– Не мог он исцелить Гая, – сказал Дан уверенно. Нирут поднял голову, внимательно посмотрел и кивнул:

– Не мог. Да, это был случай. Но если бы его не было, случился бы другой. Я готов был отдать Гая.

– И потому из нас никогда бы не вышло Квадры, – еле слышно пробормотал Аль. – Ты не мог быть с нами откровенным вовсе не из-за своей ответственности… Какая же ты скотина, Нирут.

– Я властитель.

Ну, понятно. Синонимы.

В голове было пусто, даже сквозило слегка. И удивительно ясно. Тридцать лет на тебя это давило, и тридцать лет ты боялся об этом сказать. Без всяких расчетов, без дальних прикидок, ну вот просто боялся – и все. Потому что ни Алю, ни Дану этого не понять. В общем, правильно. Не понять.

–Ты намерение приравниваешь к фактически сделанному, – заметил Дан. – Это похвально. Но как-то очень уж не властительски.

– Ну знаешь… Твердое намерение властителя, Дан, это почти свершенный факт. С Гаем рано или поздно что-то да случилось бы.

– Ты сам бы это «что-то» сделал, или друзья тебя пожалели бы?

– Друзья? – цинично усмехнулся Нирут. – Ты представляешь себе властителя в роли друга?

Осмотрев его с ног до головы, Дан кивнул:

– Ну вообще-то вполне представляю.

Кто из них был потрясен больше, еще вопрос.

– Давайте будем считать, что вы привели меня в чувство, – предложил Дан. – И ляжем спать, чтоб я в этих самых чувствах не разнес тут половину леса.

Все решили, что он либо свихнулся, либо сейчас ляжет и начнет страдать. Свихнулся – это вероятно, кидаться с мечом на друга, знаете ли, паранойей попахивает, даже, пожалуй, буйством, а страдать… Страдать не получалось. Спать, правда, тоже, так что он просто лежал, завернувшись в одеяло – ночь выдалась холодная, привалившись спиной к Чернышу, и ровно ни о чем не думал. Бывало уже такое, и не раз. Мысли ни одной, а потом бац – и готовое решение. Ему по рангу решать положено, он Первый. Самый, понимаешь, человечный человек, под которым надо себя чистить, чтобы… А что там надо было делать? Куда-то плыть дальше, а куда – забылось… Неважно. Неважно даже, что друзья тебя явственно переоценивают, у них менталитет другой, они приучены верить в разного рода чудеса, Аль до сих пор считает многие властительские штучки магией, хотя там чистая, без примесей, технология. Но ему так то ли удобнее, то ли легче, вот он и считает, хотя и знает, что наука здешняя на месте тоже не стоит, а вампиры так и вовсе академия наук, правда, все больше естественных – биология, химия, фармацевтика. Психология вот еще, у них даже книги есть по психологии людей – отдельно, эльфов – отдельно, вампиров – тоже отдельно. Вполне легально опубликованные, на всеобщем, вовсе не на древнем своем, на древнем только то, что они скрыть хотят, что считают залогом своего сосуществования с людьми – медицина.

Ворочался с боку на бок Аль, таращил глаза в звездное небо Нирут, а Дан это откуда-то знал. Он лежал тихонько, дышал ровно, друзья, может, думали, что он спит и что он и в самом деле в бревно превратился. В Буратино тупое. Среднего рода, чтоб еще бревнее казалось.

В конце концов он и правда задумался о том, что легко продолжает называть Нирута другом. Почему? Ведь самое лучшее, что было, – Гай, самое худшее – его смерть, а Нирут только что признался… в том, что тридцать лет мается осознанием собственной вины: что хотел отдать Гая, потому что маг ему нужнее, а Дан просто отчего-то симпатичнее. Дурак. Гай был лучшим из них, лучше Дана, Аля и тем более самого Нирута. Дану легче – он пришелец, и несмотря на то, что прошлая жизнь уже почти и не вспоминается, менталитет никуда не делся, это в крови, костях и подсознании, и как он не доверял властям, так не доверяет и властителям, как ему непонятны были расовые проблемы с неграми или там чеченцами, так ему и непонятны здешние отношения с эльфами или вампирами. А Гай здешний, со здешним воспитанием и, следовательно, менталитетом, со здешними, тем более вампирскими, представлениями, совсем молодой еще – понимал куда больше, чем Нирут. Нет. Не больше. Лучше. Ну не понимал. Принимал. Легко принял эльфа, легко стал ему другом, чего вообще не случалось никогда, во всяком случае история таких фактов не сохранила, с людьми вампиры, как ни парадоксально, дружили порой, но вот с эльфами – нет. Он и Лару принимал, и Нирута – не властителя Дана, а именно Нирута, хотя тот был тогда еще милордом и представителем господа бога на земле. А Нирут его отдать хотел. То есть позволить убить. И кто? Властители? Лично? мараться лично? Нет, вряд ли у них свои Люмы есть, и как ни трудно убить вампира, все-таки возможно. У Велира получилось.

