— Пап, прости, но разве это не смешно? — стараюсь не ржать, но не выходит, стоит лишь представить возню в темноте убогой и какого-то ботаника. Мутная какая-то история. Кажется, отец думает точно так же.

— Это не смешно! Совсем не смешно! Я думаю, что девочка боится сказать, что в темноте на вечеринке ее изнасиловали! Ты прекрасно знаешь, какими могут быть студенты! Твои однокурсники, между прочим! Могут пошутить, поиздеваться, сделать что-то на камеру и выложить в свободный доступ в интернете. Не думал о таком?

Морщусь, понимая, что отец прав. Такие вещи я хоть и не делал, но разве стал бы препятствовать, если бы кто-то так развел девчонку? Это в порядке вещей.

— Я пытаюсь воспитать тебя другим человеком. Не таким, кто возьмет бедную девочку силой и убежит от ответственности. Попробуй выяснить среди своих, кто мог с ней это сделать. Нужно, чтобы тот человек принял ответственность. Если бы ты следил за ней, как я просил, этого разговора не было бы, Тимофей! Ты виноват, тебе и отвечать. И не скрипи зубами! Кстати, — открывает ящик стола и бросает на него какие-то билеты. — Мы идем в театр. Твоя бабушка занималась с какой-то юной актрисой. У ее протеже бенефис. Да-да, я вижу, что ты не в курсе, что значат эти слова, по твоим глазам вижу. Погугли на досуге, вместе со словами «ответственность» и «сыновий долг». Можешь позвать друга или девушку.

— У меня нет девушки, — буркаю, беря парочку билетов.

Золотарева, к счастью, за границей, куда ее послал папочка. Скоро приедет и снова будет прилипать. Раньше она мне даже нравилась, но ее ревность свела на нет наши отношения, если таковые и зарождались. Вообще, я считаю, что у нас свободные отношения. В деревне я себя не ограничивал и спутался с парочкой доярок. Изменой не считаю.

Позову Черногорского, пусть вместе со мной страдает. Театр! Отец бы еще в зоопарк меня позвал или на выставку. Но бабулю я уважаю. Если она просила присутствовать, то обязательно посещу бенефис, что бы это ни значило.

Покидаю офис отца и падаю на сиденье в тачку с открытым верхом. Жара адская. Надо прокатиться, чтобы ветром обдуло. Закидываюсь поллитрой колы, врубаю музон. Жизнь была бы прекрасна, если б не убогие родственнички.

«Бенефис — зрелище, спектакль, устраиваемый в честь одного из выступающих актеров», — гуглю, выяснив, куда меня обязали явиться. Выходит, бабушкина протеже настолько хороша, что ради нее целый спектакль устроили с ней в главной роли.

А, по хрену! Сейчас не об этом. Продолжаю злиться. Какой черта папа навязывает мне Варвару? Как бы вытурить из дома обеих! Сколько можно их терпеть!

Входящий звонок отвлекает от злобных мыслей.

— Сынок, ты давно не навещал меня, не хочешь приехать? — слышу родной голос мамы, связь с которой усилилась, когда отец бросил ее, променяв на Эляну.

Не скрою, что раньше я воспринимал ее присутствие как должное. Есть она и есть. Но стоило ей съехать из нашего дома, как остро почувствовал нехватку матери.

— А куда? Я не против, дел никаких не предполагается.

— В офис приезжай, — уточняет она и кладет трубку.

Мама, сколько себя помню, всегда возилась с украшательством дома. Порой меня коробит, что жена отца пользуется результатами ее усилий. Пришла на всё готовое! В то же время понимаю, что придушу ее, если покусится на интерьер дома и начнет всё переделывать по своему вкусу! Скорее, добьюсь того, чтобы она нашла себе другое жилище! Наш дом неприкосновенен. Он особый. С особой атмосферой. Никто не предупреждает о приходе, все просто едут сюда, и всё. Сестра, бабушка. Они живут отдельно, но я не удивляюсь, когда запросто вижу их дома. Мне это привычно, а вот Элянка всё пытается убедить отца, что о визитах надо предупреждать. Она типа не готова встречать гостей, а они приходят. Сама она гостья!

Приезжаю к маме в ее новый офис, где она принимает заказы по дизайну. Здесь всё так красиво, уютно, ярко и светло. Она умеет создать этот самый уют из ничего. Даже глиняный чайник и чашки подобраны под интерьер. Утопаю в диванчике и принимаю кружку чая, аромат которого отдает луговыми травами.

