— Курта настраивают против меня. И нет, ребенок не может решать за себя, — нервно смеется Марк, а я сжимаю его пальцы в жесте поддержки. — Я бы пошел на совместную опеку, но каждый день я просыпаюсь в холодном поту, опасаясь, что он не доживет до того дня, когда я его обниму.

Марк останавливается, ссутулившись, а мне так непривычно видеть его слабым, он сразу напоминает мне того мальчика из прошлого, но внутри не рождается ни капли пренебрежения, ничего подобного, лишь тупо ноет за грудиной от бессилия и сострадания.

Я ничем не смогу помочь! Он выбрал для этой цели Чебурашку!

— Марк, ты должен обеспечить себе кристально-чистую репутацию. Ты не можешь рисковать, заключая контракт с Эвелиной, она может испортить тебе картину. У нее в прошлом есть неприличные факты, которые защита Ханны может вытащить наружу.

— О чем ты говоришь, Карина? Что за факты?

— Как ты вообще связался с ней? Почему с моей соседкой? — вместо ответа сыплю вопросами, глядя в изумленные глаза Марка.

— Я не мог подобрать невесту через агентство. Данные этих девушек находятся в публичном доступе. Мне нужна была девушка, которая не предъявит никаких претензий после расторжения контракта. Какая-то хорошая знакомая, которая войдет в положение. Эвелину предложили мои родители, ведь они знали ее с детства.

— Меня они тоже знали с детства, — с некоторой обидой выдаю, пряча недовольство. Я не имею права упрекать Марка.

— Карина, ты только отнесись с пониманием, — говорит он и делает паузу. — Мои родители, скажем так, относятся к тебе не очень хорошо. Считают, что ты сильно обидела меня в юности. Мать даже устроила бойкот из-за того, что я взял тебя на работу, а отец махнул рукой, посчитав меня слабаком.

Слова Марка вызывают потрясение, но в то же время просты и понятны. Очень логичны. Я не злюсь на родителей Марка, только на себя!

— Ты взял меня на работу против воли родителей, но зачем, Марк?

— Я не мог не помочь тебе, Карина, твоя мама подложила тебе огромную свинью, и ты бы еще долго искала работу. Я чувствовал ответственность, хотя и понимал, что не смогу остаться в стороне.

— Они ненавидят меня, да? Лучше любая другая, чем я? — спрашиваю с надрывом в голове, обнимая себя руками и отворачиваясь от Марка. Сейчас мне стыдно глядеть ему в глаза. Даже Чебурашка и то лучше меня.

— Дурочка… — снова смеется Марк, протягивая ко мне руку, а я вдруг отпихиваю ее, не понимая, как я умудрилась так вляпаться.

— Наше прошлое будет всегда стоять между нами, да? — с холодом смотрю на Марка, а он сцепляет зубы и сжимает кулаки.

— Карина, ты не готова бороться за нас? Сдаешься с первого раза, только услышав, что мои родители обижены на твое прошлое поведение? А твоя мать примет меня с распростертыми объятиями? Разведенного мужа с ребенком в придачу? — смеется со злостью, оглядывая меня сверху вниз. — Ты как была эгоисткой, так и осталась.

Эти слова бьют наотмашь, проделывая у меня в груди дыру, а слезы ошпаривают щеки, словно кипятком.

— Марк, я не сдаюсь, наоборот… я… Что ты хочешь, чтобы я сделала, скажи?

— Я не могу просить тебя, Карина, — его голос вдруг становится твердым, как сталь, — я рассказал о себе и об условиях, которые могу тебе предложить. Только половину себя. И всё, что ты можешь мне дать, будет исходить только от тебя. Ты — инициатор. Я не буду просить тебя стоять рядом со мной, поддерживать, ехать в Германию и присутствовать на суде в качестве моей жены. Я не буду…

— Что? Жены? Ты готов предложить контракт о браке мне? — недоумеваю я, а Марк смотрит непроницаемым взглядом, как бы намекая, что он повторять не будет и всё уже сказал. Инициатор — я. Что ж… Я заслужила всё то, что сейчас творится между нами. В конце концов, будет что рассказать внукам.

Сделав глубокий вдох, я оглядываюсь по сторонам. Ночь. Никого нет. Только ветер шелестит в кронах деревьев. И я опускаюсь на одно колено и беру руку Марка в свою, поглаживая его пальцы и смотря сверху вниз.