Не мог Нирут его исцелить, слабоват в этом разделе магии, но ведь очень может быть, что несколько властителей на это способны. Только они бы не стали. Наврали б, что никак, и все, не проверишь. Что ж сделал с ним Велир, если даже голосовые связки были порваны…

Человек бы умер, не успев еще упасть на пол. Эльф бы умер в первые минуты. Не только связки, внутренние органы разорваны, кости в кашу, легкие в месиво. Организм вампира силен, даже когда все безнадежно, сопротивляется, регенерация идет, только все равно не успевает, сердце восстанавливается, а кровь заполняет легкие, перекрывает дыхание…

Откуда я это взял? Не придумал, не предположил, а словно и знаю. Или это знаю не я? Гай? Ты?

Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Как легко свои фантазии или догадки переложить на другого. И вообще, где здоровый цинизм русского человека? Сказали, что Гай остался с ним, вот и запомнилось. Осело в том самом подсознании, которое тридцать лет мечтало о возвращении Гая, и оно, подсознание давай услужливо подсовывать чего хочется. Русский цинизм сам по себе, а скатерть-самобранка и услужливая печка – сами по себе.

Не верь. Неважно.

Дан резко повернулся на спину, разбудив недовольно заворчавшего пса. Ладно, гавкать с перепугу не начал. Нирут покосился на него, но не шевельнулся. Откуда взял, спрашивается, что он покосился?

Вампиры хорошо видят в темноте.

Он сел.

– Нирут, ты меня сознательно к раздвоению сознания подвел?

– Я предпочел бы, чтобы этого не было, – проворчал Нирут, – но это есть, и переубеждать тебя я не стану. Бесполезно.

– В свой срок пойму?

– Не язви. Может, и не поймешь. Я и сам… не очень понимаю. Такие случаи чрезвычайно редки, описанных всерьез и вовсе мало.

– Нирут, я не верю в существование душ…

– Не верь, – перебил тот. – Я не заставляю. Можешь верить, что сходишь с ума. Или уже сошел. Твое дело. Меня другое интересует. Почему ты остановился?

– Меня Шарик остановил.

– Ага, конечно. Шарик. А потом Шарик тебе меч в ножны вложил. Кстати, в свою связь с катаной ты тоже не верил и не веришь. Продолжай в том же духе. Почему ты передумал меня убивать?

– Последнее дело – друзей убивать.

– Друзей? – переспросил Аль.

– А ты его спроси, почему он в раздрае не только последние недели, но и последние тридцать лет, авось и поймешь.

– Ну, не тридцать, не преувеличивай, – без уверенности пробормотал Нирут. – Я не сразу… В общем… Я не был рад, что так случилось. Казалось бы, должен был, но не был.

– Это я как раз понимаю, – буркнул Аль. – Почему им предпочтительнее было избавиться от Первого? Потому что он – объединяющее звено?

– Нет. То есть да, объединяющее, но дело в нем самом.

– Я крайне выдающаяся личность, – согласился Дан, – и это внушает трепет властителям. Тем более, как оказалось, способен на такую дерзость – властителя убить. Хоть и случайно.

– Что сделано однажды, может быть сделано дважды, – процитировал Аль одну из эльфийских мудростей. Если у них все умные мысли такого типа, то немудрено, что расу ополовинили. Такая назидательность кого хочешь достанет. – Нирут, он, похоже, способен простить тебе Гая. Раз способен он, придется и мне. Только знай – его я тебе точно не прощу.

– Тирр, – вставил Шарик.

– Гав, – наконец вяло сообщил Черныш, уткнулся носом в лапы и засопел.