Он посмотрел заинтересованно, и поднявшись с кресла, двинулся на меня. Кажется, в комнате стало жарко. А я всего лишь книжки пришла почитать.

Я протянула руку и уперлась ладонью ему в грудь.

— Совершенно не хочу замуж, профессор.

— А разве я предлагал?

— Значит, мы можем… провести время и не жениться?

— А зачем истинным парам женитьба? — вкрадчиво спросил он, опираясь руками на край стола и наклоняя ко мне голову. — Формальности нужны обыкновенным людям, чтобы закрепить связь. А для подтверждения истинности достаточно брачных татуировок.

Он распрямился, взял мою ладонь, и задрав рукав блузки, провел большим пальцем по внутренней стороне запястья. Вот напрасно он это сделал. Будто на спусковой крючок нажал.

И когда я успела так изголодаться по нему?!

И почему на этом чертовом жилете столько пуговиц?! И… очень, очень много вопросов без ответов, только мне сейчас не до них…

Я судорожно сжала бедрами коварно пробравшуюся под юбку горячую руку. Какой же он…

Эфорр накрыл мои губы своими. Целовал он жадно, напористо, слегка грубовато, прикусывая нижнюю губу. Жесткая щетина царапала кожу и мучительно хотелось большего. Я со стоном потерлась об него и откинула голову назад, подставляя под поцелуи шею.

Погрузившись в вязкую хмельную страсть, я совсем не ожидала резкой тянущей боли…

Чертовой Агнес все же удалось удивить меня!

Эфорр замер и нахмурился.

— Продолжайте уже, профессор! Чего застыли? — раздраженно велела я.

Но за дверью зазвенели громкие женские голоса. Эфорр отскочил от меня, а я, слетев со столешницы, плюхнулась в кресло.

Когда делегация старушек впорхнула в библиотеку, я уже приняла чопорный облик мисс Олли, воссоздав и ее закрытое платье. Не демонстрировать же дамам свой кружевной лиф. Профессор, скрывшийся за массивным столом, улыбнулся с приветливостью голодного волка, застигнутого за поеданием Красной Шапочки.

— Мисс Олли, а вы, оказывается, тут! — воскликнула дамочка с высокой прической.

Я попыталась стереть с лица дурацкую счастливую улыбку.

Старушки немного опешили. Обычно в образе секретаря я вела себя более сдержанно.

Но бабушка Кэрол, ястребиным взором оценив ситуацию и поняв, что помешала весьма серьезному общению двух взрослых людей, вдруг закричала:

— Я же оставила фотоальбом в мастерской! Какая досадная забывчивость.

С этими словами она по-быстрому вытолкала подружек вон и плотно прикрыла за собой двери.

Личина тут же сползла с меня, и я откинулась на спинку кресла. Чуть не спалились! А бабушка догадалась! Какой стыд…

— Мисс Олли, значит? — раздался скептический вопрос. — Но вынужден разочаровать. Я чувствую вас и под личиной, Катерина.

— Выходит, мы все-таки истинная пара? — спросила я.

— Скорее всего.

Любовный настрой схлынул и осталось ощущение болезненной пустоты и неудовлетворенности.

— Не знаю, когда проявится метка, — тихо продолжил Эфорр. — Наверное, одного раза недостаточно. Я… совсем не разбираюсь во всей этой ерунде. Демоны! Катерина, поезжайте со мной в Пустошь Шредера. На пару дней. Мне…

Я с удивлением уставилась на него. Эфорр замялся, но потом все же закончил:

— Там я смогу расслабиться и прийти в себя. Восстановиться. Дать василиску полетать с собратьями.

А вот это звучало как-то не очень романтично. Оригинальное приглашение.

— Давайте дадим друг другу шанс познакомиться ближе. Ведь так делают все нормальные люди?

— Мы с вами не нормальные люди, — усмехнулась я.

Но он прав. Мы слишком поторопились.

Хотя Агнесину девственность уже не вернуть, конечно. Мне даже стало жаль ее. Она ведь хранила верность Хэнку…

— Я согласна.

Эфорр облегченно выдохнул.

— Я заеду завтра?

— Завтра? Но у нас занятия…

— Мы пробудем в Пустоши недолго. Затем я верну вас сюда. Только возьмите с собой летние вещи.

