— Ты оглох?! Уйди! Нам говорить не о чем больше! Это мой выбор, моя жизнь, я остаюсь со своей семьей!

Он медленно кивнул, на его губах появилась улыбка, нет — это даже не улыбка, а волчий оскал, от которого холодок пробегает по коже.

— Что ж, это твой выбор, — тихо и леденяще спокойно произнес он, делая ударение на предпоследнем слове.

Я выдохнула. Неужто отступил?

Он пошел на выход, открыл дверь, я же осталась на кухне, боясь нарушить этот момент понимания с его стороны. Но что-то хотелось сказать, чтобы точку поставить, чтобы не врагами разойтись, но на ум ничего не шло, и все, что смогла выдавить:

— Глеб, спасибо! И…и прости.

Он повернулся, кинул мрачный, злой взгляд, а после исчез за дверью, аккуратно, бесшумно прикрыв ее за собой.

Глеб вышел из дома Ани. Сам не понял как сдержался и не расхерачил кухню в этой третьесортной квартирке. Спустился на первый этаж, не удержался и припечатал кулак к входной двери. Неприятные ощущения в руке позволили включить мозг и снять красную пелену с глаз.

Орлов понимал, что Полина не играла. Ей страшно. Но не его она боится, а самой ситуации в целом. Человеку свойственно бояться всего нового, как же мы примитивны, — усмехнулся он про себя. Она боялась последствий, что муж узнает, что брак ее этот полетит ко всем чертям. А Глебу по хер, пускай узнает. Одной проблемой будет меньше. Был бы мужик нормальный — не пошла бы баба налево. Если бы Полина была его женой, он ни на секунду не выпускал бы ее из поля зрения. Только подумал и почувствовал какой-то щелчок внутри, но быстро, не давая ни единого шанса на закрепление зарождающейся мысли, заставил себя переключиться. Его мало заботило, что будет с ее браком. Орлову нужна была только она. Но он не конченный мудак и знал, что когда все закончится, а это больное влечение обязательно пройдет — он уверен, потому что он так хочет, он не бросит ее одну с ребенком без копейки, он обеспечит их. Да, черт, он хоть сейчас готов купить ей этот сраный магазин, в котором она работает, хоть сеть этих ларьков.

Слушал ерунду про ребенка, игрушки, и медленно закипал, а когда она ляпнула про усыновление — почувствовал, как его накрывает неконтролируемой лавиной. Понимал, что это бред, но она объединила себя с мужем, а его выставила по другую сторону баррикад. «Походу меня использовали самого, как игрушку», — подумал, усмехнулся. С ним такое в первый и он был уверен — в последний раз. Вчера она сделала этот шаг, она села к нему в машину — он не заставлял, она сама, она получила желаемое и решила сделать вид, что ничего не было.

«Нет, дорогая, так не пойдет. Каждый должен платить по счетам и ты не исключение», — подумал и набрал номер.

— Ушел? — выглянула Аня из гостиной.

Я медленно кивнула.

— Ты так кричала, я готова была прийти на помощь. Он тебя не тронул? — спросила, оглядывая меня.

Я покачала головой из стороны в сторону, обдумывая его странно спокойный уход. Я нутром чувствовала — это не конец. Такой, как он не отступит, не сдастся, последнее слово должно быть за ним. Но, может, все-таки он решил сделать исключение? Хотелось верить в это.

— Поль, ты чего? Чего молчишь? — тронула меня за руку подруга.

— Ань, мне кажется это не конец.

— Почему так решила?

— Странно как-то все.

— Поль, не накручивай себя. Ты просто на взводе, вот и кажется. И вообще, когда кажется, креститься надо.

— Да, наверное, ты права. Я, пожалуй, поеду домой. Ань, одолжи мне колготки, пожалуйста.

Аня перевела взгляд на мои ноги и только сейчас заметила отсутствие оных на мне. К счастью, комментировать это она не стала, исчезла за дверью гостиной и через минуту появилась с новой упаковкой.

Утром я проснулась крайне отдохнувшей, что удивительно. Но это было на руку, ведь сегодня мой рабочий день. Это то, что мне нужно, чтобы перестать думать о произошедшем и о Глебе.

Приехала на работу, как всегда за пятнадцать минут до открытия, но меня ждал сюрприз — магазин уже был открыт. Меня встретила моя сменщица, Марина.

