— Наконец-то призналась, — прорычал Егор.

— Тугодум недоделанный! В чем призналась?! Я лишь сказала то, что ты хотел услышать! Потешила твое самолюбие?! — я не знала, откуда во мне взялись силы, но я ударила Егора ногой и, улучив момент, вырвалась из его цепкой хватки, — я потешила твое больное самолюбие, придурок?! — я кричала так, что мой голос стал срываться на хрип, — а теперь пошел на хрен отсюда! Выметайся из моей комнаты, больной ублюдок!

— Не то что? — на этих словах я запрыгнула на кровать и в несколько прыжков подскочила к тумбочке, где стоял ночник.

— Не то ты пожалеешь, что оставил меня почти без волос! — схватив этот небольшой торшер, я была настроена использовать его как оружие, если этот придурок надумает приблизиться.

— Ты лампой собралась меня остановить? — может ему и было смешно, но в моем доступе не было предметов опаснее, поэтому, да, буду отбиваться не на жизнь, а на смерть. Только бы стереть эту самодовольную ухмылку и опасный блеск в глазах.

— А ты рискни! Ну, давай, проверь! — я не толкала его “на подвиги” и не брала “на понт”, просто хотела спрятаться за напускной бравадой и показать, что я его не боялась.

Хотя боялась. И даже очень. Кто знал, как ведут себя психи в период обострения. А, судя по состоянию Егора, помноженного на алкоголь, то передо мной стоял просто идеальный экземпляр для поведенческого психиатра.

— Не прибью, так покалечу! Такую скотину не жалко, — я бросила на него оценивающий взгляд и всматривалась в меняющееся выражение лица, словно он действительно внял моим угрозам.

— Дура тупая, — кинул мне парень и я как будто на физическом уровне почувствовала исходившую от него неприязнь.

— На себя посмотри! Кровь не водица! — он больше не угрожал и не делал попыток ко мне приблизится, поэтому я почувствовала себя на коне. Мне бы заткнуться, но я почему-то решила, что за мной должно остаться последнее слово.

А раз спать я этой ночью все равно не смогла бы, то хоть буду дожидаться утра с открытыми глазами и отомщенным самолюбием.

Мои слова достигли его сознания и от них Егор отшатнулся как будто я ему и в самом деле заехала торшером по роже. Будет знать, как оскорблять, недоумок. Забыл видимо, что от осинки не родятся апельсинки, а раз мы дети одного родителя, то, как бы ему не хотелось, у нас с ним много общего.

Видимо, протрезвев, Егор наконец-то принял верное решение и покинул мою комнату, не забыв, напоследок, хлопнуть двери так, что любой нормальный человек после этого стал бы заикаться. А я лишь рухнула на кровать в полном шоке и недоумении.

Сон как рукой сняло и, к счастью, за окном уже показались первые лучи рассвета. Немного придя в себя, я сняла с подушки наволочку и спустилась на пол. Очень аккуратно я старалась собрать осколки в кучку и, после того, как сложила их в сторонку, снова подошла к комоду и задвинула его.

Уровень безопасности — “так себе”, но уже скоро я собиралась поговорить с отцом и сказать ему, что его старшая Неапельсинка Егор — немного того, чокнулся. Ему бы провериться.

Я все-таки уснула. Пускала слюни на подушку и видела розовых единорогов. Мое подсознание, видимо, так боролось со стрессом из-за произошедшего, что в подкорке отвергало случившееся.

Проснувшись, я поняла, что времени было уже ого-го, но, хорошо хоть выходной. Мой родитель мог еще спать, хотя он и был ранней пташкой, но все же я была уверена, что так или иначе застану его дома.

Из комнаты я кралась как шпион. А точнее как Розовая пантера из одноименного мультика, в своей розовой маечке и шортиках, вот только характерной музыки не хватало для антуража.

Особенно тихо я кралась, когда спускалась мимо второго этажа, чтобы не разбудить никаких ползучих гадов, но, кажется, Егорка крепко спал, давая возможность парам этилового спирта покинуть его организм.

На первом этаже, как ни странно, никого не оказалось, хотя в это время обычно Регина смотрит какие-то ток шоу в гостиной и запивает моральный шлак кофе. Чтобы лучше усваивалось.