— Почему летние?

— Увидите. Доверьтесь мне.

Он встал и прошел к двери.

— Хотел остаться на ночь, но, наверное, мне лучше уехать. Я не смогу ночевать с вами в одном доме.

Я подошла к нему и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в краешек губы. Эфорр судорожно дернулся и вышел.

А я прислонилась лбом к прохладной двери, и спросила себя — что я чувствую? Скучала без него весь этот месяц?

В любом случае стойкое недоверие к профессору не давало эмоциям вырваться на волю. Может быть, не стоит с ним никуда ехать?

Но тут меня охватило такое дикое любопытство, такое дикое любопытство… Ну конечно! Мне любопытно, что это за Пустоши такие. И ничего я не влюблена. Это он оборотень — его и терзает страсть к паре.

А я всегда смогу сбежать. Или не смогу?

Я привела себя в порядок, пригладила волосы, застегнула блузку и вышла из библиотеки. Было ужасно неудобно перед бабушкой, но прятаться тоже не имело смысла.

Полночи я прокрутилась под одеялом, то сбрасывая его, то снова накрываясь с головой. Мучили одновременно и плотские желания, и неуверенность в завтрашнем дне.

Ведь мне придется увидеть, наконец, василисков!

С бабушкой Кэрол мы успели немного поговорить вечером. Она, конечно же, догадалась, что наши с профессором отношения вошли в критическую фазу, и посчитала своим долгом просветить меня по поводу этого невозможного сноба.

— Шон не может смириться с тем, что с ним приключилось, — сказала она. — Ему тогда крайне досталось. Ведь василиски причислены к опасным тварям, чуть ли не животным. Их свободное проживание среди катанцев нежелательно правительству, да и простые люди смотрят на них с неприязнью. В те непростые годы я помогла Шону вернуться в Каллин. Его спасло и то, что он стал оборотнем случайно, из-за укуса ящера. Подобных прецедентов не имелось раньше и его все-таки признали человеком. А сколько Шону пришлось бороться, чтобы закрепиться в академии! С тех пор он держит себя в железных тисках и в строгой дисциплине. Все его достижения в жизни дались слишком дорогой ценой.

— Говорят, когда-то он был другим. Но мне с трудом верится.

— Так и есть. Он считался слабым магом, но упорно учился. Очень любознательный был мальчик, открытый всему новому. И стеснительный немного. — Бабушка с нежностью улыбнулась. — Как ни странно, превращение в оборотня придало ему и уверенности в себе. Уровень его магии поднялся. Единственное, что ему нужно это принять себя. И, возможно, Шон отыщет наконец-то гармонию.

— Я не верю, что он станет прежним Шоном, — покачала я головой.

— Он разочаровался во многих друзьях. И в девушке, которую любил.

— Тогда у него была свобода выбора, — грустно протянула я. — А я как будто навязанная.

— А разве любовь выбирают? Кто-то может объяснить, почему люди влюбляются? — удивилась бабушка моему замечанию. — Но в отличие от человеческих привязанностей, любовь истинных пар живет вечно.

— Я не уверена, что он выбрал бы меня при других обстоятельствах.

— А ты хочешь быть с ним? — бабушка с тревогой на меня посмотрела.

— Сама не знаю, — ответила я совершенно честно.

Возможно, поездка в Пустошь Шредера что-нибудь прояснит?

Но бабушкины слова о вечной любви и, соответственно, о совместной долгой жизни немного напрягали. А оно мне нужно? С Эфорром? У которого целая коллекция всяких странностей и мерзкий характер в придачу?

Кто же мог подумать, что и в Пустоши мы с профессором найдем приключения и раскроем несколько весьма неприятных тайн? Хорошо хоть, не друг о друге.

Утром я встала у трюмо и внимательно вгляделась в свое отражение. Я менялась день ото дня, понемногу возвращая свой старый облик. Восстановился он не совсем до конца, но сейчас принять меня за Агнес Праст было сложновато.

Я на секунду задумалась — как она там в моем мире? Окончательно превратилась в розового грызуна?

А тетя, верно, уже хватилась меня, считает пропавшей, погибшей… Мысль о родне больно царапнула сердце.