был записан в шестнадцати толстых тетрадях, завернутых в красные кожаные переплеты.

— Должно быть, ему было нелегко тащить за собой такой тяжелый груз, — предположил Пол.

— Еще бы, почти невозможно. Именно поэтому он принял предложение Джеймса Нилли, предоставившего ему дополнительную лошадь. До этого Нилли был индейским агентом, работавшим на племя чикасо. Двадцать девятого сентября все они вышли за ворота форта: Льюис, его слуга Перниа, один раб и Нилли.

— По составу группы вряд ли можно предположить, что это была поездка губернатора такой огромной территории, — усмехнулась Гэмей.

— Да, мне это тоже показалось странным, — согласилась с ней Анджела. — В особенности в свете многочисленных легенд о давно утраченных золотых приисках Льюиса.

— Сюжет вашего рассказа начинает обрастать дополнительными подробностями, — оживился Пол. — Расскажите нам об этих приисках.

— Поговаривали, что во время своей тихоокеанской экспедиции Льюис открыл месторождение золота и сообщил своим друзьям о нем. Предполагают также, что он оставил довольно подробное описание — на тот случай если оно достанется стране после его смерти. Лично у меня нет никаких сомнений в том, что рассказы о золотых приисках являются подлинными и даже общеизвестными. Кроме того, на всем пути его следования было хорошо известно о предполагаемой поездке губернатора.

— Льюис оказался в чрезвычайно опасной ситуации, — заключила Гэмей.

— Еще бы, — охотно согласилась с ней Анджела. — Каждый бандит на этом большом пути знал о карте несметных сокровищ и хотел во что бы то ни стало отобрать ее у Льюиса.

— Неужели Льюис не осознавал степень риска, которому подвергал не только себя, но и всех сопровождающих? — удивилась Гэмей.

— Нет, он, конечно же, знал о возможных неприятностях в этих диких краях, но он неоднократно сталкивался с ними прежде и, вероятно, надеялся преодолеть их на этот раз.

— Или, — неожиданно добавила Гэмей, — так спешил поскорее добраться до Вашингтона, что пренебрег опасностями, посчитав, что они того не стоят.

— Может быть, опасность была гораздо ближе, чем он думал, — предположил Пол. — Нилли.

— Возможно. Есть и другие противоречия. Много позже Нилли вдруг заявил, что Льюис сошел сума, но при этом группа прошла за три дня более ста пятидесяти миль.

— Слишком долгий путь для сумасшедшего, — заметил Пол.

Анджела кивнула в знак согласия.

— Начальник форта Пикеринг был явно обеспокоен сообщениями, что Нилли вынуждает Льюиса пить. Кстати, слуга Льюиса, испанец Перниа, тоже постоянно спаивал его. Затем Нилли потерял двух лошадей и сказал Льюису, чтобы тот шел вперед с двумя слугами, а он поищет новых лошадей.

Гэмей рассмеялась.

— Если Льюис сошел с ума, то почему же Нилли отпустил его одного с двумя слугами?

— Хороший вопрос, — улыбнулась Анджела. — Как бы там ни было, но группа все же разделилась на две части, и Льюис продолжил путь вместе с Перниа и африканским рабом в сторону постоялого двора «Гриндерс-стэнд».

— «Гриндерс-стэнд» напоминает мне название места, где делают подводные сандвичи, — пошутил Пол.

— Если бы там действительно делали сандвичи, Льюису было бы намного лучше, — грустно ответила Анджела. — Постоялый двор Гриндера состоял из двух хижин. В первой жила миссис Гриндер с детьми и парой рабов. Ее мужа в это время дома не было. Льюис остановился во второй хижине, а его слуги — на конюшне. Миссис Гриндер рассказывала позже, что примерно в три часа ночи она услышала два выстрела из револьвера и что Льюис выстрелил себе в грудь. Смертельно раненный, он с трудом добрался до ее хижины, позвал на помощь, попросил воды, а через несколько часов умер. Нилли появился только на следующий день.

— Удобная отговорка, — сказала Гэмей.

— Очень удобная. Он поговорил с миссис Гриндер и слугами, а неделю спустя написал письмо Джефферсону, в котором утверждал, что Льюис покончил с собой из-за каких-то проблем с правительством.

— Если бы каждый кончал жизнь самоубийством из-за такой банальности, то мы быстро лишились бы половины населения, — недоверчиво хмыкнул Пол. — Звучит как-то странно.

— Вне всяких сомнений. Льюис всю свою сознательную жизнь имел дело с оружием и хорошо стрелял. Если бы он действительно хотел вышибить себе мозги, то вряд ли промахнулся бы, — резонно заметила Анджела. — Однако он зачем-то взял длинноствольное кремневое ружье и выстрелил себе в грудь.

— Да, похоже, кто-то застрелил его в темной хижине, — задумчиво произнес Пол. — А что нам известно об этом Нилли?

Анджела развела руками.

— Нилли был уволен с должности индейского агента после возникновения серьезных проблем с племенем чикасо. Начальник форта Пикеринг неоднократно говорил, что он вор и лжец.

Нилли утверждал, что давал Льюису деньги взаймы, хотя у того было сто двадцать долларов наличными, а после его смерти они таинственным образом исчезли. Кроме того, Нилли утверждал, что оружие Льюиса на самом деле принадлежит ему.

— А что насчет Перниа? — спросила Гэмей.

— Будучи то ли испанцем, то ли французом, Перниа появился неизвестно откуда перед самым походом Льюиса. Позже Нилли послал его к Джефферсону на лошади Льюиса. Он рассказывал, что все чемоданы и другие вещи Льюиса отправил его семье; судя по всему, так и было. Потом Перниа поехал к матери Льюиса, которая после разговора с ним сделала вывод, что он имеет какое-то отношение к смерти сына.

— А по поводу его смерти проводилось хоть какое-то расследование?

— Миссис Гриндер была единственным свидетелем, но почему-то сообщила три разные версии этого трагического случая. Их соседи подозревали, что к смерти Льюиса причастен ее муж, но когда Джефферсон официально заявил, что произошло самоубийство, дело быстро закрыли.

— Разве вы не говорили, что заявление Джефферсона полностью основывается на сообщениях Нилли? — спросил Пол.

— В этом-то все и дело, — оживилась Анджела. — Джефферсон объявил на весь мир, что Льюис в юности страдал ипохондрией, но он не мог знать Льюиса в те годы. Джефферсон часто повторял, что у Льюиса была склонность к депрессии, однако это не помешало ему отправить его в тихоокеанскую экспедицию. Он говорил, что депрессия вернулась к Льюису, когда тот стал губернатором, но никаких свидетельств на этот счет не сохранилось. Основываясь на непроверенных слухах, Джефферсон заявил, что во время пребывания на постоялом дворе Льюис сошел с ума. Короче говоря, все это никак не укладывается в наше представление о спокойном и уравновешенном характере Джефферсона.