Но на этот раз меня встретила тишина. Даже аромат кофе не витал в воздухе. Где, черт его дери, все? Надеюсь, я сейчас не осталась одна в доме с одним дебилом, который вчера не поленился заглянуть ко мне в комнату на огонек?!

И как только эти ужасные мысли нашли отклик в моем теле, во дворе раздался звук автомобильного мотора.

Я аж выдохнула вслух, так рада была услышать этот грохот. Побежала к выходу, но лишь для того, чтобы увидеть, как отец и Регина складывали в багажник чемоданы.

— Вы… вы куда? — начала я неуверенно и двинулась в их сторону.

Первым отвлеклась на меня эта крашеная мегера и смерила оценивающим взглядом с головы до ног. Цокнула и, скривив губы, отвернулась. Ни тебе “здрассти”, ни “доброго утра”.

Хотя ей я его тоже не пожелала. Ну, разве оно было доброе после того, как я увидела ее кислую физиономию?

— О, Ками, — отец как раз в этот момент закончил утрамбовывать вещи в автомобиль и закрыл дверцу багажника.

— Папа, — мой голос уже выдавал испуг и тревогу, — что происходит?

— Ну, мы уезжаем. Я же тебе говорил… — отец обошел Регину, которая фыркнув, уселась на пассажирское сидение и хлопнула дверцей.

— Юра, давай только побыстрее, — недовольно бросила она через открытое окно, — а то еще на рейс опоздаем.

— Папа, папочка, — этого просто не могло происходить, только не сейчас, — ты не можешь не уезжать. Как же я тут, без тебя? Мне же работать нужно и жить тут… как-то…, - я ухватилась за руки отца и с видом побитой собаки смотрела ему в глаза, пока меня чуть не трусило от отчаяния.

— Не могу, — оторопел родитель, — там в, крымском филиале, просто ужас, что твориться. Совсем распустились, бестолочи. Вот наставлю им пистонов, здоровье подлечу и вернусь, — он ущипнул и подергал меня за щеку, — ты глазом моргнуть не успеешь как я приеду. А ты пока Егора слушайся….

Да о каком глазе вообще шла речь? У меня к его возвращению нервный тик начнется. Этот самый глаз будет неконтролируемо моргать только от того, что я и этот придурок сейчас не просто живем под одной крышей, но еще и работать будем в одном офисе.

— Пап! — я сделала решающую попытку, но отец меня опередил.

— Так! Камилла Юрьевна, а-ну прекращай ныть и делай все, что тебе говорит Егор. На этот месяц он — твой начальник! — его голос звучал строго и непреклонно.

— Не переживай, мелкая! — в эту самую минуту сверху раздался ненавистный мне голос, — есть куча вещей, которым я тебя научу. После этой практики ты уедешь очень…опытным… специалистом!

— Я не буду с тобой работать! — спокойно сказала я, когда помятый Егор в одних шортах спустился на кухню.

Я покрепче сжала в руках стакан с соком, чтобы не выдать как мне было не комфортно в его присутствии.

— Да ради бога, — кажется последствия ночи не прошли мимо него, потому что парень, открыв холодильник, из горла осушил бутылку с минеральной водой, а потом принялся искать что-то из еды.

— То есть как это? — я ждала, что он объяснит свои слова, но куриная отбивная его сейчас интересовала куда больше.

— Это значит, что я лично помогу тебе собрать манатки и отвезу в аэропорт. Лучше маринуй свою задницу под палящим солнцем своего Мухосранска, а не тут…

И на какое нормальное общение тут можно было рассчитывать? Вот только этот придурок не дождется такого подарка.

— Так через сколько выезжаем? — спросил Егор, тщательно пережёвывая не разогретый кусок отбивной, пока я, не удостоив его ответа, уже поднималась на второй этаж.

Минимизировать контакт. Уменьшить общение. Ограничить точки соприкосновения. Сократить время прибивание дома. Исключить Егора из моей жизни. Того гляди и месяц пролетит незаметно для моей психики.

Следуя собственному плану, я решила не выходить из комнаты практически все оставшееся время. Уже завтра у меня начинался первый рабочий день, поэтому я пользовалась случаем, чтобы акклиматизироваться и нормально отдохнуть. Нервы восстановить… Мне они еще понадобятся!