От этой мысли у него сжалось сердце. Он покинул оружейную каюту и направился на смотровую площадку. Казалось, он уже бывал здесь в какой-то прошлой жизни, сидел и наблюдал за звездами и мерцающими газовыми облаками. Это отсюда он и Эльке Сайри видели Цереру, и Чен понял, что их долгое путешествие началось.

Теперь же впереди не было ничего, лишь мрачные воды океана Лимбо. Чен громко спросил:

— Компьютер, слышите меня?

На что металлический голос ответил:

— Бортовой компьютер обеспечивает работу систем в данном отсеке на протяжении следующих двадцати четырех часов, но не дольше.

— Этого более чем достаточно. Я хочу, чтобы все, что я скажу, было записано, а затем отпечатано в единственном экземпляре. После того, как я просмотрю документ и внесу поправки, я прошу подготовить окончательный вариант и запечатать его в конверт. И, пожалуйста, никаких копий.

— В данном отсеке нет печатающего устройства. Ближайшее находится в каюте I293, в тридцати восьми метрах отсюда.

— Хорошо. Я заберу бумагу оттуда. Приготовьтесь записывать.

— Готов.

Чен глубоко вдохнул и начал диктовать.

— Генералу Дагу Корину от Чена Дальтона. Некоторые из действий, которые я намереваюсь предпринять в последующие двадцать четыре часа, могут оказаться бесполезными при наличии какой-либо помощи с вашей стороны. Позвольте, прежде всего, изложить мой план. Я собираюсь предпринять следующее...

Чен спокойно говорил в течение целого часа. Однако чтение и правка отпечатанного документа заняли гораздо больше времени. Когда все было закончено, Чен почувствовал дикий голод, какого никогда не испытывал раньше. У него даже кружилась голова. Оставалось решить последнюю проблему: как передать письмо генералу после того, как Чен покинет корабль, но не раньше. Логичнее всего было бы попросить Деб Биссон. Но, скорее всего, он просто хотел увидеть ее еще раз.

Когда Чен покинул смотровую площадку, ему показалось, что корабль похож на призрак. Коридоры были пусты, и Чену не хотелось нарушать тишину. Больше всего ему хотелось провести ночь в скафандре на дне океана Лимбо, дожидаясь назначенного часа. Он понимал, что это будет крайне неудобно, но видеть умирающий корабль было невыносимо.

Он тихо направился назад в диспетчерскую, минуя нежилые помещения, как вдруг услышал негромкий разговор.

— ... когда остальные заняты...

Это был голос Бони Ромбеля. Только теперь Чен понял, почему они здесь: ведь, когда распределялись каюты, этих двоих не было на борту. Значит, они поселились здесь.

Лидди, немного громче, чем Бони, сказала:

— Они не заняты, они отдыхают. До утра ничего не произойдет. Нам тоже нужно отдохнуть. Потом. Разве ты не хочешь?

— Конечно, хочу! С того самого момента, как встретил тебя.

— Ну, тогда...

— Но сейчас, мне кажется, совсем не подходящее время. Корабль вот-вот развалится на части, а если мы выберемся на берег, то нас скорее убьют, чем помогут. Возможно, завтра ночью мы уже будем мертвы.

— Значит это наша последняя ночь. О чем ты будешь думать завтра на берегу: «Мы сделали то, чего оба хотели столько времени, и теперь будь что будет» или «Вчера ночью мы упустили свой последний шанс»?

— О, Лидди, ты же знаешь, что я...

Чен пошел дальше. Он почувствовал себя крайне неловко оттого, что услышал нечто, не предназначавшееся для его ушей. И все же это, как ни странно, решило его проблему.

Он решительно прошел мимо диспетчерской, мимо темных помещений оружейных хранилищ, мимо машинного отделения и компьютерного центра к каюте, которую занимала Деб Биссон.

Последние метры были самыми трудными. Чен вошел в каюту, отчасти надеясь, что Деб здесь нет. Но она была. Лежала на кровати лицом вниз. Чен подошел, склонился над ней и положил ладонь ей на спину.

С его стороны это было крайне необдуманно, ведь Деб обладала мгновенной реакцией и могла запросто убить его. Но Деб даже не шевельнулась.