— Марин, ты чего здесь? — зашла, на ходу расстегивая куртку.

— Мне Мария Николаевна позвонила, сказала, чтоб выходила. Я думала, с тобой что случилось, — озадаченно ответила женщина, разглядывая меня.

— Нет, со мной все в порядке, — медленно произнесла я. — Странно.

Достала телефон, набрала директора, та взяла трубку с третьего гудка.

— Мария Николаевна, доброе утро! Я тут на работу приехала…

— Полина, прости, но ты уволена.

— Ч-что? — подумала, что ослышалась.

— Прости, Полина, но я ничего не могу сделать.

— Мария Николаевна, скажите, хотя бы, почему? — все еще не веря в услышанное, вопрошала я.

Она вздохнула — видно, тяжело ей дается этот разговор.

— Я не знаю, Поль, сама не знаю. Но сегодня позвонили арендодатели и сказали, что у них есть арендатор на наше помещение, он готов оплачивать намного выше аренду. А у нас договор в следующем месяце заканчивается, мы его пролонгировать должны. Но этот арендатор готов отказаться от претензии на помещение, если я уволю тебя. Не знаю, Полин, кому ты так насолила, но я по-другому поступить не смогла. Прости.

Но я уже слушала в пол уха. Мерзкое, гадкое чувство оцепенения, ужаса и страха за будущее сковало меня.

— Я понимаю, — еле выдавила и отключилась. На ватных ногах дошла до стула, села, уставившись в одну точку.

— Полин, все нормально? — обеспокоенно вглядываясь в мое лицо, спросила Марина.

— Да. Наверное. Я пойду.

— Так что Мария Николаевна сказала-то? Полин?

— Я уволена, — пожав плечами, ответила.

— Как уволена? За что? — ахнула сменщица.

— Вот так. Пока, Марин.

И вышла на улицу, закрыла глаза, несколько раз вдохнула морозный воздух. Спокойно, спокойно, Поля, ты со всем этим разберешься. Вдох через нос, выдох через рот, вдох через нос, выдох через рот. И так несколько раз. Открыла глаза. Ну, значит, надо найти другую работу. Не сможет же он весь город взять под колпак? Или сможет? Ничего. Все будет хорошо.

Надо ли говорить, что за неделю я была трижды принята на работу и трижды уволена? Думаю, нет. Чувство безысходности медленно сменялось яростью. Он кто? Господь Бог? Как смеет? У малыша закончились игрушки и он нашел новую забаву?

Я открыла контакты и набрала его номер. Несколько раз до этого дня пыталась удалить, но почему-то медлила. И вот я звоню ему, но он не отвечает. Наверное, занят. Позвоню позже или он перезвонит, когда увидит пропущенный вызов.

Хотела обратиться к подруге за помощью. Может, официанткой в ресторан возьмет, но его мерзкие щупальца дотянутся и туда, и подруга рискует лишиться любимой работы, а этого я никак не могла допустить.

Но Глеб не перезвонил ни через час, ни через два. Наступив на гордость, да и какая уж тут гордость, я набрала его вновь, но вызов был демонстративно отклонен. Ярость захлестнула меня с новой, дикой силой. Не обдумывая свои действия, я быстро собралась и помчалась к нему домой. Я не знала как проникну туда, но я должна его увидеть и потребовать объяснений. Выбежала на дорогу, неистово замахала вытянутой рукой, пытаясь остановить машину. Не с первого раза, но удалось. Для меня сейчас такси не позволительная роскошь, но терять время я не хотела. Потолкались по пробкам и вот, наконец-то, я вышла рядом с его домом. Хорошо — самый центр, ориентиров много, иначе тяжело бы пришлось объяснять водителю куда мне надо, адреса толком не знаю. Номер квартиры его так же не помнила. Ну ничего, как-нибудь, — решила, подошла к калитке и нажала кнопочку «охрана».

Через пару секунд мне ответили.

— Добрый день! Мне к Орлову Глебу.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Полина, скажите ему, Потапова Полина.

— Секунду, — тишина и вновь на связи. — Простите, но его нет.

И что теперь делать? Черт подери, что теперь делать?! Во что же я влезла?! Ведь знала! Знала же, что шутки с ним плохи. Медленно пошла вдоль дороги. Надо успокоиться и обдумать все. Не бывает безвыходной ситуации, ну не бывает!