Дан поболтал ногой в аномально прозрачной воде. Причудливы выкрутасы привычек. Или памяти? Ему ведь давно аномальной должна бы казаться грязная вода, с радужными пятнами бензина, мутная от немыслимых промышленных стоков, воняющая чем угодно, только не этим – свежестью, морской солью, водорослями. Прозрачность абсолютная. Только тени на волнистом песчаном дне. От волн теней вроде бы и нет, но свет преломляется как-то иначе, и песок начинает играть. Проскользнула рыбешка, и Дан настолько увлеченно следил не за ней, а за ее тенью, что едва успел выдернуть ногу. Рыбка не ядовитая. Ее даже есть можно с голодухи, но отчего-то обожает по-кошачьи тереться о встреченные большие предметы, в частности ноги и иные части тела купальщиков. А рыбка эта не в чешуе и даже не в наждачной бумаге, а в кухонной терке. В сочетании с соленой водой – офигительно. Правда, привлекают ее только неподвижные цели, пловцу она неопасна.

Убедившись, что рыбка исчезла, Дан снова опустил ногу в прогретую воду. Подумал и опустил вторую, оперся на локти и подставил солнцу лицо. Пляжная жизнь уже утомляла, но особенного выбора не имелось. Ежели властителю приспичило посетить собрата не в одиночку, а всей компанией, компания должна выпятить грудь и гаркнуть нечто согласное. Пожалуй, начальство просто решило устроить им отпуск: пока оно занималось проблемами мироздания, равновесия и теоретической магии, три четверти Квадры были предоставлены сами себе, морю и аборигенкам разной степени очаровательности. Им было официально разрешено шляться по побережью или вдоль него на любое расстояние, а в нескольких милях к северу располагалось нечто вроде курорта, чрезвычайно модного в последние триста или четыреста сезонов, ну в аккурат с того времени, как властитель Сарен поселился в этих краях. Когда Алю и Дану надоедало в Сареновом замке, они седлали лошадей и отбывали на курорт. Как сегодня. Можно было взять и яхту, да только яхтсмены они оба были хреновые, а учиться не хотелось, потому яхта на Нирутовом озере – это глупость, а морей в зоне ответственности черного властителя не наблюдалось. Рациональные стали до зубной боли, не хотели ненужных умений. Или просто ленились. Нежный климат, не утомительная жара, ласковое море, расслабленные вследствие всего этого красотки настоящие, бывшие и будущие… А скорее всего Шарика жалели, потому что он терпеть не мог качки, но и расставаться с Алем и Даном не хотел. Пару раз они все-таки выходили в море (прихватив с собой слугу Сарена вместо экипажа). Ну, поныряли, поплавали там, где земли не видел даже Аль с его аномальным эльфийским зрением, да какое удовольствие, если в это время сторожевой дракон свиристит на палубе, беспокоится. Когда они с берега на милю в море уплывали – ничего, не нервничал, а там… Не доверял он шатким скорлупкам. А океанского лайнера у властителя Сарена не было, потому что всякое средство транспорта было у него исключительно удовольствия ради, а передвижения для он использовал порталы. Ему это ничего не стоило. Вообще. То есть совершенно. Никакой траты сил. Талант у него такой был – порталы открывать. Дан подозревал, что Нирут тут застрял по прозаической причине: смирил гордыню и пошел брать уроки у старшего товарища, чтоб впредь искры не рассыпать и озоном не вонять на три версты.

Дан наплавался до приятной тяжести в мышцах и сбежал от назойливых поклонниц. Не хотелось женского общества. Хотелось тишины и покоя. А для этого достаточно было отойти в сторону от пляжа и устроиться на гладком теплом валуне. Причуда природы: сочетание песчаного дна и валунов, постепенно переходящих в нагромождение камней, а там и в отвесные скалы с очень большой глубиной возле – и даже там дно все равно песчаное! Аль сказал, ему удалось донырнуть, а Дан не умел не дышать по пять минут, как эльфы. И пляж, тянущийся на милю, белый песок, каждую ночь чуть не просеиваемый служителями, навесы от солнца (до обыкновенных пляжных зонтиков тут не додумались), парусиновые шезлонги – ну просто Крым. Деревянных лежаков не хватает.