— Марк Фишер, не окажете ли вы мне честь стать моим фиктивным мужем?

В глазах Марка нечитаемое выражение. Он смотрит долго и пристально, и мне кажется, что мы откатимся назад, когда он был строгим и неприступным. Но вот уголок его губ дергается, а потом он улыбается вовсю, подхватывая меня за талию и не позволяя стоять коленями на асфальте.

Со светящимися задорным блеском глазами смеется.

— У нас всё не будет как у людей, верно? — спрашивает, нежно заправляя прядь волос мне за ухо, и у меня по телу проносится трепет. Это всё так волнительно, я чувствую себя молодой девчонкой на первом свидании.

— Это «да»? — с озорством настаиваю на ответе, заискивающе глядя Марку в глаза, в них царит теплота и мирное спокойствие, которым заражаюсь и я, но постепенно теплота перетекает в жар, и я понимаю, что он смотрит уже иначе.

— «Да» — слишком короткое слово, чтобы выразить все мои чувства к тебе, Карина Брагина, — говорит он с хрипотцой, а потом склоняется ко мне.

Мы целуемся на набережной, целуемся по дороге на стоянку такси. Таксиста мы тоже смущаем своими жаркими поцелуями, и он беззлобно хмыкает и фыркает, намекая, что недоволен нашей несдержанностью, а мы начинаем хихикать, как маленькие дети, потому что счастье просто пузырится в нас двоих, не выдерживая клетки тел. Оно просится наружу.

Конечно же, мы идем в номер Марка, это даже не обсуждается.

Одежда воспринимается как преступление против свободы. Мы избавляемся от нее быстро, раскидывая по всему номеру. Жаркие, нетерпеливые, страстные. С Марком всё по-новому. В моей жизни были мужчины, немного, но всё же я не была монашкой, но оказалось, что все они меркнут на фоне Марка Фишера, мальчика из прошлого, который стал сильным, красивым мужчиной, в чем-то даже незнакомцем. Я смущалась, но он избавил меня от стыдливости своим напором и, самое главное, своей самоотдачей.

В его руках я почувствовала себя богиней. Мне поклонялись, меня любили. Так, как никогда и никто. И я отдавала сторицей, понимая, что в мою жизнь пришло давно искомое, настоящее женское счастье.

Правда, и преград хватало…

Утро ворвалось на наш светлый номер шаловливыми лучами, скользящими по голой коже. Восхитительное чувство свободы срывало крышу. Я проснулась, с удовольствием потягиваясь на постели, ноздрей коснулся яркий кофейный аромат. На постели лежала белая роза. Красивый цветок поразил меня в самое сердце. Я села и взяла в руки стебель, поднося к носу нежный бутон и вдыхая аромат. Не успела открыть глаза, прикрытые от блаженства, а в номер уже входил Марк, держа на руках поднос с двумя кружками.

Быстро сажусь по-турецки, закутываюсь в простыню, и продолжаю ласкать припухшие от поцелуев губы бутоном розы. Марк великолепен. Свежий после душа, он надел рубашку, брюки, а мне хочется снова затащить его в постель, но сперва я решаю узнать его планы. Выбираю игривый тон, чтобы разрядить обстановку.

— Кофе в постель, цветы? Разбалуешь меня, Марк, — шутливо хлопаю по постели рукой, чтобы показать ему, куда садиться.

— Я хочу тебя баловать. Что ты хочешь? Погулять, в кафе, в магазин?

Вопрос Марка кажется мне странным. Я не девушка, за которой нужно ухаживать, меня не надо ублажать, у нас перевернутая реальность.

— А как же переговоры, Марк? Ты потеряешь контракт из-за драки? Из-за меня? — тускло улыбаюсь, вспоминая, как своими действиями нарушила грандиозные планы Марка. Он должен был на том вечере договориться о контракте.

— Контракт у нас в кармане. Жан еще с утра прислал цветы, вот эти самые, — показывает на розу в моей руке, — и сообщил, что мы можем начинать работу.

— Ты подарил мне цветы из букета своего поклонника?! — Моему удивлению нет предела. Сначала я в шоке пялюсь на цветок, а потом представляю лицо Марка, когда он получил букет и записку, и в красках рисую себе его действия.