— Как ты, сынок?

— Нормально всё, мам, — жму плечами и рассказываю о поездке в деревню, каникулах и походе в театр. — Ты же придешь?

Не надеюсь, что мама согласится. Я бы на ее месте тоже не пошел. Но адски злит, что она оказалась выкинута из семейных мероприятий. Бабуля была бы рада ее видеть. Это ее право — быть там!

— Я подумаю, — отвечает она со слабой улыбкой, но я отчего-то знаю, что не придет она.

От злости сжимаю кулаки. Мама считывает меня на раз. Наверное, не стоило ехать к ней сразу после разговора с отцом.

— Что не так, сынок? Я же вижу.

Голос мамы окутывает наподобие теплого шарфа зимой.

— Отец лютует. Требует заботиться о сестре своей женушки, Варе, — ее имя просто выплевываю.

Мама опускает взгляд и издает тихий вздох.

— Она тебе не нравится, Тимош?

— Мне они обе не нравятся, не хочу я за ней смотреть!

— Конечно, он не должен тебя заставлять, если ты не хочешь, она же не маленькая.

— А я о чем! Тоже мне нашел няньку для взрослой девки! Как к кому-то в койку прыгать, так она взрослая, пусть за ней папочка ее зародыша присматривает.

— Ну, ребенок не виноват, конечно, а так ты прав, — кивает мама, — это не твое дело, как я считаю. Ты уже взрослый. Давай тебе квартиру снимем, или у меня поживи. Места в доме много, мне скучновато вечерами. Хотя я не тешу себя надеждой, что ты будешь их со мной проводить, но, по крайней мере, можешь ночевать.

— Конечно, мам, — вздыхаю с облегчением, соглашаясь.

Пусть это будет считаться побегом в глазах отца, но я не пойду у него на поводу.

После визита к маме заваливаюсь к Гору, где снова делюсь с ним наболевшим.

— Слушай, я понял, — вдруг заявляет он.

— Что ты понял?

— Понял, что хочет эта чувырла Эляна.

— Просвети.

— Она тебя хочет с сестрой своей свести, чтобы поженить вас.

Чуть не падаю с дивана, услышав слово «поженить».

— Гор, ты сбрендил?

— Сам подумай. У Эляны с твоим отцом явно составлен брачный контракт. В случае чего ей мало что достанется, да и детям перепадет больше, чем ей. Она хочет еще больше укрепиться в вашей семье.

Гор башковитый. От отца, в отличие от меня, зависит не так сильно. Меня это, конечно, коробит, но я не шарю в той теме, на которой сидит друг. Он играет на бирже. В этом у него талант, к тому же он азартен. И сейчас помогает мне посмотреть на ситуацию под другим углом.

— Я что, похож на барана на веревочке? Как они могут меня заставить быть с этой убогой? — фыркаю.

— Зачем же постоянно сводят с ней? Сам подумай, — Гор смотрит внимательно, заставляя напрячься.

— Я уже не могу отказать бабушке и не пойти в театр. Да и отцу обещал присматривать за этой несчастной, — закатываю глаза. — Да по хрену. Никто не заставит меня связаться с ней, пусть даже она живет в моей комнате. Ты вообще ее видел?

— Ну так, в универе порой, издалека. Мышь обыкновенная, подвид библиотечный, — делится Гор, по ходу дела шутя и немного разряжая атмосферу.

— Мышь — как есть мышь.

Попрощавшись с другом, еду себе домой и вдруг вижу, как по дороге к дому пешком идет Варвара. А где водитель, интересно? Что за дела? Черт, какая-то она бледная вся, чуть ли не зеленая. Сначала еду вперед, решив не обращать внимания, но что-то меня останавливает. Торможу. Сижу какое-то время, барабаня рукой по рулю, и наконец еду задом, притормаживая возле убогой.

— Ты чего тут?

Испуганные глаза впиваются в меня.

Варя

Огромный дом затихает, когда Тимофей уезжает в деревню вслед за сестрой. Бабушка Нонна тоже не навещает родных, традиционно занимаясь своими киношными или театральными делами. Можно вроде вздохнуть спокойно, но не дышится. Мне плохо. Мучает каждодневная тошнота, не могу есть, рот изводит болью. Лежу пластом и просто мечтаю, чтобы это всё побыстрее закончилось.