Пляжные костюмы тут были… ой. Мужчины щеголяли в широченных трусах по колено невероятных расцветок, украшенных то вышивкой, то золотой тесьмой в пять рядов, то драгоценными камнями, то всем вместе, и в обтягивающих свитерах. С длинными рукавами и высокими воротниками. Смотреть на это без смеха было нельзя. Вот почему, спрашивается, носить в свете розовые колготки неприличным не считается, а на пляже трусы никак не должны обозначать принадлежность к мужскому полу? В бальной зале – можно. На пляже – нельзя.

Дан долго мучился, пытаясь разгадать, как благородные ухитряются надевать эти колготки на семейные трусы, пока не спросил Люма. Тот довольно долго ржал, но пояснил, что белья в свете не носят. Не положено. Дан поинтересовался, не натирают ли такие тесные штаны мозолей на известных местах, и выяснил, что да, натирают, в том числе и потому Люм охотно принял предложение властителя. Тут хоть штаны можно носить нормальные. Тоже прикол моды: весь свет, подражая властителям то в прическах, то в манерах, не рискует подражать в одежде.

Дамам на пляже тоже было нелегко. В свете они носили тонкие облегающие и невероятно декольтированные платья, порой с несколькими разрезами на юбках для демонстрации ножек, здесь – бесформенные длинные рубахи без намека на вырез. Но тоже щедро украшенные. Если кавалерам еще удавалось поплавать, то дамы не рисковали заходить в воду даже «по шейку», потому что в таком «бикини» утонуть можно и в луже.

Помня о своем привилегированном положении, Дан и Аль не только купались в обычных своих длинных, но эластичных трусах, но даже и рубахи не надевали. Мужчины завидовали, но брать пример не решались, дамы откровенно заглядывались, чаще именно на область мужского достоинства. Наверное, они выглядели неприлично, только у Дана еще не выветрились воспоминания о плавках, а Алиру было наплевать, что о нем думают люди. Да и Нирут, прокатившись с ними однажды, точно так же скинул одежду и отправился плавать в одних трусах.

Что интересно, Люм на такие подвиги не отваживался. Вроде как не по чину ему. Оно конечно, не по чину, но странно было думать, что Люма интересует чье-то мнение. Он и властителевым не особо интересовался, приказы исполнял, вежливо кланялся – и на том их общение заканчивалось.

– Сударь, не могли бы вы… – услышал Дан нежный девичий голос и категорически перебил:

– Нет.

Им только повод дай. А шевелиться не хочется. Хочется блаженно подставляться солнцу и ждать, когда Алиру надоест качаться на волнах в паре миль от берега. Дан на такие экстремальные заплывы не решался.

– Но сударь…

Шарик, притворявшийся валуном, свирепо зашипел. «Сказано, вали отсюда!» – перевел для себя Дан. Нежный голосок слабо взвизгнул и обиженно промолвил:

– Я подвернула ногу!

Ага. Подвернула. Молча, без ахов и стонов. А Дан и поверил.

– А вы войдите в воду, сударыня, и плывите, плавать можно и с подвернутой ногой.

В конце концов ему стало не то чтобы стыдно, но как-то… неуютно. Сверлят укоризненным взором, едва слышно вздыхают… Он неохотно повернулся в сторону голоса. Ну да. В меру юное трепетное создание, сложная «пляжная» прическа – волосы подняты на маковку и там изображают этакое гнездо. Дан бы на месте птичек непременно попытался в нем устроиться. К гнезду прилагались голубые глазки, вздернутый носик и пухлые губки – кукла… черт, как же ее звали, куклу-то? И формы под «купальником» такие… ничего себе. Вот как можно обозначить формы в абсолютно бесполом мешкоподобном наряде? И ткань ведь не так чтоб особенно плотная…

– Ну и что вы от меня хотите, сударыня? Чтобы я вас отнес к папеньке? А как же вы сюда-то добрались?

– Я раковины собирала…

Вот врать-то… Раковин здесь уже нет. Прийти она могла только со стороны пляжа, потому что с другой стороны уже громоздятся камни, по которым ни одна женщина в здравом уме карабкаться не будет, даже если она круглая дура. Круглая дура в здравом уме… Перегрелся.