— Извини за то, что я сказал тебе, — тихо промолвил Чен, — Мне действительно нужно было время, чтобы написать письмо. Вот это письмо. Я хочу, чтобы ты передала его генералу Корину после моего ухода.

Если бы Чен не услышал разговора Лидди и Бони, он остановился бы на этом. Посмотрел бы на Деб в последний раз и попросил бы передать письмо. Но теперь все обстояло иначе.

— Я совсем не хотел обидеть тебя. Я поступил ужасно. Прости меня. Я хочу объяснить, почему я это сделал и что я собираюсь сделать дальше.

Деб села и посмотрела на Чена. Глядя в ее печальные карие глаза, Чен рассказал все. Он говорил и не мог остановиться.

Сначала на ее лице появилось выражение понимания, затем страдания и, наконец, отчаяния. Она покачала головой.

Чен положил руки ей на плечи.

— Я знаю. Но это единственное приемлемое решение. Только я могу это сделать, и больше никто.

Он ожидал возражений, но вместо этого Деб откинула с лица длинные темные волосы, легла и сказала:

— Иди сюда, Чен, и обними меня.

— Да, — он наклонился и почувствовал, что все вокруг поплыло. Когда же он ел в последний раз? — Я лягу. Но если бы еще я мог что-нибудь съесть...

Чен понимал, что, может быть, это обидит ее, но добавил:

— Извини, Деб, но если я не поем...

— Ничего страшного, лежи. Я приготовлю что-нибудь тебе и себе. Я умираю от голода. Но после того, как ты прогнал меня, я не могла есть.

Прежде чем Чен успел ответить, она грациозно соскользнула с кровати. Чен наблюдал за готовящей ужин женщиной, и ему казалось, что он спит. Слишком нереально было происходящее. Деб поставила перед ним тарелки и стаканы и села рядом, по-турецки скрестив ноги. Еда была очень вкусной, а вино чудесным. Наверное, то же самое испытывает человек, поедающий свой последний обед перед казнью.

— А теперь мы можем лечь и поговорить, — сказала Деб, когда они покончили с ужином. — Не беспокойся о тарелках. Просто сбрось их на пол. Они больше никому не понадобятся.

Ее поведение сбило Чена с толку. Он не знал, как она отреагирует на известие о том, что они больше никогда не увидятся. Но ее спокойствие поразило его. Неужели ей все равно? Все свидетельствовало об обратном, но сейчас... Он лежал на спине, а Деб растянулась рядом и водила пальцами по его щеке и шее.

— Ты сказал, что тебе нужно поспать, — казалось, ее голос доносится откуда-то издалека. — Ты заслужил это. Расслабься и закрой глаза.

Расслабиться? Сейчас, когда через несколько часов ему предстоит надеть скафандр и в последний раз ступить на дно океана Лимбо, а затем сделать то, за что малакостракане скорее всего убьют его? Теперь, когда он нашел ту, которую искал так долго, и вновь готов потерять навсегда? Всего этого было достаточно, чтобы свести человека с ума, заставить его рыдать и смеяться одновременно. Как он устал! Лучше закрыть глаза и забыться.

Чен лежал и ощущал, как пальцы Деб нежно скользят по его шее. Он хотел сесть и обнять ее, но его тело и веки налились свинцом. Последнее, что видел Чен, это темные волосы Деб, похожие на ночь.

Наркотики сделали свое дело. Деб подождала пять минут, следя за пульсом и частотой дыхания Чена.

Убедившись, что он крепко спит, а не умирает, Деб взяла запечатанный конверт с письмом. Чен просил передать его генералу Корину. Именно это Деб и собиралась сделать.

Генерал был у себя. Он сидел на стуле, полностью одетый, словно ждал кого-то, и потягивал из стакана жидкость янтарного цвета.

— Только из медицинских соображений, — сказал он, увидев Деб. — Чем могу быть полезен?

— Прежде чем Чен вернулся, вы сказали, что он, возможно, напишет вам письмо. Как вы догадались?

— Я стар, Деб Биссон. И видел в своей жизни много героических поступков. Я знаю, что за вопросы Чен задавал Эльке Сайри, и догадался, почему он это делал. Итак, он написал письмо?

— Да. Вот оно, — Деб протянула конверт. — Он попросил передать его вам после его ухода.

— О Господи, — генерал привстал, — но ведь он не ушел?